КАМЕННЫЕ
ОЗЕРА[1].
Здесь север, работа, работа[2],
И письма, что пищи важней.
Я знаю, что судит кто-то,
Ну, что мол ей за охота
Но, знаешь, я не жалею.
Стою по колено в болоте,
И руки как плети немеют,
Но если речь о работе,
Отвечу: «А я не жалею!».
Дожди, комары, и холод.
От них лишь становишься злее.
Я снова уеду на север
И даже не пожалею.
01.08.73
Полевой сезон подходит к завершению. Остался всего месяц работы, а тут еще нога воспалилась. Нужен медпункт, а до Вожмозера, километров двадцать будет. Да еще этот поваренок на мою голову свалился, эта Иринка. Захотелось ей поехать со мной – за конфетами. Утром чуть было не проспали машину, но по-солдатски, не умываясь, прямиком в кузов. Борта сюда не часто заезжают. А пешком с больной ногой далеко не уйдешь. Иринке, главное, конечно, попасть в магазин. Впрочем весь наш лагерь истосковался по сладостям, даже самые стойкие ребята не выдерживают сахарного голода. В лесу сладости особенно приятны. Ну а мне нужна элементарная медпомощь, антибиотик, иначе придется сидеть в лагере, когда работа, как известно, в поле. И какой геолог не рвется в поля?
К-63 только загружался. Кровати, чемоданы и спальники, 2 бочки для солярки, печка. С участка снимали восьмую буровую бригаду… Именно для них и подали машину.
-Эй, геофизики. Девчата, вы завтракали?
-Не успели…
-Садитесь есть
Иринка бесцеремонная. Смело направляется к мужикам. Я вообще-то не очень люблю уху, но не удобно отказываться. Тоже сажусь за стол. Нам дают самые увесистые куски щуки. Кстати, довольно вкусно. Умеют же мужчины готовить…
-Вы же хотели одна ехать?
-Ой, возьмите меня, ну пожалуйста… Ну возьмите… - взмолилась Иринка.
После некоторой паузы мужчины соглашаются. В общем, еду с довеском. Машины у нас, что львы – рычит, пробирается среди завалов и топких мест. Ведет машину Николай. Кроме меня с Иринкой здесь еще четверо буровиков – бригада. И котенок Катя, весьма эффективно выглядит в руках этих одетых в изрядно выцвевшие энцифалитки работяг, пропахших соляркой. Этот геологический пролетариат называют бичами – что переводится как «бывший интеллигентный человек». Они этим гордятся и всех любимых псов кличут Бичами. Впрочем, сколько я ни сталкивалась с этим контингентом, у них достаточно воспитания, чтобы при нас не употреблять крепких выражений. И вообще жизнь учит общению с ними – если в них видеть человека, они могут быть очень преданными и благодарными, а в лесу это не маловажно. Просто с людьми надо вести по-людски. Но придерживать их на некой дистанции. Как потом на флоте мне эта мудрость пригодилась…
-Наконец-то снялись, - заговорил белявенький красавчик Стас, - теперь легко будет на профилактику в Волдай выбираться.
-Малый, тебе бы совсем пора прекратить пить, одергивает его Саша Выморь, мастер-буровик.
-А что я такого сказал? Девчата тоже на профилактику едут.
Стас – самый молодой в бригаде. Ему 23 года. Он из партии Агрицкого. Недавно вернулся из армии. Служил в Германии. Лесная жизнь его давит и Светлана Малышева, молодой геолог, только недавно распределенная для работы в ККГЭ, постоянно напоминает ему о том, что пора бы подумать о будущим, имея в виду образование.
-А вы совсем уезжаете с Каменных озер?
-Да, будем бурить под Волдаем[3].
-Но участок на Каменных озерах хороший
-Да, на последней скважине руда пошла
-Машина часто будет ходить туда?
По возможности чаще, чем сюда, так как солярки нет, а руда там тоже есть. У нас был свой водовозик, но его списали. Возил бы потихоньку продукты и людишек…
-Но дорога предельно плохая. Бревна и те убрать некому.
-ТЛ – тоже спишут, и эту бандуру тоже. Заглохнет ведь сейчас.
-А в Германии такая техника на колесах гниет. Как-то тревогу объявили, а они выехать не смогли, ибо всю технику по частям растащили, - включился Стас, -
Ладно, ничего. Вот будет много руды, воздвигнем здесь город Вожмоград, поставим электростанцию, отстроим Хюрсельбург. А Волдай, так себе, деревенькой останется. Валюта потечет, бизнес сделаем!
-Ну, Стас, даешь! Поездил по заграницам, о валюте заговорил. Вот лучше эти шпалы с узкокалейки сдери и на Украину отвези – сразу миллионером станешь.
-Я и так при желании миллионером стану. Мы с братом в Сегеже захотели этого самого (ударил себя по горлу), а денег ни гроша. Пошли, вагон разгрузили за 4 часа, а потом ох как повеселились…
-Стас, что за жесты избитые. Ты, к примеру, не по горлу себя бей, а вот так (Выморь изображает открывающуюся бутылку).
-Ой, ну и дорога. И лес – одни коряги. Вот в Германии снега нет и дороги лучше. В Польше тоже получше, а в Россию приедешь – лосю негде пройти. Слушайте, товарищи геофизики? Как вам они продукты возят?
-Элементарно. В начале сезона с вертолетом сразу все забросили, и баста. Недавно последние зеленые хлебные корки доели и ребята от голода пешком пошли в Возмозеро за хлебом и на горбу все принесли. На несколько дней еще хватит, а потом опять придется выбираться за продуктами. Сейчас Иринка и я привезем. Мы ведь не ваши, мы ваши договорники, проводим опытные работы. А вы местные, производство.
-Однако, энтузиасты, - не умолкает Стас – У нас с голоду умирать будут, но ни один не пошевелится сходить за продуктами за 20 км. Мы на работу не выйдут, пока продукты нам не доставят. Вот за водкой – хоть на Северный полюс побежим.
-Что делать, у вас работа тяжелая, по 12 часов на буровой.
-Нет, по 8 часов и через день. А вот вам эти аккумуляторные банки на себе таскать да лебедки – не позавидуешь. Мы у Агрицкого этим никогда не занимались.
-Видишь ли, Стас, мы сами заинтересованы, чтобы выполнить работу. Однако ваши нам многое не дали, заключив договор. До сих пор геодезиста нет, но мы сами не собираемся восстанавливать профиля 50х годов. И инклинометрию вроде делать не хотели. А пришлось. Ваше руководство должно было нас всем этим обеспечить.
-Я бы на вашем месте давно лошадь с телегой завел,- говорит Выморь,- пусть бы себе потихоньку таскала на скважину все необходимое.
-Завести бы завели, да кто-ж ее кормить то будет?
-Эй, курица полетела
-Пусть жиреет. А то ведь все в округе перебъем.
-И цыплят табака не из чего будет сделать, - возмутился Стас.
-Мы одного ворона табака сделали. Кстати, не плохо получилось. Съели и нахваливали. В Норвегии, например, окуней и плотву не едят, на лед вываливают,
и ловят ворон. И жарят. Или еще лягушка печеная! Для гурманов.
-Это вы перед Волдаем аппетит развиваете?
-Конечно. Очень удобная вещи лягушка. За лапки подвесил, кожу содрал, а мясо белое и сочное. Пальчики оближешь…
-А вон кочет полетел…
-Ерунда. Помидор бы
-И арбуз
-Ишь, о еде размечтались. У нас в лагере это тоже болевая тема. Даже лося хотят изловить
-Лось – ерунда. В зубах застревает. Олень лучше. Наши на лагерь иногда отстреливают.
-Они здесь водятся?
-Конечно. Разве не видели, рога везде валяются. Тонкие такие.
Саша Выморь запел…
«Я свинья и ты свинья,
Все мы братцы свиньи,
Нынче дали нам, друзья,
Целый чан ботвиньи»
-Стас, чьи стихи?
-Отсебятина небось.
-Ты что, про кошку у Маршака не читал? Я эту книжку очень люблю. Что ни строчка, то поговорка. Вот например «Муж кабан, да я – свинья, да еще десяток малых поросяток!». Ой, смотрите – сова! Ишь, глазами хлопает. Ружье бы, пых! Осторожно. На рыбу не наступайте. Жена ворчать будет, что не наловил. Она у меня сегодня первый день на работу пошла. Техник-геофизик. Кстати, она в геофизике совсем не разбирается. Я ее к вам на стажировку пришлю. Она у меня электроразведчик. Каротажем заниматься будет.
-Но у нас пока работы нет. Без геодезиста. Ждем его как ясно солнце со дня на день. Давно ему пора быть здесь, но вертолета нет и нет. А 25 августа мы удочки сматываем.
-Не будет вертолета. Все брошены на тушение лесных пожаров по границе с Финляндией. И в Архангельской области тоже гари. Как вас вообще сюда пустили, не известно. Вся Карелия закрыта.
По дороге они буровики шутили, что загрузили барахлом полную машину, что нет обсадных труб для скважин и что наверное придется содрать обсадку с 70-80х скважин. Меня это задело – ведь скважины без обсадки непригодны для геофизических работ. Но они ответили, что им нет дела до геофизики, когда у них простой. Им вообще на геологические работы наплевать, и все, что их интересует – деньги, деньги, деньги за бурение. Так мы и доехали до Вожмозера.
-А сегодня в магазинах выходной.
-(Ира) Ой
-Вы в Волдай съездите
-А медпункт работает
-Вот он
Машина подъезжает к общежитию геологов, около которого толпами вьются хюрсельские[4] псы. В дверях стоит Аня Акиньшина, жена нового начальника экспедиции, прибывшего из Казахстана. Она сейчас работает связисткой по делам экспедиции. Ее экстравагантный пестро-зеленый брючный костюм, ярко-красная кофта и черные волосы не вяжутся с деревенским пыльным фоном, ибо Вожмозеро, поселок лесорубов, выглядит весьма уныло. Нам протягивают пачку писем.
Пока я в медпункте, где, оказывается, нет даже бинтов, антибиотиков и противостолбнячной сыворотки, Ира бежит в магазин и покупает долгожданные конфеты. Иду назад в общежитие, но восьмая буровая бригада усиленно машет с борта машины и зовет проехать с ними в Волдай. Мы так и поступаем, а Аня подкинула нам на дорожку немного яблок и мы, жуя, погрузились в тишину. В этот момент Иринку заприметила бабуся, видимо знающая ее с июня по их маршруту к нашему лагерю. Так как мы утром не успели умыться, а ночью сидели у костра, Ира оказалась вся в саже.
-Мурзик, это ты? А такая девочка хорошая была! – ахает бабуля
Дорога до Волдая хорошая. Захватили пса Кузьму. Угостили зверюгу печеньем.
-Ишь ты, эдак ему понравится, всю жизнь на машинах ездить будет.
Но Кузьма укачался и Коля вынужден был остановить машину. Кузька в машину идти напрочь отказался.
-Пусть бежит – решил Стас.
-А если тебя бежать заставить
-И пробежал бы
-Но Кузьма -не ты, уже отстает
-Слушай, геофизик. Ты откуда сама?
-А чего, Стас, моей персоной вдруг заинтересовался?
-Так, интересно. Откуда ты?
-Да как сказать. Везде бывать приходилось.
-А почему ты Прибалтику знаешь?
-Я в Риге три года жила, совсем маленькой, и часто езжу туда. Люблю Прибалтику.
-Я сам южнее, из Литвы.
-Я поняла. Дай гитару:
Все перекаты, да перекаты
Послать бы их по адресу
На это место уж нету карты
А мы идем по абрису
Из кабины выглянул водитель:
-Девчонки! Вот здесь слева от кладбища лесозавода ждите либо нас, либо машину с геодезистом.
-Ясно
-Вот и поликлиника
-ОК!
Машина остановилась. Поселок ужасно пыльный и напрочь лишен зелени. Но дома стандартные и даже крашеные. Бытовые удобства,как говорят, не то, что в Вожмозере. Это самый крупный населенный пункт на этом берегу Выгозера. Но аптеки оказались закрытыми и нам пришлось идти в больницу.
Так как с утра мы с Иринкой еще не ели, то пошли к озеру и уплели сразу 300 г. сыра. Больше нам ничего не хотелось, мы разморились у синей глади воды. Было так хорошо, что никуда не хотелось уходить. Подошла женщина и Иринка попросила у нее воды. Та принесла нам черничного компота. Женщина оказалась киномехаником. Ее муж – лесосплавщик.
-Это селение основано военнопленными после войны. Вон те разрушенные дома были их домами. Тут у нас хорошо. Самолет и теплоход ходят, а зимой по льду автобус до Сегежи пускают. Только во время распутицы к нам не добраться. На островах много ягод. Вчера ездили за черникой. Привезли.
-А вы здесь давно живете?
-Да почитай 20 лет. Сначала трудно было. А потом понравилось. Иногда надоедает. Да это всегда так. Муж неплохо зарабатывает. 300 рублей в месяц[5]. Дочка уже школу кончает.
-А сейчас также варварски лес губят, как после войны?
-Нет. Теперь на вырубках сучья сжигают и засевают новый лес. Лесхоз у нас тут недалеко. И магазин, и клуб есть. Скоро студенты приедут коровник строить. Ладно, я пойду. Баню топить надо.
Как только она ушла, Ира заметила, что свет не без добрых людей. Мы успели заскочить в магазин и пошли к кладбищу. Заняли позиции у дороги. Прошла одна машина с туристами, но нас не взяли. Только третья машина оказалась своей – геологической. Мы плюхнулись в кузов и за нами последовал какой-то бич. Знакомый. Но на том пути он молчал, а сейчас его язык развязался как шнурок. Он трещал без умолку и навязывался в попутчики на Каменные озера. Видно поддал хорошо, как говорит Стас, с профилактики. Он был весьма щедр, угощал нас сполна конфетами и компотом и в дальнейшем уже мы навязывали лакомства нашим попутчикам. Выглядело это примерно так:
-Хотите персик?
-Я его не люблю
-Как хотите. Ирина отправила его в рот.
Да, Стаса явно не хватало. Привыкаешь все же к людям.
На полпути машина остановилась. Все вышли к ключу напиться. Точнее, как оказалось, выпить. Я осталась в кузове, но это не означало, что меня оставили в покое. Коля – водитель, был приветливым и разговорчивым. Он работает в ККГЭ с 1968г, приехал сюда с Украины. Семья его в Вожме. Ему было скучно одному в кабине и Иринка отправилась вниз.
Когда она ушла в кабину, бич сказал:
-Хорошая девочка, боевая.
Странное дело. Здесь свыклись с тем, что все выглядят очень молодо, и Иринку принимали совсем не за школьницу-поваренка, а за настоящего геолога. И ей нравилось это. И нравились ей наши песни. Мне кажется, эта первая экспедиция ей запомнится надолго. Может – навсегда.
Горы высокие, горы далекие, горы
Не унывающий, не умирающий снег,
Если вы помните, где-то есть город, город,
Если вы знаете, он не для всех, не для всех.
Странные люди заполнили весь этот город,
Мысли у них поперек и слова поперек,
И в разговоре они признают только споры
И никуда не уходит отсюда дорог.
Вместо домов у людей в этом городе небо,
Руки любимых у них вместо квартир,
Я никогда в этом городе не был, не был
Я все искал и никак его не находил.
Если им больно, не плачут они, а смеются,
Если им холодно, вина хорошие пьют,
Женские волосы, женские волосы вьются,
И неустроенность им заменяет уют.
Поездом мне, поездом мне не доехать
И самолетом тем более не долететь,
Он задрожит миражем, он откликнется эхом,
И я хочу, я могу и мне надо лететь.
07.08.73.
Мы, геофизики, на выбросе. Геодезиста дожидаться не стали. Рано утром Игорь с Володей уже успели все приготовить и мне осталось только встать и поесть. Но я решила для начала отнести топор на делянку, где вчера его взяла, чтобы нарубить дров для костра. Ребята пошли искать старые профиля.
На той делянке у р.Сумы остался один лесоруб набрать воды для фургона, а Игорь решил разведать у него ситуацию возможности проезда до Хижозера со стороны одной из веток лесозаготовительных трасс. Я осталась ждать машину, так как тащиться целый километр, когда есть транспорт, не входило в мои планы.
Как только пришел ГАЗ, я устроилась в кабине. Водитель тут же сообщил о смерти лесоруба. Человек собирался на пенсию и вот результат!
На соседней делянке работали женщины и несколько мужчин-трактористов. Женщины ночевали в доме-бочке. Узнав, что мы вчера весь день мокли под дождем, они пригласили устроиться у них в избе. С этим гостеприимством в лесу сталкиваешься на каждом пути. Видимо поле диктует определенные правила поведения: промокшего обогрей, голодного накорми, больному помоги. Мы воспользовались гостеприимством.
Лето уходит на юг,
Скоро маршрут готов,
Север- пристанище вьюг,
Шлет своих первых гонцов.
Костра по утрам не раздуть,
В термометре падает ртуть,
Хрустит замерзший мох
Под тяжестью наших шагов.
Профиль зеленой тайги
На карте у нас под рукой,
Ты от меня не таи
Как тебе трудно одной.
Одной коротать вечера,
В ящик почтовый глядеть
Ждать, когда клены двора
Тронет осенняя медь.
Первый по речке лед,
Прощальный крик гусей,
Осень тайгою идет
Прячась за сеткой дождей.
Устало бродит олень,
Прощай полярный день,
Скоро составу стучать
Скоро не будешь скучать.
11.08.73.
С выброса нас забрали геологи. Ночевали в радиокомнате геологического общежития в Вожмозере. Рано утром сюда вошел Акиньшин И.С. для связи с участками. Сквозь сон слышу:
-Запруда-I, я Запруда-II, Александр Николаевич, как дела?
-На Шунозере осталось 5 метров, 5 метров. Скважина прошла 95 метров, 95 метров. Порода твердая, бурить плохо. Полевые шпаты. Думаем на 100 м. прекратить бурение.
-Хорошо. Возьмите образцы керна из разных горизонтов. Когда машину за вами подать?
-К 4 часам.
-Выходите к дороге. Выезжайте в Вожмозеро.
День был скучен. Нам надо было за хлебом на участок в Волдай, а Володя еще загорелся мечтой посетить геохимический лагерь Свешникова[6], расположенный рядом с местом наших работ. В Волдай должен был вести машину Коля. Машина свернула за знакомый поворот и остановилась. Володя пошел спать, разочарованный тем, что ленинградцы оказались не Свешниковскими.
-Коля, пошли голубику собирать
-Ее здесь нет
-А я найду
-На 5 метров одна ягода
-И у меня тоже
-Вообще-то не густо. Пошли на буровую.
-Не дойдем.
-Но по пути их встретим. Они же сегодня скважину закончили.
-Ладно, пошли. Податься бы куда-нибудь?
-Где твоя подружка Ирина? Почему у нее губы синие?
-Это ее спрашивай.
-Вы же друзья.
-Друг предать может, посему ему лучше ничего не знать.
-Верно. А вот здесь мы трос забирали прошлый раз, помнишь? А куда теперь идти?
-Пошли по машинному следу.
-Годится. Хочешь выстрелить?
-Давай!
-Сейчас проверим твою меткость (Коля в 30 метрах ставит корягу и дает мне ружье.). Так отдача будет большая.
Но я стреляю и коряга летит.
-О! Метко.
-А то как же! Я человек опасный…
-А зачем тебе голубичный букет?
-Для красоты и для того, чтобы такие как ты вопросы задавали
-Я его по дороге съем
-Будь добр, а то он завянет…
Так за разговором прошли мы около километра, пока не увидели их. Буровики шли гуськом. Колонну возглавлял Саша Выморь, Стас чему-то улыбался в своей неизменной энцифалитке, но сейчас он был без накомарника.
-Давай засаду устроим?
-Но я слишком ярко одета, меня за километр видно.
-О! Партизаны вышли из того леса, куда лишь лесорубы да геологи пройдут!
Коля ( Выморю): Что вы так долго.
-Яшка щуку никак не мог вытащить. Вот такая! (Показывает по вертикали себе по пояс).
-А может такая (показывает в три раза меньше)
-А вы тут небось весь лес перестреляли.
-Безусловно, только так. И она тоже стреляла, слышали?
-Нет.
-Голодные небось?
-Да
-В мешке есть хлеб и помидоры.
-Это хорошо, давайте их сюда. А ты, Коля, почему не мог машину ближе подогнать?
-У меня она на одном мосту идет.
-Скажи, лень было.
-Допустим
Машина шла быстро. Мы с Володей были в кабине.
-Ребята просились в магазин, да денег нет ни у кого. Еще ни копейки не получили на экспедицию. Я за хлебом заеду, а вы к гаражу подходите.
-А завтра на участок ты нас повезешь?
-Нет. Без выходных работаю. Сестра с отцом из Винницы приезжают. Встречать их поеду.
-А нам вертолет вывозить вещи и оборудование не дают.
-Я повезу вас до Хюрсели, об этом уже разговор был.
-Слушай, Коля, не обижайся. Пойду я лучше в кузов.
-Оставайся. Мне веселее будет.
-Да от меня мало веселья.
Я и Володя полезли в кузов. Буровики отвели мне самое мягкое место, какое здесь можно было найти. Как я поняла из их разговора, они совершенно не знают состав экспедиции. Это не мудрено. Данная экспедиция только-только сформировалась и все разговоры вертелись о том, куда же их на зиму поселят. Общежитие переполнено. Часть буровиков стоит на квартирах. Они - не желательный элемент, бичи, так считают в геологическом поселке. Бич, как они сами себя зовут – «брошенный камень», человек, не имеющий дома. Сегодня он тут, завтра там. Они – рабочая геология, они дают геологам колоссальный материал, сами того не зная. Света, я всегда готова спорить с тобой, они заслуживают того, чтобы спать в теплом доме и на кровати, но поле – их повседневная жизнь. Если бы ты видела, как стремились они одеть свои чистые костюмы после промасленных энцифалиток… Да, эти люди, это сплоченный коллектив, проведший две недели в лесу безвыездно и считавший лес своим домом, прости, Света, наблюдая их в том же лесу, я не заметила их прямых извилин…
-Коля, вези нас в Вожму. Волдай мы уже видели.
-(Стас) Эй, сколько там было рыбы! Сколько валюты можно было бы выкачать…
-Все капитал сколачиваешь?
-Ну
На дороге стояли женщины и дети. Их взяли и эти уставшие люди и уступили им единственную скамейку, а сами выстроились у жестких бортов машины. А в Вожме в тесном кругу они немного отметили окончание буровой. Стаса здесь женщины - геологи любили. Это выяснилось на общежитской кухне, где мы третий раз подогревали овсяную кашу с кониной – бедный Стас не знал, что ему здесь делать – шатался из угла в угол. Здесь же вертелась Маришка – дочь старшего геолога Акиньшина. Она была взрослая не по своим 10 годам. У нее еще не было ни друзей, ни знакомых. Только ностальгия по Казахстану.
-Мариша, у вас там лучше было?
-Да, у нас там был город геологов и весь дом был очень дружный. Все-все были вместе. Да, там хорошо было. А ты в Ленинграде живешь? У вас там столько памятников. Красиво!
-Я живу в общежитии. И то зайцем. Да тебя скоро в Петрозаводск отправят. Мама у тебя геолог?
-Да. Но она переходит на камеральную работу. А Игорь ваш такой злой. Разговаривал с папкой, а потом как накричит.
-Марина, приезжай к нам, найдем где пристроить в Ленинграде. А пока – давай споем перед сном ваши, казахские экспедиционные….
Ты как хочешь, пиши, не пиши
И рукою мне вслед не маши
Самолет мой отчаянный друг
Самолет улетает на юг, где давно
Ожидают меня азиатские желтые реки,
Азиатские белые горы, раз увидишь,
Так это навеки, позабудешь, так
Это не скоро. Азиатские пыльные тропы,
Азиатские старые люди
И кусочек моей Европы у пропеллера
В белом блюде
Нам закаты читают Коран,
А вокруг тишина, тишина.
Вот направо вознесся Тибет
И раскинулась слева Сибирь
И тоска по тебе, по тебе
И холодные руки судьбы, судьбы.
И кусочек моей Европы у пропеллера
В белом блюде
***
Солончаки, солончаки, солончаки.
Нет края вам и нет конца
Не засолить, не засолить солончаки,
Вам беспокойные сердца.
Хочу как ты свободным быть,
Гонимый ветром караван.
Хочу на крылья лечь и плыть
Через воздушный океан.
А за окном степной простор
Окутал голубой туман.
Его несут со всех сторон
Четыре ветра разных стран.
Мы вышли на крылечко, на котором обязательно кто-нибудь сидит с гитарой. Но в этот раз здесь был только Нестер и пьяный бич.
-(Нестер) Люблю поп -музыку. Финнов поймаешь, лежишь в палатке, балдеешь. Так хорошо. (Володе) Ты - студент?
-Да
-А девочка, что с ней приезжала?
-Школьница
-Я так и подумал. Уж больно чумазая была. Я и то чище.
-Это от костра. Мы ведь все еще в палатках живем. Давай, споем:
Передо мной Белалакая
Встает в туманной вышине
И струйки мутные так медленно стекают
За воротник кап-кап и по спине
Зачем оставил я штормовку
Зачем палатку я с собой не взял
Схватил я, бедненький, холодную ночевку
И холод косточки мои сковал
Теперь, укрывшись по палаткам,
Весь лагерь спит в своих мешках,
Я ж на уступчике сижу довольно шатком
Терплю холодный бивуак.
***
Просыпаюсь я утром с неясной тоскою
В голубом океане облака поплыли
И высокие горы синеют в тумане
У самого края далекой земли.
Эта жажда скитаний не дает мне покоя
Кровь цыганская бродит в жилах моих
И оставьте мне горы, моря, океаны
Даже к жизни бродячей меня ты не ревнуй.
***
И холодно, и ветер, и сумерки в глазах[7]
Разорванным конвертом окончился азарт
И новые заботы, и дышится легко
От дома до работы совсем недалеко.
Когда в душе осенний дождь
И никого уже не ждешь
Мне все-таки жаль, что кончилось лето
Кончилось лето, кончилось лето.
12.08.73.
А машины нет и нет. Целый день вынужденного безделия. Бичи немного протрезвели и все высыпали на крыльцо общежития, прильнув к VEW-201. Игорь с Нестером подались куда-то пьянствовать. Саша Выморь занялся хозяйством и воспитанием своего белокурого сынишки. Все слоняются без дела. Вся экспедиция. Николай собрался в наряд на Хижозеро – туда поехало 6 человек и еще плотник строить дорогу на непроходимый участок. Мы с Маришей читаем журналы и ненадолго втягиваем в это занятие Стаса, который последнее время неотступно вертится около меня. Среди букв он отыскал несколько знакомых, это потешило Маришку. Стас без энцифалитки в светлом бежевом свитере с небесно-голубыми глазами и светлыми волосами достаточно интересен. Совсем не тот, что в лесу. Необычный. Но чтение ему надоело, он обошел окрестности Вожмозера, посидел в кабине ГАЗа и отправился на пляж, где расположились семьи геологов. Безудержное безделье донимало всех. Об этом я сообщила Стасу.
-Да, вот так и живем и остается один выход – напиться. Что многие и делают, если деньги есть. Скука жуткая.
-Домой хочу, на Каменные
-А чего там делать?
-У нас разгар площадных работ, срединка, магнитка.
-Это мне знакомо. Мы с магниткой лихо работали. У нас был и М-27, и М-2, и Фензелау. Знаешь эти системы?
-Да, конечно.
-Мы делали так: два профиля пройдем, а остальные под кустом нарисуем. Агрицкий с контролем следом идет и точка в точку попадает. Мы ведь примерно знаем, что там должно быть.
-Мне приходилось ваши данные по Кивачу и Хенникяс-лампи обрабатывать. И разломчики проводили там, где их впомине нет. А если бы вы промахнулись, как ЗГТ в Хижах? Там тоже – аномалии. Шлеп, шлеп – и все в озеро. Концы в воду, понимаешь?
-В том-то и дело, что мы все верно давали. А что тонут аномалии, ну и бог с ними.
-Бурить-то вам, сам говорил, что простаивать не выгодно.
-Ничего, мы щук будем ловить
-Ну коль так, жить вам можно
Наконец подъехала машина и мы стали грузиться. Игорь отправил меня в контору перерисовать схему участка. Решено было искать аномалию и через неделю меня должны были снять с Каменных озер. В это время Стас будет в Хижах, за Турусозером. Пока в машину грузилась семья старшего геолога, я полюбопытствовала у Выморя, для кого отстраивается общежитие у реки. Оказывается – для многодетных семей буровиков, которые в настоящее время находятся в Хюрселе. В общем, погрузка окончена, едем.
Друзья уходят, словно невзначай,
Друзья уходят в прошлое, как в заводь,
И мы смеемся с новыми друзьями,
И старых вспоминаем по ночам.
А мы во сне зовем их как в бреду,
И на прощанье стискиваем руки,
И руки обещают нам – «Приду»
И руки сокращают расстоянье.
Они врастают, тают в синеву,
А мы во сне так верим им, так верим,
Но наяву распахнутые двери,
И боль утраты тоже наяву.
Но не прервать связующую нить,
Она дрожит во мне и не сдается.
Друзья уходят, что же остается?
Друзья уходят, кем их заменить?
***
Снова твое бесконечное «жди»
Снежной метелью мне в окна стучит.
В дождь не хочу и в жару не хочу
Я прислоняться к чужому плечу.
Я не хочу, чтобы ты уходил,
Мне все равно, сколько встреч впереди
Я не хочу, чтобы ты уходил,
Не уходи, или не приходи.
***
Дорога, дорога, дорога,
Дорога успокой меня немного
От шума мелочных обид,
От всех, кого не долюбил,
Кого не проводил я до порога.
Дорога, дорога, дорога,
Дорога, рельсы, шпалы и откосы
Куда теперь меня ты приведешь?
А вдруг обманешь и свернешь?
И полетят надежны под колеса.
Но где-то, где-то, где-то
Мелькнет на полустаночке судьба
И руки голые до плеч
Как будто вновь сдаваясь в плен
Любимая вслед поезду протянет.
Но поздно, поздно, поздно
Но это будет бесконечно поздно
И ей останется один
Невероятно горький дым
И синие замерзнувшие звезды.
20.08.73.
Меня опять прикомандировали к Светлане и мы в фургончике лесников едем на Шунозеро. Светлана всю дорогу лепечет о Биме, а я проклинаю бесконечную дорогу, похожую больше на партизанскую тропу с болотцами и горками. Нам несколько неловко появляться на буровой, где нас совсем не ждут. А места действительно живописные. На низком берегу Сумы, на болотце возвышается копер с буровой установкой, чистенький и новый, а метрах в 30 у сосника разбита палатка. На проводе для рации сушится белье и шкура куницы.
-Света, смотри, какого тигра Выморь изловил!
-Вьюга небось белку съела?
-(Выморь) Конечно. Чем кормить буду ее. Итак как партизаны живем. Экономим, на 40 коп. в день живем.
Из палатки выглянула голова Стаса.
-Стас, пожарь курицу, девчонок чаем напои
-Три дня без работы сидим, ТЛ все нет и нет
-(Выморь) Безалаборность. Десять дней назад кончили бурить, а сняться не можем. А ведь скоро дожди, распутица. Как выбираться отсюда? И куда я людей девать буду? Ведь зимой в палатках не проживешь. Сейчас уже холодно. Кости болят.
-(Света) Правильно, Саня, я тебя поддерживаю. Давно им говорила о гараже для машин. Уже сейчас ЗИЛ еле тянет, а дожди пойдут, кто поедет на них?
-Контора зашивается. Ну, трудно, но о людях надо же думать. Зима на носу, четкости в работе нет. Ладно, идите чай пить.
-Саша, связь скоро.
-Знаю. А ваши дела как?
-У нас своя партизанская тайна, пока не вывезут, не откроем
Выморь выходит на связь. Из-за отсутствия часов ему долго приходится давать позывные «Запруда, Запруда – я Запруда-II, как слышно, прием». По поводу позывных пробиваются комплименты с других станций, но наконец-то вышел на связь Акиньшин
-Александр Николаевич, где Светлана Николаевна с Мариной?
-Они здесь, на Шунозере, ждут машину
-Машина будет, повезет буровиков на Хижозеро. Как результаты?
-Ждем машину. Когда нас эвакуируете? Партизанская тайна?
-ТЛ сейчас ушли в Волдай. Ждите.
Мы пошли на керн. Породы оказались не щелочными, а все теми же серпентинитами, прорезанными гранитными жилами более молодого возраста. Мы разложили ящики и стали их оформлять. Вскоре появился Стас с ножом и очень быстро и ловко привел керн в порядок.
-Неужели вам интересно с этими булыжниками возиться?
-Почему булыжники? Ведь ты их своими руками достал.
-Светка сама их так называет. А вообще на кой черт мне они нужны. Найти бы кусок золота и слинять куда-нибудь заграницу. Света, давай, что молотить.
-Погоди, Стасик, еще рано
-Ты не думай, что я с какой-то целью, что мне это интересно, просто поразмяться решил. Впрочем, я вам наверное действительно не нужен. Тогда я пошел.
-Нет, это все те же серпентиниты. Не хочется мне их огорчать, но мало они заработали на них.
Стас появился через полчаса.
-Девчата, суп готов. Идите к столу.
-Сейчас, Стас
-Света, тебя не оторвать от камней. А может добурим до 200 метров? Ну что эти 100 метров.
-Нет, Стас. Проект, как бы глуп он ни был, он есть проект. И ничего не поделаешь. Стас, откалывай от каждого керна по кусочку и в мешочек. На анализ в лабораторию.
-Скука такая. Три дня без дела. А я ведь не выпивал. Три пьянки было. Кстати, Света, Сашу не видела?
-Саша в Волдае.
-На профилактике?
-Да, но он еще сидел около кладбища. Не лежал.
(Света мне): Саша – симпатичный длинноволосый парень. Пьет очень много. Надо бы за него взяться индивидуально. Но трудно будет. Все это у него из-за девчонки. Думаешь, красивый, и все просто? А девчонка ему сказала: «Бич ты и пьяница. Пошел вон».
А потом мы читали Светин отчет по геологии района. Вот он со всеми нашими стандартами Геолфонда:
Изучаемый район кое-где
расположен,
Очень густо заселен, обводнен
и залесен
Реки все текут по кругу
И вливаются друг в друга
Здесь хороший урожай и
дождливый месяц май,
Летом зной. мороз зимой,
И на водку спрос большой.
У науки на заре при Горохе при
царе
Камни все упорно били, в коих
трупы находили
Тех, которых издавна называли
фауна
А о том, что не видали, как
умели, так гадали
А машины нет хоть плачь, нету
даже пары кляч
И до мест до всех иных
добирались на своих
Как известно на двоих,
заслужив радикулит
И представлена она как нам
кажется сполна.
Есть архей тут и гранит,
габбро и серпентинит,
Все растрескано, разбито, кое
где и вовсе смыто
В гнейсах залежи руды, под
землей полно воды
Все породы смяты в складки в
перевернутом порядке
Да еще пошли разломы,
насчитали их штук 100 мы,
А один не так уж прост, не то
грабен, не то горст
Сверху все покрыто лесом иль
каким другим навесом
Есть и галечник, и глина –
темная весьма картина.
От старинной она, впрочем,
отличается не очень.
Только так и не раскрыла,
то, что в старых картах было
С геологией не ясно. Остальное
все прекрасно.
Заключение.
Вновь работы развернем
Израсходуем мильон.
И пели, пели, пели костровые песни геологических экспедиций 70х годов.
В речке Каменке бьются камни,
По гранитным скользя камням
Древними каменными глазами
Смотрят горы на меня
Смотрят горы сквозь серый вереск
Заклиная на перебой
Я каменею, почти поверив
В их могущество предо мной.
Я каменею, поверив снова
В риск на каменном краю
В их ледяную немногословность
Так похожую на твою.
И с протянутыми руками
В этой каменной стране
Я бы навек превратилась в камень
Если б ты поклонялся мне.
***
Ты небо рисуешь синим,
А скалы – обычно серые,
Мужчин – непременно сильными,
А женщин чаще слабыми.
Но небо лишь изредка синее,
И серые вовсе не скалы,
Так хочется быть слабой,
Приходится быть сильной.
***
Вечер бродит по лесным дорожкам,
Ты ведь тоже любишь вечера,
Подожди тогда еще немножко,
Посидим с товарищами у костра.
Вижу целый мир в глазах тревожных
В этот час на берегу крутом,
Не смотри ты так неосторожно,
Я могу подумать что-нибудь не то.
Вслед за песней позовут ребята
В незнакомые еще края,
И тогда над крыльями заката
Вспыхнет яркой звездочкой мечта моя.
***
Подари на прощание мне билет
На поезд идущий куда-нибудь
А мне все равно, куда и зачем
Лишь бы отправиться в путь.
Подари на прощание несколько слов,
Несколько теплых фраз
А мне все равно, какие они,
Ведь это в последний раз.
Подари на прощание мне букет
Из пышных и нежных роз
Подари на прощание мне поцелуй
Наполненный лаской твоей.
Мне бы не видеть ни губ, ни глаз
Не знать твоего лица
А мне все равно, где север, где юг
Ведь этому нет конца.
Но если ты скажешь
«Нужна мне, вернись», поезд замедлит бег
А мне все равно, что ждет впереди,
Лишь бы услышать твой смех.
Света – человек, которого любили все. Ее не возможно было не любить. Она действовала на всех своим примером. Ни на минуту не забывала о людях, ее окружающих, она готова была каждому в трудную минуту протянуть руку, и она действовала самым сильным орудием – словом. Стас за это ее ценил и подчинялся ей безукоризненно. Эта хрупкая сильная девчонка умела работать за пятерых. Ни одна деталь, ни одна мелочь не оставалась у нее не замеченной, ибо в геологической партии мелочей не бывает. Эта горстка людей, заброшенный в тайгу – это целый мир и этот мир в руках самих этих людей. Света жила по принципу: «Умей жить так, чтобы тебе было интересно самому».
Ее комната в полупрогнившем геологическом общежитии 50 года постройки – бывшая сушилка. «Нас специально сушат, чтобы больше народу поместилось» - шутит Светлана. «Коморка Герасима» - звали эту комнату буровики. Но как преобразилась эта «коморка», когда приехала Светка! От замасленных стен и следа не осталось. Они как -бы раздвинулись, уступив место огромному количеству фотографий, обычных и необычных. На фото была и просто веточка сосны, и тетеревиный ток, и лукавая мордочка лисы. Всему здесь хватало моста и не было более уютного уголка в мире, чем эта коморка.
А вечером, после полевого дня, когда в солярке вылезаешь из кузова машины, или промокнешь под дождем до нитки, ты чувствуешь особый уют, наполняющий эту комнату, чай, сигареты, музыка Грига и бесконечные разговоры о проделках Бима, о лесном зверье и все это напоминает кают-компанию гигантского корабля, находящегося уже несколько месяцев в плавании, и ты невольно забываешь, что где-то существуют большие города, соты-квартиры и вся эта суета.
И хотя нет печки с огнем, заменяющей камин, разговоры, бесконечные разговоры при обычном рефлекторе, и все знают, что отключат движок ровно в 12. И все эти разговоры о друзьях, разбросанных по всей стране по таким же малым геологическим поселкам, о друзьях, которые так же коротают вечера, о тех, которые учились с ней в Томском Университете и о тех, которые вместе сотрудничали в газете «Прометей». Просто газета местного значения, но за свои пять лет она сделала не мало, потому –что Света никогда не боялась говорить о наболевшем. Она всегда считала, что нет ничего удивительного в том, что видишь удивительное вокруг себя. К примеру сотни тысяч людей ходили под резными наличниками деревянных томских теремов, десятки рубленых изб рушились от времени и вот «Прометей» поспешил им на помощь. И люди увидели их самобытность и специальные отряды добровольцев занялись восстановлением этого деревянного кружева. Сколько комичного, сколько поучительного принес «Прометей» студентам и его редакторам. Вот к примеру мальчишка рисует. Что он рисует? Он рисует зло. А какое оно зло? Черное? Нет же, черный цвет – это цвет глубины. А зло непременно зеленое. Зеленое, как бутылочное стекло. Зеленая зависть, зеленый страх – так решает пятилетний художник. А сколько людей сдружил «Прометей»! и это в поле так важно. От этого зависит работа всей экспедиции и ее досуг. Многие считают, что не женская это специальность – геолог. Может быть и так, но не для таких людей, как Светка.
Люди идут по свету,
Им вроде не много надо,
Была бы суха палатка
И был бы не скучен путь.
Но с дымом сливается песня,
Ребята отводят
И шепчет во тьме бродяга
Кому-то «не позабудь»
Они в городах не блещут
Манерами аристократа,
Но в чутких концертных залах
Где шум городов утих
Гуляют в бродячьих душах
Бетховенские сонаты
И нежные ритмы Грига
переполняют их
Люди идут по свету
Слова их порою грубы
«Пожалуйста, извините»,
С усмешкой они говорят,
Но грустную нежность песен
Ласкают ребячьи губы
И самые лучшие книги
Они в рюкзаках хранят
Выверен старый компас,
Брошены карты в руки,
И выяснен на штурмовке
Лавины предательский след.
Тот счастлив, кому знакомо
Щемящее чувство дороги
Ветер рвет горизонты
И раздувает рассвет.
***
Стал тяжелым на подъем рюкзак,
Врезался лямками в плечи жестоко,
Это ты сделал еще один шаг
К цели далекой.
Этих шагов еще тьма впереди,
Сам себе выбрал ты путь необычный,
Стискивай зубы и дальше иди
Шагом обычным.
Судеб твоих не известны пути,
Знать не узнаешь, где ждут тебя беды
Можешь погибнуть, оставив
Один шаг до победы.
Знай, не увидят тебя ни на миг,
Знай, никогда о тебе не напишут песню победы
Или бедствия крик
Только безмолвные горы услышат.
Только тогда, когда всюду пройдешь,
Дружбу и верность храня как присягу
Ты настоящую цену найдешь
Первому шагу.
Но повернуть и маршрут изменить
Нас не заставят ни беды, ни блага
В сердце у каждого песня звенит
Первого шага…
***
Дым костра создает уют,
Искры мекнут и гаснут сами,
Пять ребят о любви поют
Чуть охрипшими голосами.
Если б слышали те, о ком
Эта песня сейчас звучала,
Прибежали б сюда тайком
Чтоб услышать ее сначала.
Чтоб почувствовать до конца
В этом диком таежном крае
Как умеют любить сердца
Огрубевшие от скитаний.
***
Ты мне письмо прислать рискни-ка,
Хоть это все наверно зря,
Над поздней ягодой брусникой
Встает осенняя заря.
Уже с реки идут туманы,
Уже к теплу уходит зверь,
И наши давние обманы
Все стали явью теперь.
Тебя бы мог любить я вечно,
И долго бы еще любил,
Но держит осень красной лапой
Меня за мокрое плечо.
***
А на улице дождь, дождь,
А на улице снег, снег,
И что любишь меня – лжешь,
И цена твоя грош, грош.
А на улице снег, снег,
И луна в небе брошь, брошь,
А приснишься во сне мне
И по прежнему лжешь, лжешь.
Для тебя это смех, смех.
Вечно буду неправ я,
Между нами не год, век,
Между нами не сон, явь.
Только все это блажь, блажь,
Между нами идет снег,
И поэтому плачь, плачь,
Для меня это смех, смех.
И упала на день ночь,
И из губ твоих крик, крик,
Ну гони меня прочь, прочь,
Нам отпущен не век, миг.
Между нами дождей гул,
Между нами идет снег
Что люблю тебя лгу, лгу,
И цена моя грош, грош!
***
Ну что вам рассказать о зиме,
Она как серебро и как медь,
Это холодно, когда без огня,
Кому же холодно без меня?
В тихой улочке сказка живет
Вечера два окна стерегут,
И нанизано рождение зимы
На хрустальное копье тишины.
И встает за закатом звезда,
И куда-то спешат поезда,
Зря сидишь ты по ночам у огня,
Не согреет он тебя без меня.
***
Я смотрю на костер догорающий,
Пляшет розовый блеск огня,
После трудного дня спят товарищи,
Почему среди них нет тебя?
Где же ты, дорогая, далекая,
С молотком, с рюкзаком за спиной
И в какую сторонку заброшена ты
Бродячею нашей судьбой?
Может быть по тайге пробираешься,
По колено увязнув в топи
Или под солнцем безжалостно жаришься
Где-нибудь в Казахстанской степи?
Запорошена пылью дорожною,
В сотнях верст от жилья в стороне
Коротаешь ты ночи тревожные
При таком же печальном огне.
И не знаешь, как часто ночами я
Продвигаюсь поближе к огню
Все с тоской о тебе вспоминая,
Эту грустную песню пою.
***
Осень, осень, осень
В лужи бросает листву,
Осень, осень, осень
Нету свободы теплу.
Осень, осень, осень
В серой дымке дома,
Больше нелетной погоды,
Скучная серая мгла.
***
На Соловецких островах – дожди, дожди.
Ну как расскажешь на словах, как льют дожди.
В конверт письма не уложить, ветра, шторма,
Нет, надо просто здесь пожить, ты приезжай сама.
Ну что с того, что холода тут могут быть,
Что чай с мошкою пополам придется пить,
Не слушай ветреных подруг про гиблый край,
Не опускай в бессилье рук и приезжай.
Ты приезжай, дожди уйдут за кромку льда,
Ветрила норда отпадут, углов шторма,
Призывно ломится в окно крик птичьих стай,
Я напишу тебе одной, ты приезжай.
***
Ты у меня одна, словно в ночи луна,
Словно в году весна, словно в степи сосна
Нету другой такой ни за какой рекой,
Ни за туманами, дальними странами.
В сумерках города, в инее провода
Вот и взошла звезда, чтобы светить всегда
Чтобы гореть в метель, чтобы стелить постель,
Чтобы качать всю ночь у колыбели дочь.
Вот поворот какой делается рекой
Можешь отнять покой, можешь махать рукой
Можешь отдать долги, можешь любить других
Можешь совсем уйти, только свети, свети.
***
Над горами солнце встало
Небосвод сегодня чист
Труден путь до перевала
Просыпайся, альпинист.
По горам ты топай, топай,
За веревочку держись
Концентрат перловый лопай,
Вот такая наша жизнь…
Ты на пятой точке съехал
Как лавина сверху вниз
Над тобой смеется эхо
Не печалься, альпинист.
Ты лежишь как сыр на блюде
И красивый твой скелет
Может быть отыщут люди
Через пару тысяч лет.
Впереди блестят вершины
Недоступные уму,
А на них сидят мужчины
Неизвестно почему.
***
Лыжи у печки стоят
Гаснет закат за горой
Месяц кончается март
Надо нам ехать домой.
Здравствуйте, хмурые дни,
Горное солнце, прощай
Мы навсегда сохраним
В сердце своем этот край.
Нас провожает с тобой
Горный красавец Эрцог
Нас ожидает с тобой
Марево дальних дорог.
Вот и окончился круг
Думай, надейся, мечтай
Снежные флаги разлук
Вывесил старый Домбай.
Снизу шумят поезда
Вправду кончается март
Падают капли дождя,
Где-то лавины шумят.
***
Дым костра таежного едкий и густой
Варево не сложно, котелок простой.
Лапнику подбросили, парни не встают
Все дела забросили и поют.
Звезды ночь разбросила, светится луна
Отчего не веселы лица у ребят
Может быть лелеяла новая мечта
Может грусть навеяла песня та.
Это уж не прежнее, это уж не так
Сильные и нежные, чуткие в беде
Алыми зарницами тьма уходит прочь
Отчего не спится им в эту ночь?
***
А в тайге по утрам туман
Дым твоих сигарет
Если хочешь сойти с ума
Лучше способа нет.
Заблудилась моя мечта
Между пихт и берез
И не действует по ночам
Расстоянья наркоз.
Вдей в колено тоску кулак
Удержись от ненужных слез
Просто что-то не так, не так
Что-то не удалось.
***
Не молитесь на образа
Образа не живые, в них смысла нет,
А взгляните лучше любимым в глаза
И айда колесить по белу свету.
Поезжайте в чащобу, в глухую тайгу
Может ждет вас давно заполярная тундра
Прогоните печаль, пересильте тоску
И пишите веселые письма оттуда.
Может год вас не будет, мы будем вас ждать
И наполнив стаканы на праздничном сборе
Про себя пожелаем вам добрых удач
И в молчании выпьем за тех, кто в поле.
***
Над озером, над озером горят костры
Вечернею прохладою наполнен лес
Тепло сидеть над озером, коль рядом ты
Но только почему-то ты не здесь.
Возносит дым над озером мечту мою
Туманами окутаны трава, кусты
Я о тебе, любимая, грущу, пою
Так что же не откликнешься и ты.
***
Миленький ты мой,
Возьми меня с собой,
Там, в краю далеком
Буду тебе женой.
Милая моя,
Взял бы я тебя
Но в том краю далеком
Есть у меня жена.
Миленький ты мой,
Возьми меня с собой,
Там, в краю далеком
Буду тебе сестрой.
Милая моя,
Взял бы я тебя
Но в том краю далеком
Есть у меня сестра.
Миленький ты мой,
Возьми меня с собой,
Там, в краю далеком
Буду тебе чужой.
Милая моя,
Взял бы я тебя
Но в том краю далеком
Ты мне не нужна.
***
Река-речонка, речка серебристая
Как же мне речку перейти
Может через речку мостик выстроить
Может в брод по речке мне пойти.
Река-речонка, милая девчонка
Я приходил к тебе издалека
А утки кря-кря-кря кричали «парень, зря
ты хочешь счастья здесь найти»
***
Однажды я пришел домой,
Вернулся в стильку пьян
Гнедую лошадь вижу я
А лошадь не моя.
Своей хорошенькой жене
Сказал с упреком я
Чью лошадь вижу там
Где быть должна моя?
Где, дурень, лошадь видишь ты
Пошел бы лучше спать
Корова дойная стоит,
Что мне прислала мать.
А я объехал весь белый свет,
Проехал все края,
Коровы дойной под седлом
Нигде не встретил я.
Однажды я пришел домой,
Вернулся в стильку пьян
Чужую шляпу вижу я
А шляпа не моя.
Своей молоденькой жене
Сказал с упреком я
Чью шляпу вижу там
Где быть должна моя?
Где шляпу видишь, старый черт,
Пошел бы лучше спать
Ночной соломенный горшок,
Что мне прислала мать.
А я объехал весь белый свет,
Проехал все края,
Ночной соломенный горшок
Нигде не видел я.
Однажды я пришел домой,
Вернулся в стильку пьян
Чужую морду вижу я
Где быть должна моя.
Своей хорошенькой жене
Сказал с упреком я
Чью морду вижу я
Где быть должна моя?
Чью морду видишь ты балбес
Пошел бы лучше спать
Кочан капусты там лежит,
Что мне прислала мать.
А я объехал весь белый свет,
Проехал все края,
Кочан капусты с бородой
Нигде не встретил я.
***
Поднялся над озером
Алый свет зари
На бору под кленами
Плачут глухари.
Плачет где-то иволга,
Схоронясь в дупло
Только мне не плачется
На душе светло.
***
Осень катится, осень катится, в ночи катится
Листья маются, листья маются под дождем
Бабье лето мне, бабье лето мне
Ох не нравится, ох не нравится,
И весну, и весну подождем.
Что хорошего, что хорошего в этой осени:
Суета одна. мокрота одна. мокрота одна.
Ветер золотом, ветер золотом с веток носится
И бурчит мороз, и бубнит мороз в ворота.
Домечтаю я, домечтаю я, дострадаю я
Все, что начато, все, что на чато
По весне
***
Я не знаю, где встретиться
Нам придется с тобой,
Глобус крутится, вертится,
Словно шар голубой.
И мелькают города и страны,
Параллели и меридианы,
Но нигде таких пунктиров нету,
По которым нам бродить по свету.
Знаю, есть неизвестная
Широта из широт,
Где нас дружба чудесная
Непременно сведет.
Потому, что мы народ бродячий,
Потому что нам нельзя иначе,
Потому что нам нельзя без песен,
Потому что мир без песен тесен.
[1] Каменные озера – участок на стыке Карельской АР и Архангельской области в районе Вожмозера, севернее Онеги. Район работ Комплексной Карельской Геологической Экспедиции – ККГЭ.
[2] Автор песни Л.Романюк
[3] Волдай – поселок Сегежского района Карелии.
[4] Хюрселя – геологический поселок. Часть этой партии в 1973г. переброшена на Вожменский участок.
[5] Средний заработок на 1973г. –140 руб.
[6] Лагерь Ленинградского университета, Свешников занимался отбором проб поверхностных вод для геохимической съемки.
[7] Песня Ю.Кукина