28 января 1996 г.

 

     Глава 3. СОВПАДЕНИЕ АБСТРАКТНОГО И КОНКРЕТНОГО - ЗАКОН МЫШЛЕНИЯ.

     1. Абстрактное как непосредственное выражение конкретности.

     2. Диалектическое и эклектико-эмпирическое понимание

                    "всесторонности рассмотрения".

     3. Спиралевидный характер конкретности в действительности

                   и в ее теоретическом отражении.

     4. Относительная самостоятельность как объективный прообраз

                           "абстрактного".

     5. Конкретная абстракция (понятие) и практика.

 

     1. АБСТРАКТНОЕ КАК НЕПОСРЕДСТВЕННОЕ ВЫРАЖЕНИЕ КОНКРЕТНОСТИ.

     Итак, мы установили,  что сознание,  отражающее единичный,  пусть

даже неоднократно повторяющийся факт,  но не улавливающее его внутрен-

него строения и внутренне-необходимой связи с другими такими же факта-

ми, есть  сознание  крайне  абстрактное - даже в том случае,  если оно

наглядно и чувственно представимо.

                                 ###

     Именно поэтому  "Общий  закон  изменения  формы  движения гораздо

конкретнее, чем каждый "конкретный" пример этого" [М. Э. т.?, стр.?]

                                 ###

                                 ***

     (ПК! Это положение, приведенное выше, и есть КЛЮЧ ко всей излага-

емой Эвальдом,  теории познания.  КОНКРЕТНЫ ТОЛЬКО(!) ЗАКОНЫ,  которые

охватывают,  как конкретно "общее" все  более  и  более  широкий  круг

"частных ПРО-явлений". Это и есть подлинное место "законов сохранения"

в рамках общей теории познания!  ПОНЯТИЕ - это другое  название  того,

что до сих пор принято считать ЗАКОНОМ ПРИРОДЫ!)

                                 ***

     Именно поэтому самые что ни на есть "нагляднейшие" примеры не де-

лают и не могут сделать "конкретной" убогую, тощую, бедную определени-

ями "мысль".

     "Наглядные примеры",  иллюстрирующие тощую абстракцию, могут лишь

замаскировать ее абстрактность, могут создать лишь видимость, лишь ил-

люзию "конкретного" рассмотрения.  Этим,  к сожалению, довольно частно

пользуются любители  пускать  пыль  в глаза,  сводящиие "теоретическое

рассмотрение" к нагромаждению "примеров". Для этих людей, естественно,

толкование конкретности  как  чувственной  наглядности  знания гораздо

 

                                - 2 -

 

удобнее, чем определение Маркса, ибо последнее обязывает к дальнейшему

анализу фактов.

     И столь же естественно,  что любая попытка проанализировать факты

действительности конкретно,  то  есть обнаружить скрытую в этих фактах

внутреннюю взамосвязь,  несводимо к тому  абстрактно  общему,  которое

открыто глазам и без всякого анализа,  расценивается любителями "конк-

ретных примеров" как "абстрактное рассуждательство",  как "абстрактное

теоретизирование" и т.п.

     К счастью,  эта позиция не имеет с позицией Маркса ничего общего.

Точнее, "общее" есть, конечно, и тут - слова "абстрактное" и "конкрет-

ное". Но эти одинаковые слова прикрывают полную противоположность  по-

нятий абстрактного  и  конкретного,  противоположность действительного

понимания роли и места того и другого в процессе мышления,  в процессе

переработки созерцания и представления.

     В чем заключается,  согласно  Марксу,  действительно  абстрактное

рассмотрение предмета?

     "Абстрактность" как таковая есть с его точки  зрения  просто-нап-

росто односторонность знания, такое знание вещи, которое отражает вещь

лишь с той стороны,  с какой она,  это вещь, "подобна", "тождественна"

многим другим таким же вещам. "Абстрактность", следовательно, по самой

своей природе не в состоянии ухватить специфической природы  вещи,  то

есть  как  раз  того,  что для мышления в понятиях как раз единственно

"интересно". Мыслить абстрактно - легче легкого. Для этого не требует-

ся никакой логической грамотности, никаких усилий ума.

     Но очень трудно мыслить в конкретных абстракциях,  очень  нелегко

производить действительно содержательные абстракции. Но содержательная

абстракция,  конкретная абстракция есть по своим действительным  логи-

ческим характеристикам нечто прямо противоположное простой абстракции,

абстрактному как таковому.

     Если абстракци  как  таковая  отражает  единичную  вещь (явление,

факт, предмет и т.п.) только с той стороны, с какой она, эта вещь, по-

добна, сходна,  тождественна  целому  ряду  других таких же вещей,  то

конкретная абстракция как раз наоборот отражает  именно  специфическую

природу рассматриваемого особенного или единичного явления.

     Что значит совершить действительное обобщение, что значит отвлечь

объективную конкретную абстракцию от явления?

     - Это значит рассмотреть вполне особенный, неоднократно повторяю-

щийся факт  с точки зрения его собственного,  имманентного содержания,

 

                                - 3 -

 

рассмотреть его, как говорится, "в себе" - отвлекаясь при этом от все-

го того,  чем этот факт обязан внешнему воздействию, всей совокупности

внешних воздействий той более широкой сферы деятельности, внутри кото-

рой он существует.

     Именно так поступает Маркс в "Капитале" при исследовании  явлений

простого товарного обмена.  Он получает действительные объективные ха-

рактеристики стоимости, - "рассматривая процесс абстрактно, - т.е. ос-

тавляя  в  стороне обстоятельства,  которые не вытекают из имманентных

ЗАКОНОВ простого товарного обращения..." ["Капитал"]

     Подчеркнутое разъяснение  относительно "абстрактного" способа ра-

ссмотрения - как нетрудно заметить - прямо противоположно ходячему по-

ниманию этого способа.  Согласно последнему "абстрактное" рассмотрение

особенного явления должно было бы поступать совсем  наоборот:  отвлечь

от него лишь такие определения, которые одинаковы у него с целым рядом

других особенных явлений,  отвлечь лишь то, в чем данное особенное яв-

ление подобно, тождественно с рядом других.

     То, что делает Маркс "рассматривая абстрактно" определенное  осо-

бенное явление, скорее похоже на то, что старая логика именует "изоли-

рующей абстракцией". Но это опять-таки лишь чисто внешнее сходство. Та

же старая  логика  метафизически противополагает "изолирующую абстрак-

цию" - "генерализующей",  т.е.  такой абстракции,  которая  игнорирует

особенность и отбирает лишь "общее".

     Абстрактное рассмотрение особенного явления у Маркса есть ни  то,

ни другое,  не выработка т.н.  "изолирующей абстракции",  ни выработка

т.н. "генерализующей абстракции".

     То, что делает Маркс, с позиции старой логики покажется неизбежно

то выработкой "изолирующей", то выработкой "генерализирующей" абстрак-

ции, в зависимости от того,  как говориться,  "с какой стороны посмот-

реть"...

     Выявление теоретических  характеристик  простого обмена товара на

товар включает в себя,  с одной стороны, строжайшее "изолирование" яв-

ления простого товарного обмена от всех прочих движений стоимости, но,

с другой стороны,  вырабатывается при этом не что иное,  как  ВСЕОБЩЕЕ

понятие СТОИМОСТИ, вскрывается ВСЕОБЩИЙ ЗАКОН ВСЕХ (а не только одной)

ФОРМ ДВИЖЕНИЯ СТОИМОСТИ...

                                 ***

     (ПК! Случайно фундаментальный вывод "разрезан" вставкой Эвальда:

     Подлинный шедевр состоит во фразе:

 

                                - 4 -

 

              "... ВЫРАБАТЫВАЕТСЯ при этом не что иное,

              как ВСЕОБЩЕЕ ПОНЯТИЕ СТОИМОСТИ, вскрывает-

              ся ВСЕОБЩИЙ  ЗАКОН  ВСЕХ  "ФОРМ  ДВИЖЕНИЯ"

                            СТОИМОСТИ..."

     Эта формулировка,  относительно "ВСЕХ ФОРМ ДВИЖЕНИЯ" -  фундамент

ТЕОРИИ ДВИЖЕНИЙ - и имеет силу для всех движений - в природе, обществе

и мышлении!!!)

                                 ***

     А это показывает, что "абстрактное рассмотрение" явления у Маркса

есть какая-то более сложная и содержательная операция,  нежели "изоля-

ция" и "генерализация", и даже нежели простое "единство" и того и дру-

гого.  Это  показывает,  что  действительную  суть логических действий

Маркса вообще невозможно ни понять, ни выразить в категориях, развитых

на почве чисто формального исследования логического процесса.

     В чем же заключается  то  специфическое  в  логических  действиях

Маркса, которое не может быть выражено в категориях старой, чисто фор-

мальной логики?

     Дело зключается  прежде  всего  в том,  что Маркс с самого начала

имеет в виду, как общую цель, в свете которой соразмеряется каждое от-

дельное логическое действие, каждый отдельный акт образования абстрак-

ции, цель воспроизведения конкретного в мышлении. Каждое особенное яв-

ление рассматривается  в "Капитале" непосредственно с точки зрения его

места и роли в составе целого,  в составе конкретной  системы,  внутри

которой  и  посредством  которой  каждое отдельное явление приобретает

свою специфическую определенность. Эту самую определенность, не свойс-

твенную  каждому  отдельному  явлению,  если оно существует вне данной

конкретной системы,  целого, и приобретаемую им тотчас, как только оно

входит в состав данного целого, в состав данной, конкретной историчес-

ки развившейся системы и фиксирует каждая конкретная абстракция. Через

"абстрактное"  рассмотрение особенного явления (отвлекаясь сознательно

от всего того,  чем данное явление обязано другим взаимодействующим  с

ним явлениям) Маркс на деле рассматривает как раз всеобщую взаимосвязь

"целого",  то есть - всей совокупности взаимодействующих особенных яв-

лений.

     Это на первый взгляд  кажется  чем-то  парадоксальным:  выявление

всеобщей связи  явлений  совершается  как раз через свою противополож-

ность - через строжайшее отвлечение от всего того,  что одному явлению

свойственно, благодаря  его  всеобщей взаимосвязи с другими,  от всего

 

                                - 5 -

 

того, что "не вытекает из имманентных законов" данного особенного  яв-

ления.

     Дело, однако, заключается в том, что уже само право рассматривать

данное конкретное явление "абстрактно" предполагает понимание его осо-

бой роли и места в составе целого, внутри всеобщей взаимосвязи, внутри

совокупности взаимообуславливающих особенных явлений.

     Простой товарный обмен Маркс действительно ставит  перед  глазами

как особую  реальность  и  рассматривает  его совершенно независимо от

всех тех сложнейших форм взаимодействия, внутри которых он реально су-

ществует в составе целого,  абстрактно, то есть независимо от рассмот-

рения "целого", от рассмотрения его взаимодействий.

     Но уже в том, и именно в том, что простой товарный обмен, "товар"

и форма товара,  рассматриваются "абстрактно",  как раз и находит свое

логическое выражение  в той совершенно особенной роли товара,  которую

он играет в составе данного и никакого другого "целого".

     В том,  что товар рассматривается абстрактно,  независимо от всех

остальных явлений товарно-капиталистического  производственного  орга-

низма,  как  раз и выражается логически (теоретически) его конкретная,

исторически неповторимая форма зависимости от системы производственных

отношений в целом.

     Дело в том, что только внутри развитой системы товарно-капиталис-

тического производства  - и ни в какой другой системе производственных

отношений людей друг к другу - товарная форма связи оказывается всеоб-

щей, простейшей,  элементарной формой взаимосвязи общественно-произво-

дящих свою жизнь людей.  Ни в одной другой конкретно исторической сис-

теме отношений  производства такой роли товар и обмен товаров не игра-

ли, не играют и не могут играть.

     Эта особенная роль и значение товарной формы внутри развитого ка-

питализма и выражается теоретически в том, что чисто абстрактное расс-

мотрение товара, его "имманентных законов", одновременно тем самым вы-

являет всеобщее теоретическое определение всей системы в целом,  выра-

жение ее конкретно-всеобщей закономерности.

     Если бы предметом теоретического рассмотрения оказалась бы не то-

варно-капиталистическая, а любая другая конкретно историческая система

отношений общественного производства,  социализм или феодализм, перво-

бытнообщинный строй или рабовладельческая формация,  то не было бы ни-

чего ошибочнее с точки зрения  Логики  Маркса  рассматривать  товарную

форму абстрактно,  так, как она рассматривается в экономической теории

 

                                - 6 -

 

капитализма.

     Абстрактное рассмотрение  товарной  формы ровно ничего не дало бы

для теоретического понимания всеобщей связи системы в том случае, если

бы эта система развилась из какой-то иной всеобщей основы,  нежели то-

варная форма.  В данном случае "рассматривая  (товар)  абстрактно,  то

есть  оставляя в стороне обстоятельства,  не вытекающие из имманентных

законов" товарной формы, мышление не сделает ни малейшего шага по пути

конкретного  рассмотрения исследуемой системы,  не отвлечет ни единого

конкретного теоретического определения предмета.

     Если внутри товарно-капиталистической системы, в ходе ее рассмот-

рения, теоретик не только вправе,  но и обязан рассматривать  товарную

форму абстрактно, то он не имеет никакого логического права рассматри-

вать столь же абстрактно любую другую форму экономической  связи  того

же капиталистического ОРГАНИЗМА, например прибыль или ренту...

     Попытка проделать это не приведет к выработке конкретного  теоре-

тического понимания роли и места прибыли внутри общей взаимосвязи. Это

вообще невозможно проделать,  если предварительно не проанализированы:

прибавочная стоимость,  деньги и товар.  И если мы сразу,  не проделав

анализа товара,  денег, прибавочной стоимости и прочего, выделим явле-

ние прибыли и начнем его рассматривать "абстрактно",  то есть оставляя

в стороне все обстоятельства, которые вытекают из ее "имманентных" за-

конов, то ровно ничего не поймем в ее ДВИЖЕНИИ. В лучшем случае мы по-

лучим  абстрактное  описание  явлений  движения  прибыли,  абстрактное

представление о них,  но не конкретное теоретическое понимание, не по-

нятие.

     Точно такой  же  с точки зрения диалектики явилась бы попытка по-

нять что-либо в явлениях человеческой психики, отправляясь от условно-

го рефлекса.  Условный рефлекс есть действительно всеобщая форма отра-

жательной деятельности животной особи,  на  ее  основе  строится  весь

сложнейший аппарат  нервно-физиологических связей,  через который пре-

ломляются все воздействия внешнего мира.  Отражательный аппарат живот-

ного не только можно,  но и нужно исследовать,  исходя из условно-реф-

лекторной связи.  Именно на этом правильном пути великий Павлов развил

свою  теорию,  рассматривая  условный  рефлекс так же абстрактно,  как

Маркс рассматривал всеобщую форму экономической связи,  товар, то есть

"оставляя  в стороне все обстоятельства,  которые не вытекают из имма-

нентных законов" этой простой нервно-физиологической реальности.

     Но крайне  ошибочна  затея  некоторых последователей И.П.Павлова,

 

                                - 7 -

 

которые мечтают развернуть теоретическое понимание отражательной  дея-

тельности человека,  отправляясь от того же условного рефлекса,  расс-

матривая условный рефлекс как всеобщую,  элементарную форму психологии

человека.

     Психология, сознание человека  разрастаются  на  совершенно  иной

всеобщей  основе.  Сама  работа  аппарата  условно рефлекторных связей

здесь подчинена процессу,  который совершенно независим от условнореф-

лекторной  деятельности  отдельной антропологической особи.  Здесь все

зависит от процесса общественного труда,  от общественного бытия чело-

века.  Поэтому сознание человека нельзя ни сводить к условнорефлектор-

ной деятельности отдельного мозга,  ни выводить из нее, как из "всеоб-

щей" основы. Здесь - другая всеобщая основа, которая и должна рассмат-

риваться "абстрактно",  то есть совершенно независимо от условных реф-

лексов, от физиологии и прочих природных предпосылок.

     Поэтому заранее обречены на провал попытки развить  теоретическое

понимание психологии человека,  теорию психологии,  рассматривая в ка-

честве простой субстанции всех психических явлений условный рефлекс.

     Это также невозможно сделать, как невозможно развить теорию капи-

талистической экономики на основе абстрактного рассмотрения "труда во-

обще" или технологии производства.

                                 ***

     (ПК! Здесь Эвальд неправ,  но только потому,  что развитие теории

должно опираться на понятие ЖИЗНЬ и на понятие ВСЕОБЩЕГО ТРУДА -  сво-

еобразного "труда вообще", который есть ПРОЦЕСС СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ОРУ-

ДИЙ, включающий в себя АКТ ТВОРЧЕСТВА. Этих двух ПОНЯТИЙ у Эвальда еще

не было, когда он писал эту книгу! Моя позиция возникает при ответе на

вопрос:  "что есть СУБСТАНЦИЯ ТРУДА?" Это другой уровень рассмотрения,

чем признание "субстанцией стоимости - труда". ПК).

                                 ***

     Здесь другая всеобщая основа, другая конкретная субстанция, кото-

рая и должна быть рассмотрена абстрактно.  Условный рефлекс в  системе

отражательной деятельности  человека  сам  занимает подчиненное место,

играет роль,  сходную с ролью "товара" внутри социализма.  Абстрактное

его рассмотрение  не ведет поэтому к пониманию его действительной роли

в составе данного конкретного целого - в  данном  случае  человеческой

психики.

     Таким образом, право на абстрактное рассмотрение явления, опреде-

ляется совершенно конкретной ролью данного явления в составе исследуе-

 

                                - 8 -

 

мого целого, конкретной системы взаимодействующих явлений. Если исход-

ный пункт развития теории взят правильно,  то "абстрактное" рассмотре-

ние оказывается непосредственно совпадающим с конкретным рассмотрением

всей системы в целом.

     Если же "абстрактно" рассматриваются не то явление,  которое объ-

ективно составляет  всеобщую,  простейшую,  элементарную  форму  бытия

предмета в целом,  его реальную "клеточку", - то в данном случае "абс-

трактное" рассмотрение  так  и  остается "абстрактным" в дурном смысле

этого слова и не совпадает с путем конкретного познания.

     Взяв явления прибыли,  например, можно составить себе абстрактное

обобщенное представление о них. Но конкретного понятия прибыли на этом

пути не получить, ибо конкретное понимание места и роли прибыли в про-

цессе движения системы товарно-капиталистических отношений предполага-

ет понимание их реальной ближайшей субстанции - прибавочной стоимости,

то есть другого экономического явления,  а последнее  в  свою  очередь

предполагает познание  "имманентных законов" ДВИЖЕНИЯ товарно-денежной

сферы, понимание "стоимости" как таковой, независимо от прибыли и при-

бавочной стоимости.  Иными  словами,  само  "абстрактное" рассмотрение

прибыли возможно лишь в том случае,  если предварительно проанализиро-

ваны абсолютно независимые от прибыли явления.  Прибыль может быть по-

нята только через прибавочную стоимость,  через "другое",  в то  время

как прибавочная стоимость может и должна быть понята "сама по себе", и

при ее анализе следует строго оставить все обстоятельства, не вытекаю-

щие непосредственно из ее имманентных законов; надо, прежде всего, ос-

тавить в покое прибыль.  При анализе же прибыли нельзя этого  сделать,

нельзя оставить  в  стороне обстоятельства,  вытекающие из имманентных

законов другого явления, нельзя рассматривать прибыль "абстрактно".

     Таким образом, само "абстрактное" рассмотрение явления включает в

себя "конкретный" подход к этому явлению  и  непосредственно  выражает

его  роль внутри данной,  конкретно исторической системы явлений в це-

лом.

     "Абстрактное рассмотрение" выступает как такое рассмотрение явле-

ния, которое, оставляя в стороне все обстоятельства, не вытекающие не-

посредственно из имманентных законов данного явления, сосредотачивает-

ся как раз на "имманентных законах",  на анализе явления "в себе и для

себя", если употребить гегелевское выражение. Образцом такого исследо-

вания является АНАЛИЗ ЗАКОНОВ ДВИЖЕНИЯ товарно-денежной сферы в "Капи-

тале" Маркса.

 

                                - 9 -

 

     Явление здесь рассматривается "само по себе", в строжайшем отвле-

чении от всех тех воздействий, которые оказывают на него другие, более

сложные и развитые явления,  явления, связанные с производством приба-

вочной стоимости прежде всего.  Это и значит,  что оно рассматривается

"абстрактно".

     В таком понимании и  применении  "абстрактного"  рассмотрения  не

только нет  ничего  "дурного",  чего-то метафизически противоположного

"конкретному" рассмотрению,  но есть как раз реальное совпадение  абс-

трактного и конкретного, их диалектическое единство.

     "Конкретное" рассмотрение выступает в свете этого как такое расс-

мотрение, которое  уже  не оставляет в стороне все обстоятельства,  не

вытекающие из имманентных законов данного явления, а наоборот, привле-

кает их к рассмотрению.  "Конкретное" понимание явлений товарно-денеж-

ной сферы совпадает с учетом всех тех воздействий, которые на нее ока-

зывают все  развитые,  все более сложные формы экономических отношений

внутри капитализма.

     Иными словами,  конкретное понимание  товара,  который  в  начале

рассматривался  лишь абстрактно,  совпадает с теоретическим пониманием

всей совокупности взаимодействующих  форм  экономической  жизни,  всей

экономической структуры капитализма.  Как таковое оно достигается лишь

в развернутой системе науки, в теории в целом.

     "Конкретность" тем самым совпадает со всесторонностью учета  всех

форм внутреннего  взамимодействия явлений,  составляющих в их совокуп-

ности конкретно исторически развившуюся систему.

 

         2. ДИАЛЕКТИЧЕСКОЕ И ЭКЛЕКТИКО-ЭМПИРИЧЕСКОЕ ПОНИМАНИЕ

                    "ВСЕСТОРОННОСТИ РАССМОТРЕНИЯ".

     Если говорится,  что  требование "всесторонности" учета всех фак-

тов, всех моментов взаимодействия только и может  обеспечить  подлинно

конкретное познание,  то это верно и справедливо лишь при том условии,

что само требование "всесторонности" понимается действительно  диалек-

тически.

     Этот пункт важен по той причине,  что именно на  этом  требовании

чаще и охотнее всего спекулирует одна из самых вредоносных и антинауч-

ных форм мышления - ползучий эмпиризм, маскирующийся под теоретическое

мышление.

     Гениальный диалектик Ленин не раз вслед за Марксом  предостерегал

от  смешения диалектического понимания конкретности с вульгарно-эклек-

 

                                - 10 -

 

тической пародией на него, - тем более, что это очень часто приобрета-

ет прямой политический смысл.

     "При подделке марксизма под оппортунизм подделка  эклектизма  под

диалектику легче  всего обманывает массы,  дает кажущееся удовлетворе-

ние, якобы учитывает все стороны процесса, все тенденции развития, все

противоречивые влияния и проч.,  а на деле не дает никакого цельного и

революционного понимания процесса общественного развития" [Ленин.т.25,

с.372]

     Само собой ясно, что эти слова относятся не только к процессу об-

щественного развития,  но  и к любой области познания и деятельности и

заключает в себе тем самым всеобщее, логическое требование.

     Одним из  самых ходовых аргументов,  применяемых врагами научного

коммунизма в борьбе против теории Маркса-Энгельса-Ленина, является об-

винение в "упрямой односторонности" - в "абстрактности",  в "отвлечен-

ности" теории общественного развития,  созданной Марксом и Лениным,  и

соответственно вытекающей из нее политики.

     Классики марксизма-ленинизма, и в особенности Ленин, детально по-

казали методологическую  основу этих нареканий,  полнейшее непонимание

диалектики как метода конкретного  исследования  или  же  сознательная

фальсификация ее требований.

     Эклектик любит рассуждать на тему о том,  что всякая "односторон-

ность" - вредна,  что всегда нужно учитывать,  и то, и это, и пятое, и

десятое, что нужен "всесторонний" учет любой мелочи,  разрастающийся в

его глазах, в его изображении до таких размеров, что она начинает зас-

лонять главное. При этом он имеет в виду не только и не столько задачу

применения теории научного коммунизма к анализу отдельных,  быстро ме-

няющихся обстоятельств, событий и ситуаций, где действительно "мелочь"

может сыграть свою роль,  сколько самое теорию,  лежащую в основе всей

политики.

     Для оппортуниста характерно (что и сегодня представляет известную

опасность) умозаключение от фактов ошибочных оценок отдельных  явлений

(случающихся, естественно,  и  с марксистами) - прямо к выводу об оши-

бочности, об "абстрактной оддносторонности" самой теории научного ком-

мунизма, самого  научно-теоретического обоснования всей конкретной по-

литики коммунистических партий.  Но догматизм в применении и в деталях

разработки теории.  случающийся,  к сожалению,  довольно часто и среди

марксистов, вовсе не есть довод к пересмотру самой теории.

     А нетрудно это потому, что любой, самый незначительный и "ничтож-

 

                                - 11 -

 

ный" предмет обладает в реальности актуально  бесконечным  количеством

сторон, связей и опосредствований со всем окружающим его миром. В каж-

дой капле воды отражается все богатство вселенной.  Даже бузина в ого-

роде через  миллиарды опосредствующих звеньев связана с дядькой в Кие-

ве,  даже насморк Наполеона был-таки  "фактором"  Бородинского  сраже-

ния...

     И если понять требование "конкретности"  анализа  как  требование

абсолютной полноты  учета  всех без исключения эмпирических подробнос-

тей, деталей и обстоятельств,  так или иначе связанных  с  исследуемым

предметом, то "конкретность" окажется (как и любая категория,  если ее

толковать метафизически) - лишь голой абстракцией,  лишь некоторым не-

досягаемым идеалом, существующим лишь в фантазии, но никогда не реали-

зуемой в действительном познании.  Теоретик же, исповедующий такое по-

нятие "конкретности", попадает в положение метерлинковского героя, го-

няющегося за синей птицей, которая перестает быть синей тотчас, как он

ее схватывает...

     И здесь, в проблеме отношения абстрактного к конкретному, метафи-

зика оказывается тем мостиком,  по которому мысль неизбежно приходит к

агностицизму и в конечном счете к ликвидации  теории  как  таковой,  к

представлению  того  сорта,  что  теория навсегда обречена вращаться в

сфере более или менее субъективных абстракций и никогда не  улавливает

объективной конкретности...

     Метафизическое понимание "конкретности",  как  абсолютно  полного

учета всех эмпирически наличных обстоятельств неизбежно делает испове-

дующего его человека очень податливым к аргументации субъективных иде-

алистов и  агностиков.  Против  такого  понимания  "конкретности" даже

субъективный идеалист легко выдвинет совершенно неотразимые аргументы,

не говоря уж об идеалисте "умном", об идеалисте типа Канта и Гегеля.

     Чувственно данная "конкретность",  говорит любой,  самый мелкий и

пошлый субъективный идеалист, бесконечно многообразна. И человек, отв-

лекающий от нее "абстрактные" образы,  не может иметь никакого другого

критерия выбора,  отбора, согласно которому он отвлекает одно и остав-

ляет без внимания другое,  кроме субъективного интереса, кроме субъек-

тивно положенной цели, желания, мнения и т.д.

     Чувственно конкретная реальность поэтому-де  и  оказывается  лишь

бесконечной возможностью,  лишь внешним поводом для проявления абстра-

гирующей деятельности субъекта, который при этом руководится своей им-

манентной целью,  не имеющей ничего общего с природой предмета. "Поня-

 

                                - 12 -

 

тие"-де поэтому и есть не более как опосредствованная проекция "Я"  на

экран чувственно данных явлений, не отражение предмета в "Я", а наобо-

рот, отражение "Я" в предмете, под видом "предмета".

     Идеалист объективный, идеалист типа Мальбранша, Гегеля или совре-

менных "томистов" истолковывает это по-иному.  Для него гарантом "объ-

ективной" истинности  абстракции  выступает абсолютный дух,  благодаря

которому "цели" человека совпадают с "имманентной" целью природы и об-

щества, провиденциально заложенной и тут и там одним и тем же духовным

первоначалом, богом под тем или иным названием...  Идеализм вообще тем

самым  закладывает  в  фундамент понимания абстрагирующей деятельности

субъективизм - и это неизбежный  результат  метафизического  понимания

"конкретности", от которой субъект отвлекает "абстракции".

     Лишь марксистско-ленинская философия, открыв в общественной прак-

тике человечества,  в совокупном процессе чувственно практической дея-

тельности  человека  "субстанцию",  то есть всеобщую основу и источник

всех без исключения деятельных способностей человека,  и способности к

абстрагирующей деятельности в том числе,  вскрыв тем самым и критерий,

гарант объективности абстракции,  и основу диалектического  совпадения

абстрактного и конкретного как в познании в целом,  так и в каждом от-

дельном акте познания.

     Как понимается "конкретность" знания  в  диалектико-материалисти-

ческой философии?  Выясним прежде всего ту форму конкретности, которой

достигает и обязана достигать наука,  теория в  строгом  смысле  этого

слова,  ибо,  как мы покажем ниже, процесс применения уже готовой, уже

развернутой теории к анализу отдельных фактов,  явлений, событий, про-

цесс применения теории к практике,  в определенных пунктах существенно

отличается от процесса разработки теории в точном смысле  слова,  хотя

подчиняется в общем и целом одним и тем же законам.

                                 ***

     (ПК! Это очень важный пункт! Для Эвальда это "видно", но не имеет

того значения,  которое он имеет для меня.  Я обращаю здеь на два вида

УМЕНИЯ:

     1. Умение применять имеющуюся теорию.

     2. Умение  сделать новую теорию на предметную область,  в которой

        теории еще нет.

     Это и вынуждает меня выделить цитату из Эвальда:

            "...ПРОЦЕСС ПРИМЕНЕНИЯ уже готовой,  уже  раз-

            вернутой  теории  к  анализу отдельных фактов,

 

                                - 13 -

 

            явлений,  событий, процесс применения теории к

            практике,  в  определенных пунктах существенно

            отличается от  ПРОЦЕССА  РАЗРАБОТКИ  теории  в

                        точном смысле слова...")

                                 ***

     "Конкретность" теории, науки совпадает с раскрытием всей совокуп-

ности внутренних связей  предмета  исследования.  "Конкретность"  этой

стороны выступает  как  синоним  внутренней взаимообусловленности всех

необходимых сторон,  черточек,  граней предмета,  совпадает с понятием

системы  взаимодействия  всех сторон предмета,  понимаемого как единое

развивающееся целое.

     В определении  Маркса  очень  важно указание на то,  что конкрет-

ность, с отражением которой имеет дело наука,  теория,  есть в  полной

мере взаимная обусловленность, то есть такая форма взаимосвязи, внутри

которой каждая из сторон исследуемой реальности взаимно определяет ха-

рактер и своеобразие всех других, взаимно обуславливает их существова-

ние и обратно - обусловлена их существованием и взаимодействием.

     Теория в  целом  похожа на отдельный акт "абстрактного рассмотре-

ния" тем,  что она все время остается в пределах "имманентных"  (внут-

ренних) законов исследуемой конкретной системы взаимодействующих явле-

ний и оставляет в стороне все то, что касается внешнего взаимодействия

данной системы с другими системами.

     В этом плане определение конкретного в мышлении, конкретности те-

ории,  прямо и непосредственно совпадает с определением "абстрактного"

рассмотрения,  такого рассмотрения,  которое оставляет в  стороне  все

обстоятельства,  не  вытекающие  из  имманентных законов существования

данной конкретной системы взаимодействующих явлений в целом. И здесь с

точки  зрения  Логики марксизма-ленинизма происходит "совпадение" абс-

трактного и конкретного,  совпадение противоположностей,  притом такое

совпадение,  внутри которого "конкретное" именно и только потому конк-

ретно,  что одновременно "абстрактно" и наоборот.  Как и любая  другая

категория  материалистической диалектики,  "конкретное" осуществляется

только через свою собственную противоположность,  только благодаря ей.

О чистой,  абсолютной "конкретности" в диалектике вообще не может быть

разговора вне единства с ее противоположностью, с "абстрактным", точно

так же как нелеп разговор о "сущности",  которая не "являлась" бы, или

о необходимости,  которая осуществлялась бы "в чистом виде",  то  есть

иначе, нежели через случайность...

 

                                - 14 -

 

 

     3. СПИРАЛЕВИДНЫЙ ХАРАКТЕР КОНКРЕТНОСТИ В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ

                   И В ЕЕ ТЕОРЕТИЧЕСКОМ ОТРАЖЕНИИ.

     Итак, под  "конкретностью"  теории  материалистическая диалектика

понимает отражение всех необходимых  сторон  предмета  в  их  взаимной

обусловленности, в их внутреннем взаимодействии.

     Взаимный характер обусловленности, характерный для всякого диале-

ктически расчлененного целого,  обязывает теорию ко многому и одновре-

мено дает в руки теоретика четкий критерий для выделения из чувственно

данного многообразия лишь внутренне необходимых определений.

     Это непосредственно означает, что каждая из конкретных абстракций

(совокупность которых  и  составляет теорию) отражает лишь такую форму

существования предмета, которая является одновременно и всеобщим необ-

ходимым условием всех других, и столь же всеобщим и необходимым следс-

твием их взаимодействия.

     Этому условию удовлетворяет,  например, определение человека, как

существа, производящего орудия труда.  Производство орудий труда, про-

изводство  средств производства есть не только всеобщая (и логически и

исторически) предпосылка всех остальных форм жизнедеятельности,  но  и

постоянно  воспроизводимый  результат,  следствие  всего общественного

развития в целом.

     Человечество в  каждый момент своего развития вынуждено с необхо-

димостью воспроизводить - то есть полагать как  свой  продукт  -  свою

собственную всеобщую основу, всеобщее условие существования обществен-

но-человеческого организма в целом.

     Сегодня производство  орудий труда,  развившихся до фантастически

сложных машин и агрегатов остается, с одной стороны, как и на заре че-

ловеческого развития,  всеобщей  объективной  основой всего остального

развития. Но, с другой стороны, оно по существу зависит от уровня раз-

вития науки,  своего  собственного  отдаленного порождения,  от своего

собственного следствия,  и зависит в такой степени,  что машины  можно

рассматривать (не  перестаая быть материалистом) как "...созданные че-

ловеческой рукой органы человеческого мозга..." Так и товар, и деньги,

и "свободная"  рабочая сила - все это не в меньшей мере продукты капи-

тала, последствия его специфического движения, чем его же исторические

предпосылки,  условия его появления на свет.  При этом такие продукты,

которые он воспроизводит во все расширяющихся масштабах, невиданных до

его появления.

 

                                - 15 -

 

     Эта диалектика всякого действительного развития, в котором всеоб-

щее необходимое условие возникновения предмета становится его же собс-

твенным и необходимым следствием, это диалектическое "переворачивание"

условия в обусловленное,  причины - в следствие, "всеобщего" - в "осо-

бенное" и есть характерный "признак" внутреннегоо взаимодействия, бла-

годаря  которому действительное развитие приобретает форму "круга",  а

точнее - спирали, все время, с каждым новым оборотом расширяющей масш-

табы своего движения.

     Одновременно с этим происходит и то  своеобразное  "замыкание  на

себя", которое превращает совокупность единичных явлений в относитель-

но замкнутую систему, в конкретный, исторически развивающийся по своим

"имманентным" законам единый организм...

     Маркс резко подчеркивал такой характер взаимодействия внутри сис-

темы товарно-капиталистического производства:

     "Если в развитой буржуазной системе... каждое полагаемое есть од-

новремено предполагаемое, то это имеет место в любой органической сис-

теме". Подчеркнутые слова прямо выражают то обстоятельство,  что "кру-

говой" характер  взаимодействия вовсе не есть специфический закон дви-

жения и существования капитализма,  а всеобщий  закон  диалектического

развития, закон  диалектики.  Именно этот закон и лежит в основе логи-

ческого закона совпадения абстрактного и конкретного, в основе диалек-

тико-материалистического понимания теоретической "конкретности".

                                 ***

     (ПК! Эвальд не может знать,  что в математике это называется "ак-

сиомой монодромии" - как ее формулировал Гельмгольц, но которую посчи-

тал "излишней"  Софус  Ли.  Однако этот цикл - не есть "круг",  а есть

"замкнутость" проективной прямой,  аксиоматика которой (как  и  любого

"проективного пространства") включает все диалектические противоречия)

                                 ***

     Но тот же самый закон спиралевидного развития системы взаимодейс-

твующих явлений ставит  мышление  перед  особыми  трудностями,  такими

трудностями, которые  абсолютно неразрешимы без диалектического метода

вообще и без четкого представления о диалектике абстрактного  и  конк-

ретного, в частности.

     Буржуазные экономисты,  сталкиваясь в исследовании с этим обстоя-

тельством -  со спиралевидным характером взаимообусловленности различ-

ных форм буржуазного "богатства",  с неизбежностью попадали в "круг" в

определении важнейших категорий. Маркс обнаружил этот безвыходный круг

 

                                - 16 -

 

уже при попытке анализа экономических теорий английской  экономики,  в

1844 году.  В анализе рассуждений Сэя он обнаруживает,  что тот, как и

другие экономисты,  везде подсовывает понятие "стоимости" под объясне-

ния  таких  явлений,  которые  потом сами молчаливо предполагаются при

разъяснении "стоимости",  например,  понятие "богатства",  "разделения

труда", "капитала " и т.п.

     "Богатство. Здесь уже представлено понятие  "стоимости",  которое

еще не развито; ведь богатство определяется как "сумма стоимости", как

"сумма вещей, обладающих стоимостью", которой владеют..."

     Пятнадцать лет спустя,  возвращаясь к этому пункту, Маркс раскры-

вает тайну этого безвыходного логического круга:

     "Если в  теории  понятие стоимости предшествует понятию капитала,

но с другой стороны предполагает в  качестве  условия  своего  чистого

развития способ  производства,  основанный  на капитале,  то это имеет

место и в практике. Поэтому экономисты неизбежно рассматривают в одних

случаях капитал в качестве творца стоимости, в качестве источника пос-

ледней, а в других - предполагают стоимость для объяснения образования

капитала,  и  сам  капитал изображают как сумму стоимостей в некоторой

определенной функции".

     Этот логический  круг  в  определениях получается с неизбежностью

именно потому,  что любой предмет в действительности есть продукт диа-

лектического развития,  благодаря  которому  исследуемая наукой реаль-

ность всегда выступает как система  взаимообуславливающих  друг  друга

сторон, как исторически возникшая и развившаяся "конкретность".

     Капитал, действительно предполагая и деньги,  и "стоимость" в ка-

честве предпосылок  своего  возникновения,  при  своем рождении тотчас

превращает их в реально всеобщие формы своего собственного движения, в

"абстрактные" моменты своего специфического бытия. В итоге он и предс-

тает перед глазами наблюдателя,  созерцающего уже сложившееся  истори-

чески отношение,  в качестве творца стоимости. И трудность заключается

здесь в том,  что только появление капитала превращает  "стоимость"  в

реально всеобщую экономическую форму всего производства,  всей системы

экономических отношений...  До этого - до появления капитала  -  стои-

мость является чем угодно, но только не всеобщим экономическим отноше-

нием, уже потому, что в нее не входит такой важнейший "особенный" фак-

тор производства, как рабочая сила.

     Рассечь логический круг в определении стоимости и капитала невоз-

можно никакими логическими ухищрениями,  никакими семантическими мани-

 

                                - 17 -

 

пуляциями с "понятиями" и их определениями,  ибо он  возникает  не  из

"неправильности" в определении понятий,  а из непонимания диалектичес-

кого характера взаимосвязи между тем и другим,  из-за отсутствия дейс-

твительно  исторического  подхода  к  исследованнию  этой взаимосвязи.

Только действительно исторический подход дает возможность  найти  "вы-

ход" из круга,  точнее "вход" в него. Поскольку буржуазным экономистам

чужд такой подход, постольку круг - безвыходен.

     Нечто подобное  происходит  на  наших  глазах  с авторами книг по

"формальной" логике при попытках определить такие категории,  как "по-

нятие", "суждение", как "правильность" и "истинность" и т.п., не попа-

дая тотчас в логический круг, который сама же формальная логика ставит

под запрет.

     Неудача такого рода попыток связана именно с непониманием  "конк-

ретности" как  исторически развившейся и продолжающей развиваться сис-

темы внутренне взаимодействующих явлений как развившееся  "единство  в

многообразии". И  как раз такое - диалектическое - понимание "конкрет-

ности" дало Марксу в руки методологический ключ к решению основных те-

оретических проблем  политической  экономии.  Именно с этим пониманием

"конкретности" связано то обстоятельство,  что только  Марксу  удалось

рационально разрешить и тайну товарного фетишизма.  В состав "конкрет-

ности" товарно-капиталистического мира входят лишь те объективные фор-

мы движения,  которые этот мир не только предполагает в качестве пред-

посылок,  но и сам же воспроизводит как  свой  специфический  продукт,

"полагает" как свое следствие.

     Ведь и солнце,  и товар, и полезные ископаемые, и деньги, и "сво-

бодная" рабочая  сила,  и наличие машинной техники - все это одинаково

объективные предпосылки и условия,  при отсутствии которых капитал  ни

возникнуть, ни существовать не может. Но ни природные условия его воз-

никновения,  ни технические характеристики машин, ни антропологические

особенности человека с его способностью трудиться не составляют всеоб-

щих и необходимых "имманентных" форм его существования.

     В виде конкретных теоретических характеристик анализ Маркса удер-

живает лишь те из всеобщих и необходимых условий бытия капитала, кото-

рые движением самого же капитала и воспроизводятся.  Капитализм "восп-

роизводит" не рабочую силу как таковую,  не полезные ископаемые и про-

чие вещественные компоненты,  а рабочую силу как товар, то есть как ту

общественную форму, в которой рабочая сила функционирует внутри разви-

той системы капиталистических отношений.

 

                                - 18 -

 

     Рабочую же силу как таковую, как совокупность психических и физи-

ологических способностей,  создает,  производит и воспроизводит совер-

шенно иной процесс или процессы. Капитализм ее не производит точно так

же,  как не производит он ни солнечного света, ни полезных ископаемых,

ни воздуха и т.п.,  - зато он воспроизводит  те  общественнные  формы,

внутри  которых  и  посредством которых все эти вещи приобщаются к его

специфическому движению и совершают свое движение внутри его  организ-

ма, как его формы.

     Примененный здесь Марксом критерий для  различения  "имманентных"

форм движения предмета есть критерий по существу всеобщий, логический.

     Это значит, что любой единичный предмет, вещь, явление, факт при-

обретают ту или иную конкретную форму  своего  существования  от  того

конкретного процесса,  в движение которого он оказывается вовлеченным;

любой конкретной формой своего существования любой  единичный  предмет

обязан не  себе,  не  своей  самодовлеющей "единичной" природе,  а той

конкретной, исторически развившейся системе вещей, в которую он попал,

внутри которой он возник.

     Золото само  по себе не есть деньги.  Деньгами его делает процесс

товарно-денежного обращения,  в который золото вовлечено. "Стул на че-

тырех ножках под бархатным покрывалом в известных условиях преставляет

собой трон, но на этом основании этот стул, эта вещь, служащая для си-

дения, не есть трон благодаря своей потребительной стоимости", то есть

он по своей "имманентной" природе,  "в себе и для себя", взятый в абс-

тракции от тех специфических условий,  внутри которых он только и есть

"трон", троном вовсе не является.

     Здесь ясно видно,  какое огромное значение  имело  диалектическое

понимание конкретности теоретических абстракций в процессе преодоления

натуралистически фетишистских иллюзий,  опутывающих природу стоимости,

как и всех производных от нее форм, вплоть до процента, ренты и т.п.

     Золото по  своей  природе является деньгами столь же мало,  сколь

мало уголь по своей природе есть топливо для паровоза, сколь мало луна

является покровительницей влюбленных, а человек - рабом или патрицием,

пролетарием или буржуа, философом или математиком.

     В физиологических условиях мозга поэтому искать  реальную  основу

"математических способностей", например, столь же нелепо, сколь нелепо

искать  определения  денег путем химического анализа золота.  Но здесь

есть одна тонкость, которую диалектика обязывает учитывать. И уголь, и

человек,  и  мозг человека сами по себе должны обладать такими особен-

 

                                - 19 -

 

ностями,  такими качествами, благодаря которым тот процесс, в движение

которого они вовлечены, может превратить их в формы своего собственно-

го движения, своего "бытия".

     Золото, а не глина и не кусочки гранита оказывается тем природным

материалом, в  котором  реализуется всеобщая форма стоимости.  И здесь

играют природные, физико-химические качества свою роль. Но эти природ-

ные свойства все же совершенно ни при чем, когда речь идет о сущности,

о природе денежной формы стоимости как таковой.  Эта форма развивается

совершенно независимо от природных свойств золота процессом  товарного

обращения.  Именно  сфера обращения развивает ту "чистую экономическую

форму",  которая уже затем подыскивает материал для своего воплощения,

наиболее пластичный и послушный ее требованиям материал.

     И как  только золото оказывается недостаточно гибким и пластичным

средством, "материей" выражения все новых и новых особенностей  разви-

вающихся особенностей денежной формы,  золото заменяется бумагой, кре-

дитными билетами, безналичнымм банковским расчетом и т.д.

     Точно так  же и со "способностью к математике",  и с любой другой

"способностью". Анатомо-физиологические задатки находятся в том же са-

мом отношении к развитой способности человека, в каком физико-химичес-

кие свойства золота находятся к деньгам. Иными словами, в анатомии или

в физиологии способность,  как общественно развитая реальность,  вовсе

не существует.  Это вещи, принадлежащие двум разным мирам, как, напри-

мер, земля и рента, труд и заработная плата.

     Но определенная спообность выдвигает свои определенные требования

к совокупности анатомо-физиологических задатков. В одних она "воплоща-

ется" легче и скорее,  в других - с трудом. И в этом пункте "задатки",

систему "задатков"  приходится  учитывать.  Но  необходимо помнить при

этом, что сама по себе способность есть реальность совсем другого  по-

рядка, чем задаток, что способность не есть "развитый задаток", а есть

форма, есть способ общественного действия, которая, как таковая, может

и должна быть развита в любом "нормальном" человеческом индивиде.  Нет

"от природы споособных" и "от природы неспособных" к математике, к му-

зыке и прочему.  Способность есть форма общественного действия индиви-

да,  развивающаяся совсем независимо от "задатка". Задаток же есть ка-

тегория антропологии.

     Конкретная теория способностей, как раздел психологии, поэтому-то

и должна  развиваться совершенно независимо от физиологии высшей нерв-

ной деятельности, если психолог не хочет удариться в тот самый натура-

 

                                - 20 -

 

листический фетишизм,  который характерен для всей науки до Маркса-Эн-

гельса.

     Мы привели этот пример с той целью,  чтобы показать, что без диа-

лектико-материалистического представления  о  конкретности  невозможно

найти вход в действительно материалистическую теорию психологии, как и

в любую другую область современного знания.

     Одновременно здесь  ясно видно,  какая действительная объективная

реальность была мистифицирована аристотелевской (а затем  и  гегелевс-

кой) диалектикой  в виде учения об "энтелехии",  о той "чистой форме",

существующей вне и независимо от "материи", в которую она затем вопло-

щается, которую  она "формирует" на свой лад,  в соответствии с заклю-

ченными в ней требованиями.  Это опять-таки реальная объективная конк-

ретность как система взаимодействующих вещей,  попадая в которую, еди-

ничная вещь подчиняется ее требованиям и приобретает "форму  существо-

вания", ранее ей не свойственную.

     Диалектико-материалистическое понимание  конкретности  тем  самым

разбило последнее убежище умного,  диалектического идеализма,  так как

дало рациональное разрешение тайны "энтелехии",  тайны "всеобщего" как

"целевой причины",  как "чистой формы", развивающейся вне и независимо

от мира единичных вещей и подчиняющей эти вещи  своему  специфическому

движению.

     Реальность, которая  идеалистически-мистифицированно  выражена  в

представлении о понятии как целевой причине, как о деятельной форме, -

это не что иное,  как реальная объективная конкретность, - то есть ис-

торически возникающая и  развивающаяся  система  взаимообуславливающих

явлений,  - сложное, диалектически расчлененное "целое", которому каж-

дая отдельная вещь,  возникающая в его лоне, обязана конкретной формой

своего  бытия,  - как данной вещи,  как вещи,  принадлежжащей к данной

"природе", к данной "субстанции".

     Материалистически понимаемая категория "взаимодействия" и раскры-

вает тайну "целевой причины".

     "...взаимодействие являетя истинной causa finalis вещей",  форму-

лирет этот тезис диалектик Энгельс (т.20, с.546)

 

     4. ОТНОСИТЕЛЬНАЯ САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ КАК ОБЪЕКТИВНЫЙ ПРООБРАЗ

                           "АБСТРАКТНОГО".

 

     Материалистическая диалектика исходит из того положения,  что аб-

 

                                - 21 -

 

солютной "конкретностью"  обладает лишь вся природа в целом,  природа,

бесконечная в пространстве и времени,  в бесконечном многообразии форм

ее развития, включая сюда человека в сплетении общественных связей.

     Каждая отдельная форма существования природного целого (в широком

смысле этого слова,  включая сюда и общество) лишь относительно самос-

тоятельна, лишь относительно независима. На самом деле каждая реальная

система взаимодействующих  явлений (каждое "конкретное целое") сущест-

вует не в пустоте,  и не в эфире чистого разума, а в сложнейшем переп-

летении и  взаимодействии с массой других таких же относительно самос-

тоятельных систем.

     Нигде и никогда,  разумеется, не было и не будет "чистого капита-

лизма" - в том виде, в каком он изображен в "Капитале".

     Нигде в  природе  не встретишь "биологической формы движения" как

таковой - биологический процесс на самом деле всегда и везде  соверша-

ется  на основе и в форме химических,  физических и прочих - вплоть до

механических процессов. Само мышление столь тесно связано с нервно-фи-

зиологической деятельностью человека, как биологического существа, что

отделить одно от другого можно лишь в абстракции.  На  деле  мышления,

как такового, в том его виде, в котором оно составляет предмет Логики,

нет, не было и никогда не будет, - мышления, которое осуществлялось бы

вне и независиимо от нервно-физиологической жизни мозга.

     Но относительная независимость,  относительной самостоятельностью

обладает каждая из форм движения материи, каждый из конкретных процес-

сов развития,  и его продукт - исторически сложившаяся система взаимо-

действия.

     Сама природа поэтому "и конкретна и абстрактна"(Ленин)  -  "конк-

ретна"  в том смысле,  что представляет собой единое связное целое,  и

"абстрактна" в том смысле, что состоит из относительно самостоятельных

по отношению друг к другу качественно специфических систем конкретного

взаимодействия.

     Относительная самостоятельность  каждого  из конкретных процессов

развития, каждой формы  движения,  каждой  исторически  складывающейся

системы взаимодействия и есть ОБЪЕКТИВНАЯ ОСНОВА КЛАССИФИКАЦИИ НАУК, и

отграничения предмета одной науки от предмета другой науки; именно эта

относительная самостоятельность дает мышлению право внутри каждой нау-

ки отвлекать от чувственно данной конкретности лишь то,  что относится

к системе внутреннего взаимодействия, составляюшей специфический пред-

мет данной науки.

 

                                - 22 -

 

     Поэтому-то политическая экономия, например, и раскрывает в систе-

матической форме конкретную совокупность  общественно-производственных

отношений между людьми,  оставляя без внимания технологическую сторону

связи, биологические отношения между индивидами,  хотя  все  эти  вещи

друг без друга реально не существуют и не могут существовать.

     Совершенно ясно,  что все те изменения, которые происходят внутри

системы производственных  отношений,  вся  эволюция системы производс-

твенных отношений,  форм экономической связи,  на деле зависят от про-

цесса развития производительной силы человека, более того, они опреде-

ляются этим развитием.

     Тем не менее Маркс в "Капитале" рассматривает систему товарно-ка-

питалистических отношений как "саморазвивающуюся систему", как замкну-

тую "в себе" конкретность, движущие пружины развития которой находятся

внутри ее самой, в ее внутренних противоречиях, в "имманентных" проти-

воречиях экономической формы.  Но ведь,  строго говоря, действительные

движущие пружины эволюции системы производственных отношений заключены

не внутри ее самой,  а в процессе развития производительных сил.  Если

производдительные силы не развиваются, то никакая "внутренняя" диалек-

тика  система  экономических отношений не вызовет ее эволюции.  Однако

Маркс прослеживает именно внутреннюю диалектику развития этой системы.

Более того,  само развитие производительных сил принимается им во вни-

мание лишь постольку,  поскольку оно выступает как следствие,  как ре-

зультат и продукт обратного воздействия системы производственных отно-

шений на производительные силы.

     В "Капитале" показан,  например, тот механизм, благодаря которому

появление экономической формы относительной прибавочной стоимости  вы-

зывает рост  производительности  труда,  вынуждая капиталиста заменять

ручной труд машинным,  побуждая его развивать техническую базу  произ-

водства прибавочной стоимости.

     Но ведь ясно (это показывает сам Маркс), что на деле именно появ-

ление машин  вызывает  в  жизни  самое относительную форму прибавочной

стоимости, что именно появление машин есть подлинная причина того обс-

тоятельства, что  абсолютная  форма прибавочной стоимости вытесняяется

относительной ее формой. Ясно, что относительная прибавочная стоимость

становится доминирующей  формой  прибавочной  стоимости именно потому,

что она более соответствует машинному труду, нежели абсолютная, увели-

чение которой связано с простым удлинением рабочего дня при неизменной

производительности труда.

 

                                - 23 -

 

     Все дело заключается,  однако, в том, что само это "соответствие"

экономической формы - ступени развития производительной  силы  есть  в

свою очередь  соответствие  диалектическое.  Относительная прибавочная

стоимость "соответствует" машинному производству  именно  потому,  что

она не  остается пассивной формой,  внутри которой работают машины,  а

становится активной формой,  оказывающей сильнейшее обратное  воздейс-

твие на машинное производство, то есть на свою собственную, породившую

ее  основу и создает тем самым новый стимул своего собственного движе-

ния.

     Здесь происходит то самое переворачиивание причины - в следствие,

которое характерно для всякого действительного развития. И это обстоя-

тельство очень важно для понимания тех путей, которыми движется в исс-

ледовании Маркс.

     Маркс рассматривает процесс эволюции системы производственных от-

ношений, основанных  на наемном труде.  Главное его внимание все время

направлено на те изменения,  которые происходят внутри системы  произ-

водственных отношений, внутри экономической структуры общества.

     Развитие же производительных сил само по себе, независимое от той

или иной формы производственных отношений,  в "Капитале" не рассматри-

вается. Это - предмет другой науки - технологии.

     Маркс берет как данное тот факт,  что сами по себе производитель-

ные силы развиваются независимо от той или иной конкретно-исторической

формы отношений между людьми, и предполагает его как факт, не подлежа-

щий специальному исследованию внутри политической экономии.

                                 ***

     (ПК! Эвальд четко устанавливает границы "Капитала". Это - полити-

ческая экономия капитала - и только! Но за рамками этой теории (именно

этой!) находится другая область - область  развития  "производительных

сил", которые  у  меня  называются областью "ДУХОВНОГО ПРОИЗВОДСТВА" и

область, которая называется "технология",  которая у  меня  называется

"ТЕОРИЕЙ НАУЧНОГО  ПРОЕКТИРОВАНИЯ - ПРОЕКТОЛОГИЕЙ".  Но именно эти об-

ласти и есть предмет рассмотрения в полном бюджете социального времени

и в физике социально-экономических систем. ПК).

                                 ***

     Значит ли  это,  что  развитие системы производственных отношений

вообще рассматривается им вне связи с развитием производительных  сил?

Как раз наоборот. На деле внутри системы экономических отношений прос-

леживаются именно те отношения,  которые вызваны развитием  производи-

 

                                - 24 -

 

тельной силы.  Более того, именно потому, что в теоретической экономии

развитие производительной силы само по себе не рассматривается, - воз-

действие этого развития на систему экономических форм, его взаимодейс-

твие с этой последней,  активное и с той и с другой  стороны,  как  со

стороны производительной силы, так и со стороны экономической структу-

ры, оказывающей сильнейшее обратное воздействие и постигается конкрет-

но  исторически,  то  есть именно в том виде,  в каком это воздействие

имеет место только в мире частнокапиталистической собственности.

     Ведь характер того изменения,  которое вносит приращение произво-

дительной силы в систему производственных отношений,  целиком  зависит

от характера той системы, в которую эти изменения вносятся.

     Так, открытие одной и той  же  производительной  силы  -  атомной

энергии - приводит к одним экономиическим последствиям в СССР и к пря-

мо противоположным в США.  Это целиком подобно тому,  как одна и та же

вода производит  одно  действие  на кусочек раскаленного угля и совсем

другое - на кусочек металлического натрия.

                                 ***

     (ПК! Здесь Эвальд отождествляет "производительную силу"  с  новым

источником мощности.  Моя  позиция  в  этом вопросе отлична - я считаю

"производительной силой" - ИДЕЮ,  которая и может иметь результатом не

только новый источник мощности, но и повышение либо технического, либо

социального коэффициента полезного использования мощности.  Я опираюсь

на обнаружение "субстанции труда", которая и есть "ИДЕЯ УСОВЕРШЕНСТВО-

ВАНИЯ ОРУДИЙ". Это положение есть развитие идеи:"Если субстанцией сто-

имости является ТРУД, то что является "субстанцией труда"?"

                                 ***

     То есть  всякое приращение производительной силы не создает авто-

матически прямо соответствующего себе  экономического  отношения,  об-

щественно-экономической формы,  а определяет то направление, в котором

эволюционирует уже имеющаяся исторически сложившаяся система  экономи-

ческих отношений. И дело не изменяется от того, что эта, ранее сложив-

шаяся система экономических отношений сама есть  от  начала  до  конца

продукт всего предшествующего развития производительной силы.

     Конкретно исторически сложившаяся система экономики  есть  всегда

относительно самостоятельный организм, оказывающий сильнейшее обратное

воздействие на свою собственную основу -  на  совокупность  производи-

тельных сил  и  преломляюший  всякое  воздействие последних через свою

специфическую природу.  Совокупность экономических форм,  связанных  в

 

                                - 25 -

 

единую, развившуюся из одного основания систему, и составляет ту самую

специфическую природу экономического организма,  которая тем самым об-

ретает относительную самостоятельность по отношению к самим производи-

тельным силам.

     Политическая экономия как особая наука и имеет своим преметом как

раз те формы,  в которых  выражается  относительная  самостоятельность

системы производственных  отношений.  Определяющее  влияние производи-

тельной силы  на производственные отношения именно тем самым и раскры-

вается конкретно исторически,  именно благодаря тому, что само по себе

взятое развитие производительных сил не рассматривается,  а рассматри-

вается только внутренняя логика эволюции  производственных  отношений,

внутренняя  логика  становления  и развития этой системы.  И тем самым

процесс,  в котором производительная сила создает соответствующие себе

производственные отношения,  прослеживается в полной мере конкретно. В

противном случае дело останется в области абстрактной фразы

     Все сказанное имеет отношение не только к политической  экономии,

но и к любой теоретической дисциплине. Каждая наука обязана разворачи-

вать систематическое понимание именно таких форм существования  своего

предмета, которые  выражают его относительную самостоятельность,  а не

абстрактно общих ему со всеми другими.

     Как производительные силы ничего не создают каждый раз заново, на

голом месте (такой случай реален только на заре  человеческого  разви-

тия), а  определяют вид и характер изменений,  происходящих внутри уже

сложившейся системы производственных отношений, направление, в котором

эволюционирует вся система в целом, так же точно дело обстоит и с раз-

витием всех форм духовной культуры,  с развитием и права, и политичес-

ких учреждений, и философии, и искусства.

     Экономика ничего не создает заново, но "...определяет вид измене-

ния и  дальнешего  развития имеющегося налицо мыслительного материала,

но даже и это она производит по большей части не  прямо,  а  косвенным

образом", - подчеркивал как важнейшее отличие подлинного исторического

материала от абстрактного рассуждательства вульгаризаторов,  сводивших

всю конкретную  сложность реального процесса духовного развития к абс-

трактной фразе о том,  что экономика - первична,  а все остальное - ее

продукт, Энгельс.

     Экономическое развитие общества всегда определяет в общем и целом

направление,  в котором эволюционируют (и революционизируются) полити-

ческие учреждения,  правовые формы, художественные и научные взгляды и

 

                                - 26 -

 

т.д. Но действительный исторический материал тем и отличается от вуль-

гарной имитации,  что обязывает к конкретному рассмотрению этого  про-

цесса.  А конкретный подход связан как раз с тем обстоятельством,  что

изменяющее воздействие экономики всегда имеет место "в рамках условий,

предписываемых данной  областью"  - то есть один и тот же сдвиг произ-

водит один сдвиг в сфере искусства, и совершенно другой, не похожий на

него - в сфере, скажем, права.

     И трудность всегда заключается вовсе не в том,  чтобы "свести" то

или иное  явление в сфере права или искусства к его экономической при-

чине. Это не так трудно сделать. Но это и не есть исторический матери-

ализм.  Марксистская философия вообще стоит не на точке зрения "сведе-

ния",  а на точке зрения "выведения".  То есть она в каждом конкретном

случае требует понять - почему данный сдвиг отразился в искусстве так,

а не как-нибудь иначе,  в сфере политики - опять-таки на  свой  лад  и

т.д.

     Но такая  задача  как  раз и предполагает теоретическое понимание

той специфической "природы",  через которую преломляется,  отражаясь в

ней, экономический  сдвиг.  Каждая из "надстроечных" сфер деятельности

общественного человека должна быть понята и раскрыта как система исто-

рически сложившихся  конкретно специфичных для нее форм отражения эко-

номики, сферы общественного бытия человека.

     Поэтому все  философские и логические принципы,  которыми руково-

дился Маркс в исследовании системы  товарно-капиталистических  отноше-

ний, как исторически сложившейся системы взаимодействия, системы внут-

ренне связанных  форм  экономической связи,  применимых в любой науке,

имеющей дело с относительно самостоятельной сферой "бытия" или "созна-

ния", в любой естественной и общественной науке.

     Проблема "рамок,  предписываемых  данной областью",  - это и есть

проблема системы форм,  через которую преломляется всякое внешнее воз-

действие, всякое внешнее взаимодействие данной конкретности - с другой

конкретностью.

     Теоретическая эстетика, например, должна вооружать искусствоведа,

критика и самого художника системой  категорий,  выражающих  собой  те

всеобщие и необходимые формы,  через которые обязано преломляться вся-

кое явление в том случае,  если результатом такого отражения  является

произведение действительного искусства, а не внешне похожая на искусс-

тво подделка под него.  Такая система категорий эстетики,  разумеется,

должна отличаться  от  систем  формально толкуемых вечных и неизменных

 

                                - 27 -

 

форм "художественности" столь же сильно,  сколь сильно система катего-

рий "Капитала" отличается от систем Рикардо и Смита.

     Иными словами,  система эстетических категорий  обязана  выражать

исторически сложившуюся систему всеобщих форм художественного освоения

мира общественным человеком.  Как к таковой, к ней применимы все мето-

дологические принципы, примененные в "Капитале".

     То же самое относится,  естественно,  и к праву,  и к этике,  и к

системе форм  логического  мышления,  а тем самым и к наукам о них.  В

связи с этим возникает вопрос,  как применять здесь  такое,  например,

общеметодологическое требование, согласно которому конкретная абстрак-

ция должна обязательно фиксировать,  отражать внутреннюю форму сущест-

вования предмета?

     Не приведет ли  такое  понимание  к  формально  идеалистиическому

представлению об искусстве или о логике как о сфере, обладающей "имма-

нентным" движением?  Возможно ли,  не порывая с материализмом,  вообще

говорить о  "внутренних" законах и формах мышления или искусства?  Как

можно вообще,  говоря об искусстве или о процессе мышления,  применить

требование, согласно которому конкретная абстракция должна фиксировать

такую "форму бытия" предмета, которая одновременно является и всеобщим

условием процесса в целом,  и его же собственным продуктом,  продуктом

взаимодействия всех других сторон целого?

     Дело оказывается,  однако, не таким уж сложным, если это требова-

ние применить  не  как  абстрактно формальное требование,  не как абс-

трактный догматически предлагаемый "приницип",  а в контексте действи-

тельного  историко-материалистического  анализа этих явлений,  то есть

опять-таки конкретно.

     Это означает прежде всего то реальное обстоятельство, что подлин-

ные всеобщие предпосылки и условия любой духовной сферы создаются  со-

вершенно независимо от нее, вне и до ее специфической истории. Процесс

общественного труда и возникающие на его  основе  формы  экономических

отношений с неизбежностью вызывают появление и мышления,  и искусства,

и морали, и права и всего остального.

     Рассмотрим лишь один пример,  пример права, правовой нормы. Необ-

ходимым всеобщим  условием возникновения любой правовой нормы является

т.н. "фактическое отношение" - как именуют  юристы  неправовой,  чисто

экономический факт. Это факт, как таковой, сам по себе, лежит вне ком-

петенции правоведа.  Это чаще всего факт,  относящийся к сфере полити-

ческой экономии.

 

                                - 28 -

 

     Но все дело в том,  что далеко не всякое экономическое отношение,

не любое "фактическое отношение"  порождает  соответствующую  правовую

норму,  а лишь такое,  которое объективно нуждается в правовой охране,

то есть требует насильственного подчинения воли индивидов.  Иными сло-

вами, лишь такое экономическое отношение, которое с помощью нормы пра-

ва утверждается затем как результат действия  права.  При  коммунизме,

например,  именно потому отпадает необходимость права и само право как

система правовых норм,  что сама форма экономических отношений, комму-

нистическая  форма  собственности (как фактическое отношение) обретает

такой характер, что не будет нуждаться в правовой форме своего утверж-

дения.

     Так что лишь такое экономическое отношение, лишь такой неправовой

факт, который нуждается в правовой форме своего утверждения,  является

реальной предпоылкой и условием возникновения правовой нормы.  То есть

- реальным условием правовой нормы  оказывается  всего  лишь  такой  и

только такой  неправовой  факт,  который  активно  (то есть в качестве

следствия применения права) утверждается и  охраняется  всей  системой

действующего права.

                                 ***

     (ПК! пример предложенной мною "правовой нормы" -  Закон  Думы  о

"Порядке утверждения федеральных комплексных целевых программ" на базе

использования системы "Скалар". К этому Закону Думы и должен быть при-

ложен комплект  документов  ОБНОВЛЕННОГО "СКАЛАРА",  но уже сделанного

точно под Закон Думы.  Смотри как соответствует это мероприятие Эваль-

дову требованию о необходимости "правовой нормы").

                                 ***

     Если же то или иное "фактическое" отношение не нуждается в право-

вой охране и утверждении, не выступает как следствие применения права,

то оно и предпосылкой права не является. В данном случае правовая нор-

ма вообще не возникает,  а возникает моральная,  нравственная или иная

норма.

     А это и означает,  что реальной предпосылкой и условием появления

правовой нормы всегда выступает только такое фактическое,  экономичес-

кое отношение между людьми,  которое правовой нормой утверждается  как

продукт,  как следствие ее применения,  и на поверхности выступает как

следствие права, а не его "причина"...

     В данном случае имеет место опять-таки факт диалектического  обо-

рачивания "причины" - в "следствие", связанный со спиралевидным харак-

тером всякого действительного развития взаимообусловливающих друг дру-

га явлений.

     И именно этот реальный факт, будучи освещен и понят односторонне,

лишь со  стороны активного обратного влияния общественного сознания во

всех его формах - на общественное бытие,  на сферу экономических отно-

шений людей  друг  к  другу и к природе - и дает в итоге разнообразные

идеалистические концепции.

     На абстрактной  абсолютизации этой стороны дела - обратного акти-

 

                                - 29 -

 

вного воздействия мышления на все остальные сферы деятельности,  вклю-

чая экономику, и область производительного отношения человека к приро-

де, - и развилась гегелевская концепция, объявляющая в итоге и всю об-

щественную жизнь человека, и даже самое природу "следствием", "продук-

тами" мышления в понятиях,  порождениями логической деятельности "все-

общего разума"...

     Именно факт относительной самостоятельности мышления, логического

развития человека,  благодаря которой мышление оказывает активное  об-

ратное  влияние на все области деятельности человека (включая экономи-

ку),  Гегель и фиксирует односторонне.  И сама эта односторонность как

раз и  совпадает  с  объективно-идеалистическим толкованием вопроса об

отношении мышления к бытию.

     Гегель перевертывает отношение таким образом,  что само  воздейс-

твие природы  на  мышление (пассивная сторона отношения) выступает как

продукт изначальной активности мышления,  как факт "обратного воздейс-

твия" продуктов мышления - на само мышление.

     С этим связано у него то понимание,  согласно которому  мышление,

сфера логической деятельности,  есть такая сфера, которая обладает аб-

солютной самостоятельностью,  и в этом  смысле  абсолютно  "конкретна"

внутри себя,  вне всякого отношения к другому, то есть к природе. Мыш-

ление предстает как абсолютно замкнутая внутри себя сфера,  саморазви-

вающая из себя,  посредством чистого спекулятивного самодвижения,  все

богатство своих определений, всю систему форм логической деятельности.

     Но эта  абсолютизация - как все у Гегеля - не пустая беспочвенная

выдумка, а абстрактно односторонне выраженная вполне реальная  особен-

ность любого  относительно самостоятельного процесса развития,  любого

диалектически разворачивающегося процесса и его продукта - исторически

сложившейся системы взаимодействия.

     Любое диалектическое развитие (а,  следовательно, и его продукт -

развитая "конкретность") обладает спиралевидным характером, в ходе ко-

торого всякое условие превращается в обусловленное, причина - в следс-

твие, предпосылка - в результат,  внешнее - во внутреннее. Дело в том,

что только такое развитие способно создать, развить устойчивую относи-

тельно самостоятельную систему взаимодействия,  развивающуюся на манер

снежного кома, катящегося с горы.

     В толковании логического развития человечества Гегель и выступает

как идеалист потому, что он приписывает, вообще говоря, такой характер

развития только мышлению и его продуктам, и отрицает его за любым дру-

 

                                - 30 -

 

гим продуктом в природе и обществе,  в то время  как  эта  особенность

мышления представляет  собою  не  что иное,  как отраженную в мышлении

особенность любого действительного процесса, всеобщий закон диалектики.

     Но, как  снежный ком,  катящийся с горы,  отнюдь не создает своим

движением того снега, который наслаивается на него с каждым новым обо-

ротом, так  и  мышление человека вовсе не создает на гегелевский манер

той объективной реальности,  которую это мышление отражает.  Последняя

всегда была,  есть  и остается реальной,  вне и независимо от мышления

сущей, предпосылкой и условием его деятельности.

     Но в  толковании Гегеля скрыто и мистифицированно выражено то ре-

альное обстоятельство,  что более развитое мышление вбирает в  себя  и

перерабатывает в  форму  понятия  гораздо более чувственно созерцаемых

фактов, чем мышление,  еще не успевшее развиться,  еще не выработавшее

сложнейшей системы логических форм, форм своей собственной деятельнос-

ти. Это - точно так же, как снежный ком в конце своего пути превращает

в собственную массу гораздо больше снега,  чем тот же шар,  только что

начавший свое движение с горы...

     Подобно этому  и  в  ходе  познания - чем больше и глубже человек

познал природу,  чем шире сфера природы, уже усвоенная в формах мышле-

ния - тем интенсивнее разворачивается дальнейшее познание. Уже вырабо-

танный мышлением продукт,  уже усвоенная в формах мышления природа,  -

понятие, - становится условием дальнейшего познания,  активным инстру-

ментом познания, а вовсе не просто откладывается мертвым грузом в кла-

довой общественнной "памяти".

     Новые факты, новые чувственные данные, отпечатываются не на "чис-

той доске" пустого сознания, а всегда воспринимаются в уже развившееся

сознание, преломляясь при этом через всю  систему  ранее  накопленного

знания, через всю систему понятий,  категорий. Таким образом, развитая

система  понятий  ведет себя как относительно самостоятельная сфера по

отношению к каждому новому чувственно  воспринимаемому  факту.  Актив-

ность этой сферы проявляется уже в самом отборе фактов - не говоря уже

об их теоретическом истолковании. Биолог абстрагирует в "человеке" од-

но, психолог - совсем иное.

     Поэтому диалектико-материалистическая философия и не может просто

отбрасывать гегелевское представление о мышлении как  о  "замкнутой  в

себе конкретности".  Отвергая тезис Гегеля об абсолютной самостоятель-

ности логического процесса, системы логических категорий, Логика марк-

сизма-ленинизма полностью  учитывает этот факт относительной самостоя-

 

                                - 31 -

 

тельности логической деятельности общественного человека,  факт актив-

ности логических категорий в процессе воспринимания  и  анализа  чувс-

твенных данных.

     Мышление не  есть  простой  пассивный слепок с "общих форм" чувс-

твенно данных  фактов,  а есть особый способ духовной деятельности об-

щественно развитого субъекта.  Всеобщие формы, в которых протекает эта

деятельность (логические категории), образуют не случайный набор "наи-

более общих абстракций",  а систему,  внутри которой каждая  категория

конкретно определяется через все остальные.

     В системе логических категорий осуществляется та же самая "субор-

динация", что и в системе понятий любой науки, отражающей диалектичес-

ки-расчлененное "целое". Эта субординация вовсе не носит "родо-видово-

го" характера:  категория "количества",  например, не является не "ви-

дом" "качества",  ни  "родом" по отношению к "причинности" или к "сущ-

ности".

     Поэтому логическую  категорию  принципиально  невозможно "опреде-

лить" путем "подведения под высший род" и указанием на ее  "собствен-

ный признак".

     И это лишний раз подтверждает тот факт,  что действительное поня-

тие существует только в системе понятий,  через систему, а вне системы

превращается  в действительно пустую абстракцию,  лишенную каких бы то

ни было определений, - в простой термин, в название, в слово.

 

                    "В практике же происходит процесс как раз обратный

                     по сравнению с теоретическим процессом:  здесь не

                     сознание приводится в соответствие с предметом, а

                     предмет приводится к соответствию  с  сознательно

                     поставленной целью, с "сознанием"."

                           "Кредо Главных и Генеральных Конструкторов"

 

            5. КОНКРЕТНАЯ АБСТРАКЦИЯ (ПОНЯТИЕ) И ПРАКТИКА.

 

     Всеобщей предпосылкой и условием,  на основе которого возникает и

развивается вся сложнейшая систем форм логической деятельности челове-

ка, весь  "аппарат мышления",  - активно преломляющий чувственные впе-

чатления, является практика -  активная  чувственно-практическая  дея-

тельность общественного человека.

     Но раз возникнув, а тем более развившись до высокой степени, сис-

 

                                - 32 -

 

тема форм логической деятельности (категорий) оказывает колоссальное и

могучее воздействие на самое практику.

     Это диалектическое  взаимоотношение практики и теории и позволило

Гегелю изобразить и самое практику как продукт и следствие чисто логи-

ческой деятельности,  как  "внешнее" выражение чисто духовной деятель-

ности, как процесс "отчуждения" системы логических категорий, как про-

цесс превращения понятия - в предмет.

     С точки зрения метафизического материализма и его теории  отраже-

ния эта концепция кажется неизбежно чистой мистикой, наукообразным вы-

ражением теологического представления.

     С точки же зрения диалектики в этой концепции обнаруживается глу-

бокий смысл.

     В этой  концепции впервые в истории философии нашел свое теорети-

ческое выражение факт диалектической связи процесса образования  поня-

тия с чувственно-практической деятельностью общественного человека.

     С точки зрения материалистической диалектики "конкретность"  зна-

ния измеряется  его  соответствием  с  объективной закономерностью,  с

внутренней взаимообусловленностью форм существования  предмета  в  его

развитии, а вовсе не с полнотой чувственно созерцаемого образа вещи.

     В явлении вещи выглядят совершенно иначе, чем в "сущности", выра-

жаемой понятием.  И  именно  поэтому критерием истинности понятия (его

конкретности) не может быть созерцание и соответствие "общему", данно-

му в созерцании.

     Согласно материалистической диалектики таким критерием  выступает

только практика, - активное, целенаправленное изменение предмета.

     В практике же происходит процесс как раз обратный по сравнению  с

теоретическим процессом: здесь не сознание приводится в соответствие с

предметом, а предмет приводится к соответствию с  сознательно  постав-

ленной целью, с "сознанием".

     Гегель, который впервые четко высказал это обстоятельство, и уло-

вил тот  факт,  что соответствие понятия предмету принципиально невоз-

можно установить путем сравнения этого  понятия  с  чувственно  данным

фактом.

     Таким путем можно установить лишь соответствие представления, вы-

раженного в слове,  а потому принимаемого метафизиком за "понятие",  с

чувственно созерцаемым фактом и с "общим" в ряде фактов.

     Но такого  сравнения  никак недостаточно,  чтобы установить соот-

ветствие понятия предмету.  В данном случае вопрос может  решить  лишь

 

                                - 33 -

 

практика, существенно меняющая облик предмета. В результате же практи-

ческого изменения может оказаться,  что те  "признаки"  вещи,  которые

постоянно наблюдались  в ней как постоянно повторяющиеся,  как "общие"

вовсе исчезнут,  а то,  что выступало в созерцании как "исключение" из

правила, - окажется выражением подлинной сущности вещи.

     Для того,  чтобы проверить, правильно или неправильно представле-

ние о  вещи,  соответствует ли представление вещи,  - для этого вполне

достаточно поглядеть на нее,  сравнить ряд единичных  вещей  (общее  в

них) - с представлением.

     Но для того, чтобы определить, принадлежит ли это "общее" вещам с

необходимостью, заложенной в их конкретной природе,  глядение не явля-

ется правомочным критерием. Тем более, что подлинно всеобщее и необхо-

димое  определение далеко не всегда обнаруживается непременно в каждой

вещи в виде эмпирически общего свойства. Иногда оно требует для своего

обнаружения на поверхности явлений, в виде "общего", совершенно исклю-

чительных условий.

     И для того, чтобы определить - правильно или неправильно выражены

в понятии всеобщие,  внутренне необходимые свойства  вещи,  приходится

подвергнуть понятие проверкой практикой.

     Гегель, впервые теоретически осознавший все значение этого факта,

поэтому и перевернул формулу истины.  Истина по Гегелю устанавливается

не  путем  приведения  "понятия" к соответствию с пассивно созерцаемым

предметом,  а наоборот, путем приведения предмета к соответствию с его

собственным понятием.(ПК! С замыслом Конструктора!)

     Для того чтобы определить истинность и  конкретность  определений

понятия, нужно, выражаясь словами Гегеля, найти предмет, соответствую-

щий своему собственному понятию.  Как таковой, он на поверхности явле-

ний  может  осушествляться лишь как исключение из общего эмпирического

правила.

     Но - как реальный факт такой предмет должен где-нибудь и  как-ни-

будь осуществиться.  Если он не осуществляется хотя бы в качестве еди-

ничного исключения,  - значит понятие нереально,  значит это и не есть

подлинное понятие.

     Нетрудно рассмотреть "рациональное зерно" этих рассуждений Гегеля.

     Неразрывно связывая  теоретическую  деятельность  с деятельностью

чувственно-практической, гегелевская концепция понятия стоит бесконеч-

но выше, чем любая созерцательно-метафизическая логика.

     Истинность ("реальность") понятия доказывается только  практикой,

 

                                - 34 -

 

изменяющей  эмпирически данную реальность,  - в этом положении гораздо

более "умного" - то есть диалектического материализма, чем идеализма.

     И если в ходе практики удается получить предмет, "соответствующий

понятию", которое человек о нем образовал,  то это - и только это -  и

доказывает соответствие  понятия - реальности,  подлинной,  скрытой от

эмпирического созерцания, "сущности" вещи...

                                 ***

     (ПК! Это очень важный пункт.  Даже у Эвальда это положение выгля-

дит "мистически". Суть дела в том, что "понятие" - это "замысел" конс-

труктора или инженера.  Реализация этого "замысла" в "металле" - это и

есть обсуждаемый  "предмет".  Только  технические  испытания  заданной

конструкции и устанавливают соответствие "конструкции-предмета" - "за-

мыслу-понятию". Это и есть повседневная  практика  инженерно-конструк-

торской деятельности, вне которой не различается "прожекты" от "проек-

тов". "Прожектер" - это чаще всего "писатель монографий",  который  ни

разу не видел, как десятки тысяч талантливых и высококвалифицированных

людей преобразуют "МЕЧТУ-ЗАМЫСЕЛ" - реальную конструкцию, соответству-

ющую  всему  "задуманному".  Не  может эта истинность "конструктивного

мышления" доказать свою истину в "словесном" споре!  Оно "конструктив-

ное мышление" доказывает свою истинность не Словом, а Делом!)

                                 ***

     И поскольку понятие,  в отличие от общего представления, выражает

"сущность" вещи, "существенное" в ней, а не то абстрактно общее, кото-

рое лежит на поверхности явлений,  поскольку его нельзя ни образовать,

ни подтвердить,  ни опровергнуть ссылкой на то, что все единичные вещи

обладают такими и такими-то "общим признаками".

     Ибо "сущность" вещи, раскрываемая понятием, заключается не в абс-

тракте, общем каждом единичному, а в конкретной системе взаимодейству-

ющих единичных вещей, в совокупности объективных условий, внутри кото-

рых и посредством которых образуется каждая единичная вещь.

     Каждая единичная вещь,  конечно, "содержит в себе" эту "сущность"

- но не актуально,  а скрыто, в возможности. Как непосредственно эмпи-

рически наблюдаемое "общее" эта сущность в ней реально (а потому  и  в

созерцании) не осуществляется,  а если и осуществляется,  то совсем не

всегда и не обязательно, и во всяком случае не сразу, а лишь в процес-

се развития.

     Важность этого различения можно ярко продемонстрировать на  поня-

тии пролетариата,  как  важнейшей  социологической  категории марксиз-

 

                                - 35 -

 

ма-ленинизма.

     Когда Маркс и Энгельс выработали понятие пролетариата, как самого

революционного класса общества,  призванного к тому,  чтобы  совершить

всемирно-исторический переворот  в общественных отношениях,  это поня-

тие, это понимание его роли,  принципиально невозможно быо получить  в

качестве абстрактно  общего  каждому  отдельному  пролетарию и каждому

особенному его слою отвлеченного "признака",  в качестве  "существенно

общего" свойства каждого пролетария.

     Такая формальная абстракция,  которую в  середине  прошлого  века

можно было  при желании "отвлечь" путем сранения всех отдельных предс-

тавителей пролетариата,  характеризовала бы пролетариат  как  наиболее

угнетенный, задавленный нищетой,  пассивно страдающий "класс", изредка

совершающий отчаянные,  но бесплодные попытки улучшить свое положение.

Эту абстракцию  легко обнаружить в многочисленных филантропических пи-

саниях современников Маркса и Энгельса,  в трудах  социалистов-утопис-

тов.  Эмпирически  общее в этой абстракии было ухвачено и отражено со-

вершенно точно.

     Но теоретическое выражение этой эмпирии,  понимание того, чем яв-

ляется пролетариат как "класс в себе",  по своей  внутренней  природе,

выражаемой понятием, - и чем он еще не был "для себя", то есть в эмпи-

рической  реальности,  непосредственно  ухватываемой   представлением,

простой  эмпирической абстракцией,  было добыто лишь Марксом и Энгель-

сом.

     Этот вывод,  это понятие,  выражающее действительную  объективную

природу пролетариата как класса, было добыто на пути исследования всей

совокупности условий,  внутри которых пролетариат с неизбежностью фор-

мируется как самый революционный класс,  призванный разрушить до осно-

вания всю эту породившую его  систему  общественных  условий.  Понятие

пролетариата, в  противоположность эмпирически общему представленнию о

нем, здесь было не формальной абстракцией,  а теоретическим выражением

объективных условий его развития и содержало в себе понимание его объ-

ективной роли, притом в тенденнции ее развития.

     Истинность понятия пролетариата, разработанного Марксом и Энгель-

сом, не могла быть доказана путем сравнения его  с  эмпирически  общим

каждому пролетарию  "признаком".  Последний  явно  свидетельствовал  в

пользу абстракции филантропов и утопистов.

     Истинность понятия пролетариата, разработанного Марксом и Энгель-

сом,  была, как известно, доказана реальным процессом превращения про-

летариата из "класса в себе" в "класс для себя".  Пролетариат в полном

 

                                - 36 -

 

смысле слова развивался и развился в направлении  к  соответствию  "со

своим собственным понятием",  с тем понятим,  которое было разработано

классиками марксизма на основе анализа объективных условий его  форми-

рования и развития,  всей конкретной совокупности общественных условий

его бытия как пролетариата...

     И та же практика отвергла "правильное представление",  совершенно

точно отражавшее эмпирически общее каждому пролетарию  свойство,  "су-

щественный признак"...  Одного этого примера достаточно,  чтобы проил-

люстрировать ту истину,  что конкретность понятия измеряется вовсе  не

полнотой  чувственно данного образа вещи,  как полагал старый материа-

лизм, и что истинность понятия устанавливается вовсе не сравнением его

с  эмпирически  данным  абстрактно общим "признаком" или совокупностью

таковых.

     Конкретность понятия  измеряется  его соответствием с "внутренней

природой" предмета,  то есть с его объективной ролью внутри определен-

ной конкретной  совокупности взаимообуславливающих друг друга явлений,

предметов, вещей,  событий, фактов.

     ИСТИННОСТЬ ЖЕ  ПОНЯТИЯ УСТАНАВЛИВАЕТСЯ ТОЛЬКО ПРАКТИКОЙ И В ПРАК-

ТИКЕ И НИКОГДА В простом ПАССИВНОМ СОЗЕРЦАНИИ.

     И именно  поэтому  теоретическое понимание вещи на самом деле го-

раздо конкретнее,  гораздо ближе к  действительной  конкретности,  чем

представление и даже чем созерцание этой вещи.

     Человек, изучивший "Капитал" Маркса, приобретает несомненно более

конкретное представление о капитализме, чем человек, всю жизнь глазею-

щий на капиталистическую действительность без попытки ее  теоретически

осмыслить.

     Разумеется, что созерцание и представление человека,  обладающего

теоретическим знанием,  то  есть совокупностью понятий,  будут гораздо

конкретнее, чем сами эти понятия.  Но в данном случае само  созерцание

будет продуктом процесса,  в котором уже участвовало понятие. Это, од-

нако, и не есть уже непосредственное созерцание,  а созерцание, по су-

ществу опосредствованное понятием.

     Знание, выработанное в непосредственном созерцании,  конечно, го-

раздо беднее,  абстрактнее,  нежели знание, опирающееся на созерцание,

опосредствованное понятием,  системой понятий, наукой, а тем более по-

нятием, которого проверено (опосредствовано) практикой.

     Оно абстрактнее даже с чисто количественной точки зрения, с точки

зрения количества деталей,  ухватываемых с сознанием,  не говоря уже о

 

                                - 37 -

 

качественной стороне дела - о его соответствии объективной взаимообус-

ловленности явлений,  то есть именно тому, что философия дииалектичес-

кого материализма называет "конкретностью".

     Пример с  понятием  пролетариата  одновременно показывает,  сколь

глубока и органична связь понятия с практикой,  теоретической абстрак-

ции - с чувственно-практической деятельностью,  и что практику следует

принимать в Логике всерьез,  в рассмотрении самого формального состава

понятия, при исследовании действительных отличий понятия от выраженно-

го в слове представления, от эмпирической абстракции.

     Следует отметить  (подробнее  мы будем говорить об этом ниже,  во

втором разделе книги), что действительное понятие всегда вырабатывает-

ся  в  реальном познании не в качестве простого абстракта от единичных

случаев,  а гораздо более сложным путем.  Реально любая  теоретическая

абстракция  возникает всегда в русле всеобщего движения познания,  и в

процессе ее выработки всегда участвует активнейшим образом  вся  сово-

купность ранее развитых понятий и категорий,  вплоть до высших - логи-

ческих.

     Этого обстоятельства  никогда  всерьез  не  учитывала гносеология

старого материализма,  активной роли ранее развитого знания в процессе

выработки любой, самой элементарной теоретической абстракции. Рассмот-

рение этого реального обстоятельства,  благодаря которому ход познания

предстает как конкретизация имеющегося понимания, как движение от абс-

трактного к конкретному,  и принимает внешнюю форму дедукции,  и будет

посвящен второй раздел книги.

     В заключение следует отметить,  что все  вышесказанное  относится

непосредственно к процессу выработки теоретических абстракций в узком,

точном смысле этого слова.  Мы намеренно оставляли  без  внимания  все

проблемы, которые возникают,  когда речь идет уже не о разработке сис-

темы категорий,  составляющих тело теории,  науки,  а о применении уже

готовой, уже развернутой теории - к анализу отдельных явлений, отдель-

ных фактов.

     Когда речь заходит о применении развернутой теории к практике,  к

анализу непосредственно практически важных задач,  фактов,  с которыми

сталкивается человек  в  ходе  практики,  здесь  уже недостаточно того

представления о конкретности,  которое развито выше.  Здесь надо  дви-

нуться еще дальше по пути выяснения конкретных условий, внутри которых

осуществляется данный факт, данная вещь, данный предмет.

     Здесь центр  тяжести переносится с внутренних взаимосвязей на все

 

                                - 38 -

 

внешние обстоятельства,  внутри которых факт имеет место.  Но вместе с

этим и  сама теория конкретизируется в применении к данному состоянию,

к данному своеобразному стечению обстоятельств,  условий и взаимодейс-

твия. И здесь возникает целый комплекс новых проблем и задач чисто ло-

гического свойства, требующих особого разбора и исследования.

     "Конкретность" теоретического  знания  и "конкретность" того зна-

ния, которое непосредственно служит практике,  - это вещи разные, хотя

и тесно связанные,  и механически переносить все то,  что говорилось о

конкретности теоретических абстракций,  на вопрос  о  применении  этих

абстракций к практике нельзя, не вульгаризируя тотчас и то и другое.

     Политическая экономия,  например, как общетеоретическое понимание

экономической действительности, обязана удовлетвориться одной формой и

степенью конкретности своих выводов и положений. А экономическая поли-

тика обязана  достигать  другой,  более  глубокой степени конкретности

анализа той же действительности, еще более детального, вплоть до внеш-

них и случайных "мелочей",  достигающего учета всех конкретных условий

и обстоятельств.

     Педагог, развивающий  в ребенке определенную способность,  обязан

считаться при этом с массой вещей,  не имеющих прямого отношения к са-

мому механизму способности, обязан считаться и с анатомо-физиологичес-

кими особенностями ребенка,  например,  не сажать  ребенка  маленького

роста на заднюю парту и т.п.

     Иными словами, процесс применения готовой, уже развернутой теории

к непосредственной практике выступает как процесс в свою очередь твор-

ческий, требующий умения мыслить опять-таки конкретно,  с учетом  всех

условий и обстоятельств,  - и именно тех, от которых теория, как тако-

вая, как раз и обязана отвлекаться,  чтобы получить теоретически конк-

ретное знание.

     Здесь нужен учет как раз тех условий и обстоятельств,  от которых

теория абстрагируется намеренно,  - как раз внешних, в числе и случай-

ных условий и обстоятельств в их конкретном переплетении и взаимодейс-

твии.

     Но при этом законы движения логического процесса, законы осмысле-

ния конкретной  ситуации  остаются в основном теми же самыми,  что и в

процессе разработки самой теории. Этой стороны дела мы коснемся ниже в

рассмотрении процесса движения от абстрактного к конкретному, где ярко

выступает активная роль уже имеющегося,  уже выработанного теоретичес-

кого понимания по отношению к новым эмпирически данным фактам.

 

                                - 39 -

 

     Ведь само собой понятно,  что анализ конкретной единичной  ситуа-

ции, стечения условий и обстоятельств - это тоже не процесс,  уходящий

в "дурную бесконечность".  И здесь мышление обязано  суметь  отобрать,

отвлечь лишь те условия и обстоятельства, которые могут играть или иг-

рают решающую роль в процессе достижения теоретически выверенной цели.

И  здесь критерием отбора "существенного" может выступать уже цель че-

ловека, - задачи ее выполнения, - тогда как в ходе теоретического ана-

лиза  вещи  этот  критерий брать нельзя,  не становясь на точку зрения

субъективизма, не соскальзывая на рельсы прагматического, инструмента-

листского  толкования  теоретической абстракции и ее отношение к конк-

ретному.

                       ### отточие Эвальда ###

     Мы выяснили,  что "конкретное" с точки зрения диалектики есть ка-

тегория, выражающая  прежде  всего  объективное "единство в многообра-

зии",  объективную реальность в ее внутреннем закономерном взаимодейс-

твии.

     В этом понимании "конкретное" представляет  собой  цель  познава-

тельной деятельности, цель логической переработки эмпирических фактов,

которая должна иметься в виду в каждом отдельном звене  теоретического

исследования.

     Само собой ясно, что "конкретное в мышлении", понимаемое как "со-

вокупность различных определений",  как система категорий,  выражающих

предмет в единстве всех его необходимых сторон,  может быть только ре-

зультатом познавательного процесса.

     С другой стороны,  столь же ясно, что "абстрактное" (как теорети-

ческое выражение одной из необходимых сторон исследуемой реальности) с

этой точки зрения выглядит как средство мышления,  подчиненное цели  и

обслуживающее ее достижение.

     В самом процессе мышления, таким образом, осуществляется в полном

объеме диалектика цели и средства. И поскольку мышление рассматривает-

ся как по существу целесообразная  деятельность  -  как  деятельность,

направленная на решение определенных задач, постольку именно "конкрет-

ное" выступает как тот закон,  который определяет  способ  и  характер

всех познавательных действий,  определяя сознательный выбор средств, с

помощью которых цель становится реально достижимой.

     Движение к  конкретному выступает поэтому как всеобщий закон раз-

вития познания. Все другие формы и способы познавательной деятельности

(абстрагирование, обобщение,  анализ, синтез, индукция, дедукция, экс-

 

                                - 40 -

 

перимент, гипотеза и т.д.  и т.п.) с  точки  зрения  диалектики  могут

рассматриваться только  как средства,  как побочные (и в этом смысле -

как производные) формы, в которых осуществляется всеобщий закон разви-

тия познания.

     Познавательный смысл и "ценность" каждой  из  этих  частных  форм

познавательной деятельности определяется тем, в какой мере она реально

соответствует цели,  какую она роль действительно  играет  в  процессе

достижения конкретной истины,  в процессе становления знания все более

и более конкретным.

     С этой  точки  зрения именно закон "восхождения от абстрактного к

конкретному" выступает как тот всеобщий,  "стержневой" закон, которому

подчиняется познание.

     Обратное же движение - от  чувственно-данной  конкретности  к  ее

абстрактному выражению  -  выглядит в диалектической логике как подчи-

ненная, побочная форма, через которую осуществляется закон восхождения

от абстрактного к конкретному.

     Сознательно применяемый в познании закон восхождения от абстракт-

ного к  конкретному  оказывается тем способом мышления,  который соот-

ветствует диалектике,  - диалектическому пониманию как предметной  ре-

альности, так и процесса ее отражения.

     В этом понимании выражена коренная противоположность диалектики и

метафизики в логике.  С точки зрения метафизики сущность и цель мышле-

ния заключается в воспарении от чувственно-данного  многообразия  -  к

его абстрактному выражению, к все более общим (то есть к все более ши-

роким по охвату,  по "объему" и соответственно - все  более  тощим  по

"содержанию") абстракциям.  И поскольку метафизик , как правило, безо-

говорочно отождествляет "конкретность" именно  с  чувственно-наглядной

полнотой представления,  постольку  сущность логического процесса он и

выражает формулой - "от конкретного к абстрактному".

     Исторически и по существу это понимание связано, как мы уже пока-

зали в первой части работы, с механическим представлением о предметной

реальности, с  представлением,  согласно которому предмет определяется

объективно только пространственно-геометрически. Подлинная объективная

реальность, согласно этому взгляду,  беднее, "абстрактнее", нежели тот

ее образ, который рисуется чувственностью. Поэтому мышление, очищающее

образ предмета от всего того,  что привнесено чувственностью, именно в

"абстрактном" находит ту форму,  которая соответствует предмету. Мета-

физическая  логика  есть  теоретико-познавательная форма механического

 

                                - 41 -

 

мировоззрения,  она соответствует практике механического  естествозна-

ния.  Истина,  согласно принципам механицизма, абстрактна, а "конкрет-

ное" - это лишь субъективная иллюзия,  которую следует рассеять, прео-

долеть.

     Этой позиции полностью и соответствует тот взгляд, что сущность и

цель мышления,  поскольку оно воспроизводит предметную реальность в ее

чисто объективных характеристиках, состоит в воспарении от "конкретно-

го" (как  субъективного  и неистинного) - к "абстрактному" (в конечном

счете к математически-геометрическому) выражению. Метафизическая логи-

ка  вообще неразрывно связана с познавательной практикой механистичес-

кого естествознания.  И только из практики этого естествознания  может

быть  правильно  понято  кредо метафизики в логике - "от конкретного к

абстрактному",  что в ее устах звучит как "от неистинного - к истинно-

му", от субъективного - к объективному знанию.

     С точки зрения диалектики дело выглядит как раз обратным образом.

Реальность, которую  воспроизводит  мышление в понятии,  на самом деле

конкретна. При этом "конкретность" понимается здесь  совсем  по-иному,

нежели в  метафизической гносеологии.  Категория конкретности вовсе не

сводится в диалектике к чувственно-наглядной полноте образов  созерца-

ния и представления, а выражает прежде всего объективную форму сущест-

вования предметной реальности.  Сама  по  себе  предметная  реальность

"конкретна"  - независимо от созерцающего и представляющего ее субъек-

та,  конкретна в том смысле,  который мы старались изложить  в  первой

части работы.

     И поскольку мышление воспроизводит объективную конкретность, пос-

тольку процесс  этого  воспроизведения  и выражается формулой "от абс-

трактного к конкретному", к соответствию с "конкретным".

     "Абстрактное" же  с точки зрения диалектики оказывается не целью,

а средством,  которое само по себе, вне процесса движения к конкретно-

му, не имеет никакого объективного смысла.

     Именно поэтому Маркс и определяет способ восхождения от абстракт-

ного к конкретному как способ "правильный в научном отношении".

     Обратный же способ, в случае если он обособляется в самостоятель-

ую форму познания, естественно, выглядит как способ, в научном отноше-

нии неправильный.

     Совсем не случаен тот факт,  что, кроме Маркса, аналогичное пони-

мание выдвигает только Гегель.  Причина этого совпадения заключается в

том, что  до Маркса лишь Гегель стоит в логике на позиции сознательной

 

                                - 42 -

 

диалектики. Диалектика же неразрывна связана с положением  о  конкрет-

ности истины.

     Но именно поэтому чрезвычайно важно выявить не только  противопо-

ложность диалектики - метафизике, но и противоположность материалисти-

ческой диалектики - диалектике,  развитой на почве идеализма, идеалис-

тическому толкованию самой диалектики.

     В этом и заключается общая задача второй части работы.

 

     "Классы - продукт разделения труда" их ликвидация...

     Частные и общие ЦЕЛИ...

     2 февраля 1996 г.

 

                            ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

     ВОСХОЖДЕНИЕ ОТ АБСТРАКТНОГО К КОНКРЕТНОМУ КАК ЛОГИЧЕСКАЯ ФОРМА,

                     СООТВЕТСТВУЮЩАЯ ДИАЛЕКТИКЕ.

 

     Глава 4. "КОНКРЕТНОЕ" И ДИАЛЕКТИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ.

     1. Гегелевское понимание конкретного как продукта развития.

     2. Взгляд Маркса на процесс научного развития.

     3. Материалистическое обоснование  способа  восхождения  от  абс-

        трактного к конкретному у Маркса.

     4. "Индукция" Адама Смита и "дедукция" Давида Рикардо.

     Точка зрения Локка и точка зрения Спинозы в политической экономии

     5. "Дедукция" и проблема историзма.

 

 

     1. ГЕГЕЛЕВСКОЕ ПОНИМАНИЕ КОНКРЕТНОГО КАК ПРОДУКТА РАЗВИТИЯ.

 

     Гегель, как известно, был первым, кто понял процесс развития зна-

ния как общественно-исторический процесс,  подчиненный не зависящим от

воля и сознания людей законам.  В качестве закона, управляющего всеоб-

щим ходом развития знаний,  он и обнаружил закон "восхождения от  абс-

трактного к конкретному".

     Прежде всего этот закон обнаруживается им в качестве простого эм-

пирически констатируемого  факта - факта прогрессирующего развития ду-

ховной культуры человечества.  Бесспорно верно, что духовная культура,

духовный мир человека,  постепенно становится все богаче,  все "разли-

ченнее",  все  сложнее и многообразнее,  - и в этом смысле - "конкрет-

нее".  При этом духовный мир человека остается,  несмотря на его слож-

ность,  единым "миром",  который управляется едиными законами и предс-

тавляет собой, таким образом, подлинное "единство в многообразии".

     Движение от  абстрактного к конкретному выступает у Гегеля прежде

всего как та эмпирически бесспорная естественная форма,  в которой со-

вершается процесс построения "царства духа".  Естественно, что вначале

это "царство" - то есть сфера человеческой культуры - несложно,  бедно

сложившимися формами,  то есть крайне абстрактно, а с течением времени

становится все сложнее, богаче, разнообразнее - конкретнее,

 

                                - 2 -

 

     В этом,  как нетрудно понять,  нет еще ничего ни диалектического,

ни идеалистического.

     Идеализм, - но одновременно и специфически гегелевская  диалекти-

ка, - начинается дальше, там, где Гегель ставит вопрос о движущих пру-

жинах развития "царства духа",  сферы сознания.  Специфической особен-

ностью гегелевской философии является то,  что идея развития в  полной

мере применяется лишь к явлениям духа, к явлениям сознания.

     Природа, вне и независимо от духа существующая, по его мнению, не

развивается. Она противостоит сознанию как от века и навек одинаковая,

застывшая во времени картина. В активном рассматривании этой неподвиж-

ной картины, этого царства вещей, вечно стоящих в одних и тех же отно-

шениях друг к другу, сознание и осуществляет свою беспокойную деятель-

ную природу.

     Сама деятельность осознания, как таковая, и заключает внутри себя

движущую пружину своего собственного развития.

     С формальной стороны процесс развития сознания протекает по Геге-

лю таким образом:  бедное и малосодержательное сознание ( то есть абс-

трактное сознание) в определенный момент испытывает внутренний разлад,

раздвоение внутри себя, - в нем возникают различия, которые с неизбеж-

ностью, по мере того, как они приобретают четкое выражение, перераста-

ют в противоположности, сталкивающиеся в противоречии.

     Каждое из  двух  сталкивающихся  представлений может принадлежать

двум различным людям,  иногда они могут возникать и в одном и  том  же

"единичном" сознании  - это безразлично.  Важно то,  что они возникают

вообще в сознании, являются противоположностями внутри сознания.

     Здесь-то и возникает,  по Гегелю,  первая форма конкретности -  в

виде  связи двух различных и противоположных представлений,  двух раз-

личных,  но одинаково "абстрактных" сознаний. Каждое из этих двух еди-

ничных  абстрактных  сознаний  мнит себя единственно истинным и именно

этим вызывает против себя другое столь же абстрактное и по всем  своим

характеристикам полярно противоположное сознание с таким же самомнени-

ем.

     Пока два  индивида  (а  индивид  у Гегеля есть синоним единичного

сознания) обладают совершенно одинаковым,  "тождественным" представле-

нием о вещи, пока их мнения не сталкиваются, - сознание вообще не раз-

вивается.

     Но поскольку каждый из них образует относительно "предмета",  на-

зываемого одним и тем же именем,  представление, отличное от того, ко-

 

                                - 3 -

 

торым обладает другой, - постольку внутри сознания и возникает диалек-

тика.

     Предмет продолжает обозначаться одним и тем же именем,  но предс-

тавление, которое с этим именем связано,  по своему реальному содержа-

нию распадается на два  взаимоисключающих  абстрактных  представления.

Внутри сознания возникает конфликт, внутреннее противоречие.

     Этот конфликт есть первая форма осуществления понятия в сознании.

     До тех пор,  пока два различных (но одинаково абстрактных) предс-

тавления существуют  рядом друг с другом "мирно" (в одной и той же го-

лове или в головах двух разных людей), - до тех пор "понятие" осущест-

вляется в  сознании бессознательно.  Это звучит как парадокс - понятие

существует в сознании,  и тем не менее не осознается.  Но это - вполне

реальный  диалектический "парадокс":  два сознания в своем взаимодейс-

твии заключают в себе то,  что ни в одном из них,  взятых порознь,  не

заключено.

     Но пока  два  абстрактно-противоположных  представления о вещи не

столкнулись между собой в борьбе,  в ходе которой каждое из них  стре-

мится утвердить себя как единственно правильное,  до тех пор не возни-

кает  и потребности в мышлении как особого рода деятельноости,  свойс-

твенной только человеку.

     Специфически человеческое мышление, мышление в подлинном и точном

смысле этого слова,  и начинается поэтому не там,  где налицо  простой

процесс образования  абстрактно-общего представления,  а там,  где два

абстрактно-общих представления о предмете, обозначаемым одним и тем же

именем, сталкиваются  в  сознании,  и каждое стремиться утвердить себя

как единственно верное.

     Когда противоположность  двух абстрактно-общих представлений ста-

новится фактом сознания, когда каждое из них осознается как противопо-

ложное  другому,  - тогда и возникает первая форма мышлениия - "рассу-

док".

     Сущность "рассудка"  и заключается по Гегелю в том,  что односто-

роннее абстрактное представление сознательно расценивается как  единс-

твенно соответствующее "предмету".

     Рассудок ровно  ничего  не прибавляет к представлению по содержа-

нию. Его действие состоит в том,  что он фиксирует и удерживает предс-

тавление, а  затем  упрямо утверждает его против другого столь же абс-

трактного представления.

     "...Недостаток, которым страдает рассудок,  состоит в том, что он

 

                                - 4 -

 

одностороннее  представление  возводит в ранг единственного и высшего"

(Гегель, т.VII)

     "Рассудок" потому и неспособен вывести сознание за пределы предс-

тавления,  неспособен привести к понятию. Это способен совершить разум

- следующая, более высокая форма деятельности сознания. И разум возни-

кает только там и тогда, когда "рассудок" окончательно доказывает свою

неспособность  разрешить  противоречие  между  двумя абстрактно общими

представлениями.

     Борьба, спор между двумя одинаково абстрактными  представлениями,

между двумя полярно противоположными абстракциями рассудка, может, ес-

тественно, продлжаться о бесконечности.  Но в этом случае спор превра-

щается в пустое и ни к чему не ведущее взаимное перепирательство.

     И именно  эта безысходность,  на которую обрекает человека рассу-

док,  властно заставляет сознание перейти к новой, более высокой форме

развития.

     И если  формулой  рассудочнго  "разрешения" противоречий сознания

является формула "или-или, иного не дано", то в этой более высокой фа-

зе торжествует более высокий принцип.  Сознание вынуждено перейти  как

раз к этому "третььему",  к более сложному сознанию о предмете спора -

к сознанию, внутри которого каждое из полярных представлений перестает

утверждать  себя  в качестве единственного и высшего и постигается как

"момент" какой-то более глубоко заложенной в предмете "сущности".

                                 ***

     (ПК! "Вход", "выход" и "оператор перехода" - "целостность".

     "Множество" представлений-"фотографий" и их "связь" в "группе".)

                                 ***

     "Сущность" же предстает как такая реальность,  которая содержит в

себе возможность и того, и другого абстрактного представления, как ре-

альное единство определений, которые рассудку и представлению казались

абсолютно несовместимыми.

     Это "третье",  "сама вещь",  как говорит  Гегель,  и  открывается

только разуму.

     Рассудку "вещь" кажется то такой, то прямо противоположной, смот-

ря по  тому,  с  какой точки зрения он ее рассматривает,  и эта "точка

зрения" поэтому чисто субъективна (произвольна).

     Разум же выражает вещь с точки зрения самой вещи.

     Рождение "разума" в этом смысле и совпадает с  первым  появлением

понятия в сознании.

 

                                - 5 -

 

     До этого человек сознательно не владел понятием  вещи,  а  владел

лишь представлением о ней, - представлением, которое рассудок лишь за-

фиксировал, "остановил", и утверждал как единственное истинное выраже-

ние вещи в сознании.  Поэтому только "разум" открывает  действительный

выход за пределы представления, стихийно складывающегося в голове обо-

собленного ("абстрактного") индивида,  только разум  рождает  действи-

тельные понятия и составляет специфически человеческую,  неведомую жи-

вотным, форму духовной деятельности.

     Дело не меняется от того,  что требования разума в сознании  осу-

ществляются до поры до времени чисто стихийно и  даже  вопреки  созна-

тельным убеждениям индивидов.  К понятиям "разума" люди приходят через

взаимную борьбу задолго до того,  как они начинают осознавать эти тре-

бования и сознательно поступать в соответствии с ними.

     Понятие потому  и составляет специфическую особенность человечес-

кого духа, что оно может рождаться только в русле столкновения различ-

ных и противоположных мнений, в процессе разрешения противоречия между

различными абстрактными представлениями о вещи.

     Понятие и оказывается первой "конкретностью" духа, в то время как

представление и абсолютизирующий его рассудок навеки сами по себе  ос-

таются "абстрактными". Рассудок образует абстракцию, фиксируя отстояв-

шееся в сознании общее представление,  "останавливает" его, омертвляет

и потому неспособен пойти дальше и глубже, чем простое представление.

     "Разум" же диалектичен:  он старается  охватить  представление  в

целом, в его движении,  в его превращении в противоположность. Поэтому

только он  и  постигает "вещь",  а абстракции представления и рассудка

объясняет как "моменты" проявления вещи в сознании.

     Нетрудно заметить,  что процесс рождения понятия как первой конк-

ретности человеческого духа описан Гегелем чрезвычайно точно и  тонко,

поскольку дело касается его формальной стороны.  На поверхности созна-

ния процесс рождения понятия выглядит именно так, - об этом свидетель-

ствует вся история развития сознания, история науки и философии. Поня-

тие всегда рождалось в русле столкновения противоречащих  мнений,  как

форма разрешения противоречий внутри сознания.

     Неправ Гегель в одном пункте:  он все время остается в исследова-

нии внутри сознания.  Его исходная точка - "абстрактное сознание" (два

борющихся между  собой единичных сознания или два полюса внутри одного

и того же "единичного абстрактного сознания").

     То, что  происходит внутри сознания,  он прослеживает тщательно и

 

                                - 6 -

 

точно. Однако реальные, вне сознания лежащие предпосылки его возникно-

вения им не исследуются.  Они вводятся в рассмотрение лишь задним чис-

лом: чувственно-практическая деятельность и  ее  продукт  изображаются

как продукты сознания, "сделавшегося вещью", выступившего вовне.

                                 ***

     (ПК! "Замысел" конструктора - "материализуется" без всякой мисти-

ки в  любом  приличном КБ,  но процесс разработки - процесс разрешения

ПРОТИВОРЕЧИЙ между "возможностью" и "действительностью" - между "жела-

нием" и его "реализуемостью". В этом же и весь Крон!)

                                 ***

     И не случайно.  Такое исследование сразу же вывело  бы  за  узкие

пределы идеализма и перевело бы рассмотрение генезиса сознания на поч-

ву чувственно-практического отношения человека к вещи.

     Этот решающий  шаг сделали,  как известно,  лишь Маркс и Энгельс.

Сам процесс,  описанный Гегелем в "Феноменологии духа",  был понят ими

как процесс,  отражающий реальную  диалектику  чувственно-практических

отношений общественного человека к миру вещей вне сознания.

     Именно в практике,  не зависящей ни от какого ее осознания, скла-

дывается система чувственно-практических отношений человека к миру ве-

щей.

     И с этой точки зрения стала ясной тайна и "единства", и "противо-

положности" внутри сознания.

     Классики марксизма-ленинизма яснее ясного показали, в чем тут де-

ло. Именно узость практики создает узость  ("абстрактность")  первона-

чально возникающего на ее основе сознания.  Именно практика заставляет

человека выработать ряд общезначимых абстрактных представлений и  соо-

ветствующих им имен, названий, терминов.

     И именно практика вынуждает челвека перейти в определенном пункте

от абстрактного представления к понятию о ней.

     Почему внутри общественного сознания возникают различные, а затем

и противоположные представления об одной и той же  вещи?  Потому,  что

РАЗДЕЛЕНИЕ общественного ТРУДА ставит различных индивидов в различные,

а затем и в прямо противоположные чувственно практические отношения  к

одной и той же, называемой одним и тем же именем, вещи.

                                 ***

     (ПК! Я выделил "разделение труда", как особое понятие! Ведь такое

понятие, как КЛАСС - имеет ОСНОВАНИЕМ разделение труда и ничего более.

"Классовая противоположность" тех , кто "СТАВИТ ЦЕЛИ" и тем, "РЕАЛИЗУ-

 

                                - 7 -

 

ЕТ ЦЕЛИ ДЕЙСТВИЕМ" - и образует ФУНДАМЕНТ "классового общества".  Лик-

видация классов - есть ликвидация ПРИЧИНЫ их возникновения -  ликвида-

ция "РАЗДЕЛЕНИЯ ТРУДА".  Связь "целеполагания" с "МВФ" - и есть движу-

щее противоречие современности.  Оно будет разрешено  тогда  и  только

тогда, когда перестанут "навязывать" чуждые людям цели.)

                                 ***

     Поэтому-то одно и то же имя начинает связываться с  различными  и

даже противоположными  по содержанию представлениями об одной и той же

вещи. Вне и независимо от сознания сущая вещь - несмотря на это,  про-

должает называться одним и тем же именем,  - и это потому, что индиви-

ды, несмотря  на  все  их споры (отражающие различия в практическом их

отношениям к вещи) продолжают относится к вещи  общественным  образом,

вынуждены,  несмотря на борьбу, совместно взаимодействовать с вещью и,

следовательно, взаимно понимать друг друга.

                                 ***

     (ПК! Эвальд упорно говорит о "вещи", но вещь выполняет "функцию",

а функция  -  это  другое название ФОРМЫ ДВИЖЕНИЯ.  Последнее не может

быть выражено иначе,  чем через противоречие. В математике это очевид-

но.  Абсолютно  твердое  тело характеризуется НЕИЗМЕННОСТЬЮ расстояния

между двумя точками.  Но в этом определении нет двжения потому, что не

названо, что ИЗМЕНЯЕТСЯ? Ответ на последний вопрос приводит к ответу -

изменяется местоположение тела, то есть его координаты, а оно само ос-

тается  неизменным.  Здесь понятие движения характеризуется и неизмен-

ностью,  и изменением - и только то и другое ОДНОВРЕМЕННО - характери-

зуют ПОНЯТИЕ движения.  Но математика - уже "урезанное" понятие. В ко-

нечном итоге мы придем к выводу,  что "вещь" - это  относительное  ра-

венство  двух противоположных изменений,  что дает видимость "сохране-

ния" вещи.)

                                 ***

     Имя, слово,  название  оостается  одним и тем же,  обозначает для

каждого из спорящих индивидов одну и ту же вещь,  один и тот же  пред-

мет. Но при этом под одинаковостью имени всегда скрываются различные и

даже противоположные по содержанию представления, что и обнаруживается

в спорах, в борьбе "мнений" о вещи.

                                 ***

     (ПК! "Классовое  противоречие"  ии  есть  противоречие разделения

труда. На современной фазе развития - это разделение на "умственный" и

"физический" ТРУД перенеено в фазу УПРАВЛЕНИЯ ОБЩЕСТВЕННЫМ РАЗВИТИЕМ и

 

                                - 8 -

 

выглядит в форме "КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ" за  ЦЕЛИ  ОБЩЕСТВЕННОГО  РАЗВИТИЯ.

Только безупречная  система  ЦЕЛЕЙ  ОБЩЕСТВЕННОГО  РАЗВИТИЯ - способна

объединить человечество и ликвидировать власть "бумаги", "собственнос-

ти". Хорош  юморист  Иванов  -  цель  коммунизма - ликвидация "частной

собственности" - хорошо понял.  Но он и другие - не видят связи  между

"частным" и  "общественным"  в  системе ЦЕЛЕЙ ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ -

частная собственность и выставляет "частные" цели общественного разви-

тия, в противоположность "общим" целям общественного развития.  Именно

здесь и возникает проблема "гражанской войны",  которую Шумейко связы-

вает с Зюгановым! Нет "войны" при ЕДИНСТВЕ ЦЕЛЕЙ ДАЛЬНЕЙШЕГО РАЗВИТИЯ)

                                 ***

     Когда разделение труда в обществе приобретает классово антагонис-

тическую форму, тогда и представления сталкиваются в сознании неприми-

римым, антагонистическим,  антиномическим образом.  Разумеется,  и тут

вещь, предмет, по поводу которого разгорается борьба мнений, продолжа-

ет называться одним и тем же именем.

     И человек  в  споре  с  другим вправе требовать от этого другого,

чтобы тот называл предмет соответствуюшим словом,  обозначал ту реаль-

ность, о которой идет спор,  определенным названием. В этом и заключа-

ется оправдание известного "закона тождества". Не называй одну и ту же

вещь двумя разными именами и не называй две различные вещи одним и тем

же именем, - иначе невозможен спор.

     Но и  это прекрасно поняла уже древнегреческая философия:  сам по

себе взятый,  закон тождества не может обеспечить  согласия  спорящих.

Ибо даже  в  том случае,  если вещь и называют одним и тем же именем -

конкретное представление о содержании вещи будет  различным.  То,  что

закон тождества,  касающийся,  собственно, не содержания, а лишь "объ-

ема" представления (то есть тех границ,  в  которых  применимо  данное

слово) -  не  ликвидирует возможности противоречиия в мнениях,  а лишь

обеспечивает полное и ясное раскрытие действительного  противоречия  в

мнениях о вещи.

     Аристотель, выдвигая положение о том,  что "о принципах  не  спо-

рят", лучше  чем кто-либо другой понимал,  что философия и есть не что

иное, как затянувшийся на века спор о принципах, и именно о принципах.

                                 ***

     (ПК! Можно согласиться с Аристотелем, когда речь идет об аксиомах

математических или формальных теорий, но можно ли отнестись столь без-

думно к ЦЕЛЯМ ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ?  Именно здесь "основное  звено",

 

                                - 9 -

 

взявшись за которое можно вытянуть всю цепь!)

                                 ***

     И когда Гегель возражает против "закона тождества" как против за-

кона  возникновения  понятия,  то  он  вовсе не отвергает рациональный

смысл этого закона как закона связи представления о вещи  с  названием

этой вещи, с абстрактным термином, заключающем в себе абстрактно-общее

представление.

     Но закон тождества, понятый так, в его рациональном зерне, оказы-

вается не  законом  возникновения понятия,  а лишь предпосылкой спора,

столкновения взаимоисключающих мнений об одной и той же  вещи,  спора,

внутри которого только и рождается действительное конкретное понятие.

     Конкретное понятие выступает как духовная реальность,  внутри ко-

торой, посредством которой "снимаются" оба столкнувшихся односторонних

(абстрактных) представления,  превращаясь в "моменты" понятия. Сама же

"вещь" выступает пперед сознанием только в понятии.

     До этого она выступала перед сознанием абстрактно,  односторонне,

причем каждое из абстрактных представлений мнило себя как единственное

и высшее.

     Гегель поэтому именно и атакует закон "исключенного третьего". Он

хочет сказать следующее: если по поводу вещи столкнулись два взаимоис-

ключающих представления,  то "истина" вовсе не заключается с необходи-

мостью в одном из них, и спор не может быть решен на пути выбора одно-

го из  них  как "истинного" и отбрасывания,  игнорирования другого как

"ложного". Оба они равноценны,  так как оба - абстрактны. "Третьего не

дано?" - спрашивает Гегель рассудочную логику,  и отвечает ей:  третье

дано, и это третье и есть сама вещь в ее конкретности, которую не уло-

вило ни  то,  ни  другое "абстрактное сознание".  Поэтому вместо того,

чтобы перепираться,  оставаясь при прежней абстракции,  следует внима-

тельно рассмотреть вещь.  И тогда обнаружится,  что она есть ни то, ни

другое, а нечто "третье",  которое рассудку кажется то таким, то прямо

противоположным, - смотря по тому, с какой стороны, с какой субъектив-

ной точки зрения ее рассматривают...

     В этом и заключается,  по Гегелю сущность перехода от представле-

ния и названия - к мышлению, к понятию, от абстрактного - к конкретно-

му.

     Действительное (разумное) понятие поэтому и образуется всегда  не

по принциу голого тождества,  а по принципу тождества противоположнос-

тей. Оно конкретно по самой его природе, и заключает внутри себя (или,

 

                                - 10 -

 

как это назывет, Гегель, "для себя") диалектику с самого начала, с мо-

мента своего рождения.

                                 ***

     (ПК! Здесь опять трудность, порождаемая термином "вещь". У Оптне-

ра используется  переход  от "вещи" к ее функции,  то есть к процессу.

"Какова "функция" форточки?" - спрашивает Спартак.  В результате такой

выволочки все слушатели приучаются  видеть  за  действительными  веща-

ми-предметами - ПРОЦЕССЫ. А когда мышление начинает видеть процесы, то

и возникает проблема классификации процессов,  что и есть задача клас-

сификации ФОРМ ДВИЖЕНИЯ!)

                                 ***

     Абстрактное же представление (или "понятие" в смысле  рассудочной

логики) этой диалектики внутри себя не заключает. Эта диалектика неиз-

бежно осуществляется вне его:  одна  абстрактная  крайность  выдвигает

против себя другую такую же крайность.

     Любая рассудочная  абстракция поэтому реально приобщена к диалек-

тике, но в ней самой диалектики нет. Она реализует эту диалектику лишь

внешним, "отрицательным" способом, вызывая против себя противоположную

абстракцию.  Каждая из двух содержит диалектику,  реализует ее в общем

ходе развития духа, но содержит ее, как говорит Гегель, лишь "в себе",

лишь скрыто, а выявляет ее только через борьбу с другим, через отноше-

ние к другому.

     Диалектика становится  явно  осознанной  лишь  в понятиях разума,

лишь через понятия, а понятие предстает как реальность, с самого нача-

ла содержащая в себе "скрытые противоположности",  "снятое  противоре-

чие". В разуме диалектика становится явной "для себя", то есть осозна-

ется человеком в форме, соответствующей ее природе.

     Этот взгляд  Гегель кладет в основу всей своей концепции развития

духа. В развитой форме он является и фундаментальным принципом его ге-

ниальной истории философии.  Согласно Гегелю, каждая вновь возникающая

система философии лишь постольку совершает шаг вперед в развитии разу-

ма человечества, поскольку она не просто отбрасывает предшествующие ей

системы,  а "сохраняет" их в себе в качестве своих абстрактных  момен-

тов.

                                 ***

     (ПК! Можно  представить  историю философии,  как растущее "ДЕРЕВО

ЦЕЛЕЙ" общечеловеческой разработки, которая продолжается и получит за-

вершение в  "КАТЕГОРИАЛЬНОМ  ДЕРЕВЕ  ЦЕЛЕЙ" всеобщего развития Челове-

 

                                - 11 -

 

чества! Но для ПОНИМАНИЯ этого процесса  -  необходимо  ПОНЯТЬ  ЛОГИКУ

ГЛАВНЫХ И ГЕНЕРАЛЬНЫХ КОНСТРУКТОРОВ!  Нужны ТЕРМИНЫ - логика МАТЕМАТИ-

ЧЕСКИХ МАШИН - ЛОГИКА "ММ" и логика ГЕНЕРАЛЬНЫХ КОНКТРУКТОРОВ - ЛОГИКА

"ГК"! "Логика ГК - Логика Габриеля Крона!" Последняя и должна заменить

"диалектику", чтобы снять все нелепости "исторических перепетий"!)

                                 ***

     До поры до времени (а именно - до Гегеля) этот  процесс  осущест-

вляется-де по большей части стихийно и бессознательно,  но все же осу-

ществлялся.  И именно поэтому философия в ее развитии  и  представляла

собой процесс формирования разума.

     Гегель же  хочет  осуществить этот процесс вполне сознательно,  и

поэтому "новейшая философия есть результат всех предшествовавших прин-

ципов; таким образом,  ни одна система философии не опровергнута. Опр-

вовергнут не принцип данной философии, а опровергнуто лишь предположе-

ние, что данный принцип есть окончательное абсолютное определение..."

                        (Гегель, т.IX, с.40).

     В развитии мышления, таким образом, с самого начала, господствует

"разум" с его требованиями.  Но до осознания  эти  требования  доходят

лишь постепенно.  Разум всегда,  как высший закон, управляет процессом

возникновения систем философии,  а каждая из этих систем реализует ве-

ления разума лишь абстрактно,  лишь односторонне. Поэтому только фило-

софия в целом, в ее развитии и осуществляет конкретную истину.

                                 ***

     (ПК! Нет конкретной истины - вне ДЕРЕВА ЦЕЛЕЙ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА! Толь-

ко оно и может быть "последним и решительным боем"!)

                                 ***

     И если ту или иную систему философии вырвать из всеобщего процес-

са, то в ней невозможно обнаружить "разума", нельзя обнаружить как раз

ее подлинного содержания,  реального смысла категорий,  в ней выражен-

ных.  Такая операция умертвит как раз понятие и оставит лишь словесную

оболочку.  На этом пути можно составить лишь более  или  менее  верное

представление о том,  что говорил автор системы, о его "мнении". Такой

подход и превращает историю философии в "перечень  мнений".  Понимания

же он не достигает, ибо не выявляет действительного, понятийного сост-

тава этих разрозненных мнений...  Такое "изучение" истории философии и

не развивает в человеке способности действительно мыслить, не развива-

ет в нем разума, способность оперировать понятиями.

     Глубину этих идей переоценить трудно,  и это лишний раз подтверж-

 

                                - 12 -

 

дает, насколько  верно и точно Гегель уловил и выразил формальную сто-

рону процесса развития сознания. Но эту формальную сторону процесса он

(и здесь начинается его специфический идеализм) выставил как имманент-

ную пружину его развития, - процесса перехода от представления к поня-

тию, в частности.

     На самом же деле и образование  абстрактно-общего  представления,

фиксируемого в общественном сознании с помощью общего термина,  и воз-

никновение различий и противоположностей внутри  общего  представления

(то есть разных представлений об одной и той же вещи),  и процесс рож-

дения понятия из столкновения этих абстрактных  представлений,  -  все

эти процессы  и соответствующие им всеобщие (логические) формы,  формы

духовной познавательной  деятельности  рождаются  на  основе  процесса

чувственно практической деятельности индивида в обществе;  в этом про-

цессе индивид именно через взаимодействие с другими индивидами, внутри

определенной формы разделения труда, вынужден вырабатывать абстрактные

представления, и соответствующие им "родовые имена", и понятия, рожда-

ющиеся только в борьбе мнений, только в столкновении взаимоисключающих

абстрактно односторонних представлений об одной и той же вещи,  об од-

ном и том же предмете, об одной и той же объективной реальности, и ка-

тегории "разума".

     Понимание этого обстоятельства,  то есть зависимости всех процес-

сов, происходящих внутри сознания, от процесса чувственно практической

деятельности общественного человека и составляет исключительную заслу-

гу Маркса и Энгельса.

     И в  этом  понимании  был создан прочный фундамент для подлинного

конструктивного преодоления гегелевской "Феноменологии духа"  и  геге-

левского идеалистического  представления  о  диалектике абстрактного и

конкретного в познании вообще и в мышлении в частности.

     Выше мы  отметили  ту особенность гегелевской постановки вопроса,

что природа вне человека выступает у Гегеля как мертвая, неразвивающа-

яся совокупность  застывших в вечности "внеположных" моментов.  Именно

поэтому в его глазах лишь дух  выступает  как  единственная  "конкрет-

ность", то есть как единственная развившаяся и продолжающая развивать-

ся система живых взаимодействующих и взаимопереходящих  друг  в  друга

явлений.

     Природе эта особенность совершенно,  по его мнению, не свойствен-

на. Природа  для  него насквозь "абстрактна",  насквозь метафизична по

своей сути:  все ее явления находятся рядом друг с другом,  обособлены

 

                                - 13 -

 

друг от друга, "внеположны" друг другу. Она сама в себе, как выражает-

ся Гегель,  распадается на свои абстрактные моменты,  на обособленные,

существующие рядом  друг  с  другом  и  независимо друг от друга вещи,

предметы, процессы.  В природе в лучшем случае лишь смутно отражается,

просвечивает подлинная диалектика.

     Здесь ярко обнаруживается  идеалистический  характер  гегелевской

философии: реальную  метафизическую  ограниченность  современного ему,

известного ему,  естествознания,  знания о природе,  он прямо и непос-

редственно приписывает  самой  природе,  притом в качестве вечного его

свойства...

     Там же,  где современное ему естествознание уже робко начало соз-

навать диалектику самих вещей,  он тоже видит "намеки" на действитель-

ную конкретность, на живое диалектическое взаимодействие явлений. Так,

он видит несовершенную форму конкретности в органической жизни.  Здесь

он обнаруживает живое взаимодействие, связывающее все члены живого ор-

ганизма  в единую систему,  внутри которой каждый отдельный член имеет

смысл и существует лишь благодаря своему взаимодействию с  другими,  а

вне  этого  взаимодействия - вообще не может существовать.  Отрезанная

рука разлагается,  перестает быть рукой даже по внешней форме. Отдель-

но, "абстрактно", она существовать не может.

     Здесь, иными  словами,  Гегель видит слабое подобие той "конкрет-

ности", которую он считает исключительным достоянием духовного мира. А

в царстве "химизма", по его мнению, внутреннее взаимодействие еще сла-

бее, хотя намеки на него тоже уже имеются.  Здесь кислород,  например,

может существовать и существует рядом с водородом,  и не будучи обяза-

тельно связан с ним в "воде". В организме же такое отношение невозмож-

но - рука не может существовать отдельно от головы,  голова и рука су-

ществуют только через свою взаимосвязь,  только внутри  этой  взаимной

связи и обусловленности.

                                 ***

     (ПК! Все  примеры - есть известная физико-математическая проблема

взаимодействия N тел.  Но отсутствие нормального решения этой проблемы

- и  есть  порок  современной математической физики - явления ЖИЗНИ по

этой причине и не образуют проблемы "математической физики".)

                                 ***

     В механизме же "абстрактное" существование тела,  то есть обособ-

ленное его существование не только возможно,  но и единственно "истин-

но".  Частица,  обладающая лишь механическими свойствами, остается той

 

                                - 14 -

 

же самой,  ничуть не изменяется сама по себе от того,  в какую  именно

механическую же связь с другими такими частицами она вступит.  Обособ-

ленная,  извлеченная из этой связи,  то есть  "абстрагированная",  она

попрежнему останется той же самой и не испортится,  не сгниет, как ру-

ка, "абстрагированная" от тела...

                                 ***

     (ПК! Если  это деталь от двигателя автомобиля,  то она "сохранит-

ся", но сохранит ли свою работоспособность движок? Очевидно, что уже в

любом механизме  - эффект взаимодействия налицо,  а отдельная деталь -

пример "надуманный".)

                                 ***

     Гегелевская система природы и строится как система ступеней,  на-

чиная от "абстрактной" сферы механизма  до  относительно  "конкретной"

сферы органической жизни.  Всю пирамиду венчает "дух", как сфера, весь

смысл которой заключен именно в "конкретности",  в абсолютной взаимоо-

бусловленности всех его явлений.

             В чем же ложь этого гегелевского построения?

     Тот же факт, что природа в целом есть действительно развивающаяся

ЕДИНАЯ СИСТЕМА ФОРМ ДВИЖЕНИЯ  материи,  взаимно  обуславливающих  друг

друга, то есть именно природа в целом,  включая человека,  есть реаль-

ная, объективная конкретность, - этот факт Гегель мистифицирует в виде

своей системы,  внутри которой "абстрактное", то есть "механизм", есть

абстрактное обнаружение духовной конкретности.

     Своей имманентной  конкретности,  то есть реальной взаимообуслов-

ленности явлений внутри природного целого,  он не признает ни за одной

из ФОРМ ДВИЖЕНИЯ, кроме ДВИЖЕНИЯ мыслящего разума, кроме сферы понятия.

     Подобным же образом Гегель  рассматривает  и  сферу  общественной

жизни общества.  Для него это - сфера "нужды и рассудка",  сфера,  где

действуют обособленные друг от друга единичные индивиды, каждый из ко-

торых вступает в связь с другим только потому, что ему нужно сохранять

себя именно как единичного,  как абстрактного индивида, как своеобраз-

ный общественный "атом".

     Здесь тоже нетрудно заметить,  что Гегель метафизическую  ограни-

ченность современной ему политической экономии (он прекрасно знал анг-

лийских теоретиков) принимает за метафизический,  за абстрактно рассу-

дочный характер самой экономической сферы.  В сфере экономической жиз-

ни, в сфере "гражданского общества" царствует и управляет рассудок, то

есть,  в гегелевской терминологии, абстрактно односторонняя форма соз-

 

                                - 15 -

 

нания.

     "Противоположности" в этой сфере остаются неопосредованными, неп-

римиренными, они сталкиваются друг с другом,  отталкивают друг друга и

остаются теми  же самыми метафизическими противоположностями.  Поэтому

внутри этой сферы невозможно действительное развитие.  Здесь от века и

навек воспроизводится  одно и то же отношение,  вечное отношение "пот-

ребности" к способам ее удовлетворения.

     Поэтому единственно  возможная  форма перехода к высшему,  в лоне

которого все абстрактные крайности экономической  сферы  находят  свое

разрешение, - это переход к правовой действительности.  Право и предс-

тает как та высшая "конкретность", которая в сфере экономической жизни

проявляется как раздробленная на свои абстрактные моменты...

     Здесь ясно видно, как Логика Гегеля, его диалектическое, но вмес-

те с  тем идеалистическое по своему существу представление о "конкрет-

ном" и "абстрактном" служит целям апологетики существующего.

     Оборачиваясь в естествознании увековечиванием данного уровня зна-

ния о природе,  гегелевское представление о социологии дает апологети-

ческое отношение и к экономической форме собственности, и к праву, эту

собственность санкционирующему.

     Отношение Гегеля  к политической экономии стоит рассмотреть прис-

тальнее. Это показательно вдвойне: с одной стороны, именно здесь четко

проступает противоположность идеалистической диалектики Гегеля - мате-

риалистической диалектике Маркса,  как раз в понимании конкретности, а

с другой стороны, не менее ярко проступает тот факт, что идеалистичес-

кая диалектика целиком оправдывает  метафизический  характер  мышления

классиков буржуазной  экономии  (Сэя,  Смита,  Рикардо и др.) и притом

тем, что отрицает подлинно диалектический характер самого предмета по-

литической экономии, объявляя его "царством нужды и рассудка", сферой,

в которой абстрактно рассудочные определения  полностью  соответствуют

характеру предмета.

     Иными словами, идеализм диалектики Гегеля дает в итоге тот же са-

мый конкретно-научный результат,  который у Смита,  Рикардо и Сэя есть

следствие метафизичности их способа исследований...

          Что в его подходе прежде всего бросается в глаза?

     - Тот факт, что сфера экономической жизни для него не есть "конк-

ретная" сфера,  не есть система взаимодействия людей и вещей,  истори-

чески развившаяся и могущая быть понятой как действительно  конкретная

сфера.

 

                                - 16 -

 

     Для него экономика - только одно из многих проявлений "конкретно-

го духа",  то есть абстрактное обнаружение какой-то более высокой при-

роды человека. И это "более высокая" природа, односторонне проявляюща-

яся также и в виде экономической жизнедеятельности, - не что иное, как

ЦЕЛЕСООБРАЗНО действующая ВОЛЯ,  - субстанция и права, и экономической

жизни, и политики,  и всего прочего. Целенаправленная, то есть "разум-

ная" воля и выступает как конкретная субстанция,  абстрактно  односто-

ронне проявляющаяся в своих порождениях,  в своих "модусах" - в эконо-

мике, в праве, в политике и т.д. А раз такая исходная точка взята, раз

вообще конкретной субстанцией всех форм общественной жизнедеятельности

представлена целенаправленная разумная воля (или просто разум, ибо во-

ля у Гегеля есть форма существования разума в человеке),  то,  естест-

венно, он и в экономике усматривает только то, что может быть истолко-

вано в качестве проявления разумной воли,  в качестве одного из многих

ее обнаружений,  в качестве одностороннего  (абстрактного)  проявления

разума и воли общественного индивида.

     Поэтому все определения экономики,  все  категории  экономической

жизни -  и  стомость,  и прибыль,  и заработная плата,  и все прочее -

предстают как абстрактные "модусы" разумной  воли,  как  частные,  как

особые формы ее общественного бытия.

     В экономике поэтому разум выступает в такой форме, которая не со-

ответствует его  всеобщей природе,  а соответствует лишь одному - лишь

одностороннему, абстрактному ее обнаружению.

     Конкретная всеобщая воля создает адекватную своей  природе  форму

только в виде государства. Государство и есть по Гегелю конкретная ре-

альность всеобщей воли,  обнимающая собой все частные,  "особенные", а

потому "абстрактные" формы своего же обнаружения, в том числе и эконо-

мику, сферу "потребностей", систему "потребностей".

     Внутри экономики же всеобщая конкретная субстация  всего  челове-

ческого, - разумная воля, - выступает крайне односторонне, крайне абс-

трактно выявляет себя.

     Сфера экономической  жизнедеятельности  людей  и  не есть поэтому

конкретная система взаимодействия людей и вещей, возникшая и развивша-

яся независимо  от  воли и сознания индивидов.  Она поэтому и не может

составить собой предмета особой науки,  а может рассматриваться только

в системе всеобщих определений разумной воли, то есть внутри философии

духа, внутри философии государственного права... Здесь она и выступает

как одна из особых сфер деятельности разума, как абстрактная форма ра-

 

                                - 17 -

 

зума, действующего в истории.

     Теперь нетрудно усмотреть полярную противоположность точки зрения

Маркса точке зрения Гегеля на экономику, на характер ее диалектической

взаимосвязи со всеми остальными проявлениями  общественной  жизни,  ее

роли в составе общественного целого.

     В данном пункте Марркс противостоит Гегелю прежде всего как мате-

риалист. Но самое интересное заключается в том, что именно материализм

дает ему возможность развить более глубокий в смысле диалектики взгляд.

     Для Маркса сфера экономического  взаимодействия  людей  выступает

как в полной мере конкретная сфера общественной жизни, обладающая сво-

ими специфическими имманентными ЗАКОНАМИ ДВИЖЕНИЯ.  Иными словами, она

предстает во всей ее относительной самостоятельности  от  всех  других

форм общественной жизнедеятельности людей, и как раз поэтому выступает

как предмет особой науки.  При этом система экономического взаимодейс-

твия людей выступает как исторически возникшая и исторически развивша-

яся система,  все стороны которой взаимно связаны друг с другом единс-

твом происхождения, генетически.

     При этом  важно подчеркнуть,  что система экономических отношений

выступает как система не только относительно, но и абсолютно самостоя-

тельная и независимая от воли и сознания индивидов, хотя и складывает-

ся при активнейшем участии и воли и сознания.  Но сам  характер  этого

участия  сознательной  воли в процессе складывающеся системы определен

не со стороны "природы духа",  не заранее и извне,  а опять-таки самой

же системой экономических отношений,  внутри которой оказываются люди,

наделенные волей и сознанием.  Иными словами,  сама "воля"  и  "разум"

предстают  здесь  как "модусы" какой-то иной субстанции,  как ее "абс-

трактные" проявления, как ее порождения. Все определения воли и созна-

ния индивидов, втянутых в процесс развития экономической системы, бук-

вально выводятся из характера внутреннего самодвижения системы  в  це-

лом, понимаются как продукты движения этой системы.

     То есть все выглядит как раз наоборот,  если сравнивать  с  геге-

левской конструкцией,  все поставлено на голову,  точнее на ноги,  ибо

"на голове" все стояло прежде.

     И именно  материализм выступает здесь как главная причина и усло-

вие того обстоятельства, что диалектика проведена в понимании в полной

мере, гораздо шире и глубже, нежели это вобще возможно сделать с геге-

левской позиции.

     Для Гегеля  категория  конкретности применима только там и тогда,

 

                                - 18 -

 

где и когда речь идет о сознательной воле и ее продуктах, лишь в сфере

духа и его порождениях.

     С точки зрения Маркса эта важнейшая категория диалектики примени-

ма в  полной мере везде,  в любой сфере природного и общественного бы-

тия, независимой от какого бы то ни было духа,  а уже на этой основе и

к явлениям жизни самого "духа", то есть к развитию любой сферы общест-

венного сознания, в том числе и мышления, сферы Логики.

     Согласно гегелевской конструкции,  в соответствии с ее идеалисти-

ческой исходной точкой, ни одна форма движения в природе не может быть

понята как конкретная форма, как исторически возникшая саморазвивающа-

яся система внутренне взаимодействующих  явлений.  Любая  такая  сфера

лишь тогда приобретает какое-либо отношение к конкретности,  когда она

вовлекается в русло духовного процесса, когда ее удается истолковать в

качестве порождения духа, в качестве "модуса" духовной субстанции. Ка-

чество  конкретности  оказывается  у него исключительным,  монопольным

достоянием саморазвивающегося духа,  природа сама по себе (в том числе

материальная  сторона  человеческого  общественного  бытия)  "конкрет-

ностью" в своем существовании совершенно не  обладает.  Взаимосвязь  в

глазах  Гегеля  вообще возможна только чисто идеальная,  лишь "духом",

лишь "понятием" положенная.

     Поэтому категория конкретности, центральная категория диалектики,

выхолащивается у него настолько, что ее уже невозможно применить в ес-

тественной науке или в материалистическом понимании  общества.  Короче

говоря, категория конкретности,  а следовательно, и диалектика вообще,

которая немыслима без этой категории,  оказывается неприменимой  ни  к

чему, кроме сферы духа. Ко всему же остальному она применима лишь пос-

тольку, поскольку это "остальное" истолковывается чисто  идеалистичес-

ки, как  одно  из  проявлений всеобщего духа,  как одностороннее (абс-

трактное) обнаружение "конкретного" духа,  "конкретной полноты  и  бо-

гатства" абсолютного духа, абсолютной идеи...

     И эта  идеалистическая  ограниченность   гегелевского   понимания

"конкретности", узость этого понимания, абсолютно неразрывно связана с

тем представлением, что природа есть нечто неразвивающееся, что разви-

тие принадлежит лишь духу.  Стоит принять это представление, как приш-

лось бы принять и всю остальную концепцию Гегеля.

     Ибо "конкретность" и в самом деле неразрывно связана с развитием,

притом с развитием диалектическим,  с "саморазвитием через  противоре-

чия". Последнее Гегель, как и вся его эпоха, видел только в сознании и

 

                                - 19 -

 

нигде больше. Отсюда и узость его понимания "конкретности", понимания,

которое во  всей его узости затем распространяется на всю область при-

роды.

     А отсюда  и  гегелевское  толкование способа "восхождения от абс-

трактного к конкретному".  В его устах это значит, что вся реальность,

включая природу  и  историю,  есть процесс "прохождения духа" к самому

себе, процесс, проходящий ряд ступеней от "механизма", как сферы чисто

абстрактного обнаружения духовности к конкретному человеческому  духу.

Восходит же к самому себе дух абсолютный,  нечеловеческий,  божествен-

ный.  Как таковой,  этот дух "конкретен" сам по себе и до того, как он

односторонне,  абстрактно обнаружил себя в виде "механизма", "химизма"

и "организма".

     Поэтому "чистая Логика" в системе Гегеля и предпослана "философс-

кому рассмотрению природы".  Природа же предстает как ряд ступеней,  в

которых конкретный логический дух все полнее и конкретнее обнаруживает

себя во вне, в форме пространства и времени.

     Процесс "восхождения от абстрактного к конкретному" совпадает по-

этому у Гегеля с процессом реального порождения предмета  мировым  ду-

хом, с процессом реального возникновения предметности из мышления.

                                 ***

     (ПК! В этом нет никакой мистики,  есть рассматривать логику Геге-

ля, как логику Главных Конструкторов самолетов, кораблей, ракет и т.д.

Коллектив разработчиков "конкретизирует" задания в форме  "дерева  це-

лей" и превращает этот замысел в  рабочие  чертежи  и  технологические

карты.  Потом  эта документация - явно выраженный "продукт мышления" -

превращается в изготовление "предметов" -  деталей  будущего  изделия.

Проходит  некоторое время и самолет,  корабль,  ракета - начинают свой

"предметный" жизненный путь.  Самого Гегеля можно  рассматривать,  как

человека, который претендует на роль Генерального Конструктора Вселен-

ной.  Логика Гегеля - это "угаданное" мышление Главных  и  Генеральных

конструкторов и системы "Спутник-Скалар" лишь ФОРМЫ, в которых ОРГАНИ-

ЗУЕТСЯ процесс "восхождения от абстрактного к конкретному" )

                                 ***

     Здесь, таким  образом,  реальный закон развития знания истолкован

как закон возникновения и развития всего мироздания, всей системы мира

в целом, начиная от "механизма" и кончая "конкретным" человеческим ду-

хом, точнее - вершиной развития последнего - спекулятивной философией,

Логикой. В Логике дух и постигает подлинную и единствнную "абсолютную"

 

                                - 20 -

 

конкретность всего существующего, приходит к совпадению с нею, идеаль-

ным первоначалом мироздания.

     Правильно нащупанный логический закон, закон воспроизведения объ-

ективности в  мышлении,  превращается в мистическую идеальную сущность

мира, сущность,  которая лишь абстрактно проявляется в виде природы  и

эмпирической истории человечества.

     Однако в основе иллюзии гегелевской философии лежит вполне реаль-

ный факт,  тот факт, что человеческое мышление не может воспроизвести,

отразить объективную конкретность никаким другим способом,  кроме спо-

соба "восхождения от абстрактного к конкретному".

     Этот способ  есть  единственно  возможный (а потому и единственно

правильный) способ воспроизведения,  отражения предметной конкретности

в мышлении.

     Маркс и  формулирует  свое понимание,  противопоставляя его геге-

левскому, так:

               "...Метод восхождения  от  абстрактного  к  конкретному

                   есть лишь способ,  при помощи которого мышление ус-

                   ваивает себе конкретное,  воспроизводит его духовно

                   как конкретное. Однако это ни в коем случае не есть

                   процесс возникновения самого конкретного".

                                 ***

     (ПК! При проектировании больших систем этот способ и есть, однов-

ременно, и способ СОЗИДАНИЯ,  что не могло быть  известно  во  времена

Маркса. Крон  выступает  как марксист именно в этом смысле,  превращая

"математику объяснения" в "математику СОЗИДАНИЯ"!)

                                 ***

     С этой точки зрения, как показал Маркс, закон восхождения от абс-

трактного к  конкретному может и должен быть понят без всякой мистики,

вполне рационально. Для этого требуется, однако, решительно отказаться

от идеализма в подходе к проблеме мышления и его развития и перейти на

точку зрения отражения,  на точку зрения материализма. Но сам материа-

лизм при этом должен быть в полной мере диалектическим:  известно, что

материалист-метафизик Фейербах увидел в гегелевской идее  относительно

"восхождения от  абстрактного  к  конкретному" лишь философскую версию

теологической догмы о сотворении мира богом и ничего более...

     "Развитие умозрительной философии,  - говорит он в своих "Предва-

рительных тезисах к реформе философии", - от абстрактного к конкретно-

му, от идеального к реальному, имевшее до сих пор место, является раз-

 

                                - 21 -

 

витием наизнанку.  Этим путем никогда не придти к истинной объективной

реальности..." (Л.Фейербах. Соч., т.1, с.65)

     Это - один из характерных примеров того,  как Фейербах  вместе  с

идеализмом гегелевской концепции заодно отбрасывает и диалектику, не в

силах различить одно от другого.

     Материалст-диалектик Маркс,  напротив, считает способ восхождения

от абстрактного к конкретному единственно возможным способом  научного

развития, правильным в научном отношении методом.

     Почему же,  однако, именно этот способ соответствует СУЩНОСТИ ЦЕ-

ЛЕЙ и СРЕДСТВ научно-теоретического исследования объективной реальнос-

ти?

     Почему именно этот способ (а никак не обратный)  Маркс  определил

как способ, соответствующий диалектике, развитой из материалистических

оснований?

     Ответом на этот вопрос и должно послужить дальнейшее изложение.

 

            2. ВЗГЛЯД МАРКСА НА ПРОЦЕСС НАУЧНОГО РАЗВИТИЯ.

 

     Вопрос об отношении абстрактного к конкретному встал перед  Марк-

сом, как известно, в свете другого, более общего философского вопроса:

                        "Как развивать науку?"

     Уже в  самой формулировке вопроса скрыто предполагаемое понимание

того факта, что действительно научное понимание действительности может

быть достигнуто только на пути дальнейшего развития того теоретическо-

го понимания этой действительности, которое уже имеется.

     Само собой разумеется,  что это "дальнейшее развитие" теории осу-

ществляется только путем ее критического преодоления  с  точки  зрения

новых эмпирических фактов, через ее конструктивную критику, удерживаю-

щую "рациональное зерно" предшествующей теории и одновременно отсеива-

ющую все исторически преходящее ее содержание.

     Таким творчески-критическим было вообще отношение Маркса к  своим

теоретиическим предшественниками в любой области, которой он касался -

и в политической экономии,  и в философии,  и в теории социализма, и в

математике, и в истории.

     Марксу был органически чужд тот левацкий взгляд на науку, соглас-

но которому "подлинная теория" должна строиться "прямо из действитель-

ности", путем прямого и непосредственного "обобщения реальных фактов",

- взгляд, который игнорирует все предшествующее развитие теории.

 

                                - 22 -

 

     Этому убогому позитивистскому взгляду (в обосновании которого по-

винен отчасти  и Фейербах) Маркс всегда противопоставлял понимание на-

учного развития как реального исторического процесса. Диалектика этого

процесса заключается  в  том,  что самая революционная теория не может

возникнуть иначе,  нежели путем максимально полного усвоения  (хотя  и

строго критического)  всех  завоеваний человеческой мысли в данной об-

ласти знаний,  то  есть на основе всего предшествующего теоретического

развития.

     Чем революционнее теория, тем в большей мере она является наслед-

ницей всего предшествующего теоретического развития. В этом (на первый

взгляд парадоксальном) отношении проявляется опять-таки та самая  диа-

лектика, которой не понял Фейербах.

     Это вообще необходимый закон развития науки,  научного  мышления:

новое теоретическое  понимание  фактов  (новая  теория) всегда и везде

возникает не "прямо из фактов",  не на пустом месте,  а  только  через

строжайшую критику старого теоретического понимания этих фактов с точ-

ки зрения этих фактов.

     Так что  сведение  критических  счетов с ранее развитыми теориями

есть вовсе не побочное,  вовсе не второстепенной важности  занятие,  а

есть необходимая форма разработки самой теории,  единственно возможная

форма теоретического анализа реальных фактов.

     "Капитал" совсем  не  случайно  имеет своим подзаголовком,  своим

вторым названием: "Критика политической экономии".

     При этом  способе  подхода  к  науке анализ эмпирических фактов и

анализ теоретических понятий, категорий (развитых на предыдущей стадии

развития науки) совпадает органически, по существу.

     Эти два момента научного исследования  по  существу  сливаются  в

один процесс.  Ни один из них немыслим и невозможени без другого.  Как

критический анализ понятий не может быть осуществлен без анализа эмпи-

рических фактов, так и теоретический анализ эмпирических фактов невоз-

можени без анализа понятий, их выражающих.

     Уже поэтому в диалектике совершается сознательное, преднамеренное

совпадение "индуктивного" и "дедуктивного" моментов,  как неразрывных,

взаимнопредполагающих моментов исследования.

     Старая (рассудочно-метафизическая)  логика более или менее после-

довательно понимала под "индукцией" процесс анализа эмпирических  фак-

тов,  процесс образования аналитических определений факта. Поэтому ин-

дукция и казалась если не единственной,  то во всяком случае  основной

 

                                - 23 -

 

формой достижения нового знания.

     Дедукция же  рассматривалась  главным образом как процесс анализа

понятия, как процесс установления различий внутри понятия.  Как  тако-

вая, она  представлялась по преимуществу как процесс и форма разъясне-

ния, изложения готового знания,  знания, которое уже имеется в голове,

а не как форма образования нового знания, новых понятий.

     Но с этой точки зрения совершенно необъяснимым становится  реаль-

ный процесс развития науки, реальный процесс образования новых понятий.

     Дело в том,  что человек (при том,  разумеется условии,  если  он

действительно мыслит факты) всегда приступает к  анализу  эмпирических

фактов не с "пустым" сознанием, а с сознанием, развитым в ходе образо-

вания. Иными словами, он всегда приступает к фактам с точки зрения тех

или  иных "понятий".  Хочет он того или не хочет - без этого он вообще

не может активно мыслить факты,  а может в лучшем случае лишь пассивно

созерцать их.

     Наивная иллюзия эмпиризма, не учитывающего активной роли имеющих-

ся понятий в процессе вопринимания фактов в мышлении,  по существу  не

видит отличия между отражательной деятельностью человека - и поведени-

ем животного в акте отражения.  Животное действительно ведет себя  как

"чистый", "идеальный" эмпирик: оно бессознательно и чисто "индуктивно"

"обобщает факты",  не производя при этом никаких сознательных операций

с понятиями.

     У человека же - в самом простеньком обобщении,  - "индукция"  не-

разрывно связана  с  "дедукцией":  он выражает факты в понятии,  а это

значит, что новое аналитическое определение фактов образуется одновре-

менно как новое - более конкретное - определение того понятия, с точки

зрения которого он осмысливает эти факты. В противном случае "аналити-

ческое определение факта" вообще не образуется.

     Хочет того человек или не хоочет,  но каждое новое  "индуктивное"

определение факта  образуется им в свете того или иного готового,  так

или иначе усвоенного им от общества понятия, в свете той или иной сис-

темы понятий.

     И тот, кто полагает, что он выражает факты "абсолютно непредубеж-

денно", без всяких "заранее принятых" понятий, - тот вовсе не свободен

от понятий.  Напротив,  он неизбежно оказывается рабом как  раз  самых

плоских и вздорных понятий.

     Свобода и здесь заключается не в устранении от необходимости, а в

сознательном овладении ею. Подлинная "непредубежденность" состоит не в

 

                                - 24 -

 

том, чтобы выражать факты вообще без всяких "заранее  принятых"  поня-

тий, а  в том,  чтобы выражать их с помощью сознательно усвоенных пра-

вильных понятий.

     Относительно логических  категорий  это  обстоятельство прекрасно

показал в своей критике эмпиризма Энгельс: естествоиспытатель, который

кичится своей "свободой" от всяких логических категорий, оказывается в

плену самых пошлых представлений о них.  Сам он,  единолично, "из фак-

тов", образовать их не в состоянии, - это было бы глупенькой претензи-

ей совершить то, что может совершить лишь человечество в его развитии.

Поэтому на  деле  он всегда заимствует логические категории из филосо-

фии. Вопрос заключается лишь в том, из какой именно: то ли из скверной

модной системы,  то ли из системы, представляющей собою действительную

вершину развития,  из системы, основывающейся на исследовании всей ис-

тории человеческого мышления и его завоеваний.

     Это относится,  разумеется, не только к понятиям философской нау-

ки. То же самое происходит с категориями любой науки.  Человек никогда

не начинает мыслить "с самого начала",  "прямо из фактов",  то есть  с

позиции питекантропа. Он в самом восприятии эмпирических фактов в мыш-

ление пользуется готовыми категориями и понятиями.  Вопрос лишь в том,

какими именно, как, где и откуда он их усвоил.

     Эмпирик, полагающий,  что он мыслит только факты,  на самом  деле

всегда "оперирует преимущественно традиционными представлениями, уста-

ревшими, большей частью продуктами мышления своих предшественников".

     Эмпирик поэтому легко путает абстракции - с  реальностью,  реаль-

ность - с абстракциями, субъективные иллюзии легко принимает за объек-

тивные факты,  а объективные факты и выражающие их понятия -  за  абс-

тракции и иллюзии.  С этим связано,  в частности, и то обстоятельство,

что никто другой не бывает так  легковерен  в  отношении  религиозных,

спиритических  и тому подобных "чудес",  как последовательный эмпирик.

Как правило,  он в виде определений  фактов  "конкретизирует"  ходячие

абстракции.

     Следовательно, сама "эмпирическая индукция" всегда и везде совер-

шается как процесс конкретизации тех представлений и понятий,  с кото-

рыми приступают к фактам, - то есть как "дедукция", как процесс напол-

нения исходных понятий новыми,  более детальными определениями, почер-

пываемыми из фактов путем абстракции.

     Но тут-то и оказывается,  что понятия, усвоенные человеком в про-

цессе образования, есть вовсе не пассивный груз в кладовой его памяти,

 

                                - 25 -

 

а активнейшая форма,  с помощью которой он только и может воспринимать

факты в свое сознание.  Как таковая, она заранее предопределяет харак-

тер тех определений факта,  которые получатся в  результате,  в  итоге

применения этих понятий к анализу факта.

     Химик, встретив новый,  незнакомый ему минерал, будет целенаправ-

ленно отыскивать при его рассмотрении такие определения,  которые обо-

гащают,  "конкретизируют" его науку, ту область знания, ту систему по-

нятий, которую он представляет.

     Те определения чувственно воспринимаемого факта, которые одновре-

менно не являются новыми определениями понятия, в свете которого расс-

матривается факт,  чеовек справедливо оставляет без внимания.  Так что

исходное понятие  предопределяет  даже отбор чувственно воспринимаемых

свойств, - оценку их как "существенных" или "несущественных"  с  точки

зрения данной науки, данной познавательной задачи и т.д.

     Но этого мало. В еще большей степени зависит от исходного понятия

научное истолкование этих абстрактно выделенных (в  качестве  "сущест-

венных") чувственно воспринимаемых свойств.

     Совершенно ясно,  что  человек,  усвоивший определение,  положим,

"стоимости" как продукта труда, увидит в "прибыли" также "продукт тру-

да". Если  же  стоимость является в его представлении выражением "пре-

дельной полезности вещи",  то он с самого начала будет ориентирован на

совершенно иные  определения "прибыли".  Он абстрагирует в качестве ее

определений совсем иные свойства,  нежели те,  которые проистекают  из

труда.

     Примеров этому можно подобрать совершенно бесконечное количество.

     Картезианцы, как известно,  опровергали сторонников школы Ньютона

аргументами познавательной практики самой этой школы. Ньютонианцы были

искренне убеждены,  что  они обрабатывают эмпирические данные исключи-

тельно "индуктивным" методом.  Но картезианцы справедливо указывали на

тот факт, что никакая "индукция" на свете не в силах обосновать исход-

ных принципов этой школы,  - в частности, положения о реальности "пус-

тоты", как необходимого условия движения частиц.

     Никакая индукция,  кроме того,  не в силах  ни  опровергнуть,  ни

подтвердить фундаментального  положения ньютонианской физики - положе-

ния о том,  что лишь  пространственно-геометрические  формы  чувствен-

но-данного нам  мира  суть единственно объективные формы бытия вещей и

что природа говорит человеку только на языке чисел...

     Иными словами, указывали картезианцы, Ньютон, как и все остальные

 

                                - 26 -

 

эмпирики-индуктивисты, не мог бы сделать буквально ни  одного  "индук-

тивного обобщения", если бы он не исходил из ряда определенных осново-

положений, которые сами никакому индуктивному доказательству  не  под-

дются по самой их природе, но лежат тем не менее в основе каждого "ин-

дуктивного" обобщения и предопределяют его характер.

     Поэтому эмпирик  отличается от рационалиста вовсе не тем,  что он

якобы мыслит только индуктивно,  а тем, что та дедукция, которую он на

самом деле применяет,  есть плохая дедукция,  - дедукция, исходящая из

бездоказательно и некритически принятых,  более или менее  произвольно

выбранных, всеобщих исходных понятий и принципов. "Индукция" же, кото-

рая производится в свете этим понятий,  лишь  замаскированная  "дедук-

ция", она оправдывает через факты то,  что уто уже заранее заключалось

в исходных понятиях и принципах.  И то, что кажется эмпирику "индукци-

ей", есть  на самом деле лишь иллюзия,  скрывающая недостатки и произ-

вольность "дедукции".

     Картезианцы в  данном случае остро подметили действительный факт:

эмпирики XVI-XVII вв.  действительно не могли бы сделать ни  шагу  без

ряда понятий,  заимствованных  ими от древнегреческой философии или от

современных им  рационалистов.  Эмпирики  этой  эпохи   действительно,

"сами оперируя отбросами греческой философии, - например, атомистикой,

- как вечными истинами, смотрят по-бэконовски свысока на греков..."

     Рационалистическая критика давно вскрыла это реальное обстоятель-

ство. В  самом деле,  если одно и то же чувственно-данное эмпирическое

явление будут "идуктивно обобщать" два теоретика, исходящие из различ-

ных основоположений, то в результате неизбежно получится два совершен-

но различных представления об этом факте. И это различие будет предоп-

ределено  уже  самим исходным всеобщим пониманием "общей природы" того

ряда, к которому принадлежит данный факт.

     Если явления света, например, будет объяснять теоретик, исходящий

из ньютоновского представления о всеобщей, одинаковой для всех явлений

"субстанции", то есть из представления, что такой субстанцией является

атом в пустоте,  - то он неизбежно придет к корпускулярному толкованию

света.

     Если те  же самые явления будет объяснять теоретик,  на манер Де-

карта отрицающий наличие пустоты и считающий всеобщей природой частицу

не в пустоте, а в абсолютно заполненном частицами мире, то, естествен-

но,  корпускуляроное объяснение окажется абсолютно невозможным. Единс-

твенно логичным в этом случае будет представление Декарта или  Гюйген-

 

                                - 27 -

 

са, - уподобляющее свет непосредственному давлению или волне.

     Иными словами,  само  "индуктивное обобщение" оказывается заранее

предопределенным, заранее заключенным в  исходном  основоположении,  в

понятии о "субстанции" вещи.  Поэтому вся индукция на деле органически

зависит от всеобщего понятия, управляется им, а весь ряд "индуктивных"

обобщений предстает как детализация,  как конкретизация исходного все-

общего  понятия или принципа.  Индукция всегда будет послушно оправды-

вать через чувственно воспринимаемые факты все то же исходное понятие,

будет абстрактно выделять в фактах лишь те,  что позволяет в них выде-

лить всеобщее основоположение.

     Само же основоположение (или их ряд) в свою очередь ни  выработа-

ны, ни проверены,  ни опровергнуты с помощью "индукции" быть принципи-

ально не могут.  И дело не меняется от того,  что  исходное  положение

принимается эмпириком безотчетно, некритически. От этого весь ход рас-

суждений эмпирика  не  перестает быть "дедукцией",  но лишь становится

плохой, произвольной "дедукцией"... От этого отдельные факты индуктив-

ного обобщения не перестают быть на деле шагами на дедуктивном пути, а

лишь становятся шагами на неверном пути. Они лишь развертывают в целую

систему "эмпирических определений" неверный произвольный принцип, мас-

кируя его ложность ссылкой на произвольно  истолкованную  эмпирию,  на

"общее" в фактах.

     "Индукция" и  тут остается послушным орудием "дедукции",  то есть

движения мысли, развертывающего те определения, которые уже заложены в

понятии, в  принципе,  из  которого  исходят...  Такая "индукция" лишь

жульнически выдает за определение фактов - определение понятий, анали-

зирует понятие, а делает вид, что анализирует факты...

     Но таким образом вопрос о сущности  теоретического  мышления  был

сведен рационалистами  к проблеме истинности исходных,  всеобщих поня-

тий, таких понятий,  которые никакой индукцией не могут быть удостове-

рены,  потому что они и в действительности,  в реальной истории позна-

ния,  образуются не путем индукции, а более сложным диалектическим пу-

тем, в процессе разрешения противоречий, возникающих в процессе позна-

ния, противоречий между "индуктивными" обобщениями, между абстрактными

представлениями.

     Но этот  реальный процесс возникновения и развития понятий рацио-

налисты понимали столь же мало, как и представители эмпиризма. Поэтому

как только рационалисти переходят от критики эмпиризма к положительно-

му решению проблемы,  они аппелируют к "интуиции" - к прямому и непос-

 

                                - 28 -

 

редственному  ухватыванию "самоочевидных" в силу своей "простоты и яс-

ности" основоположений.

     Но "самоочевидность",  "ясность" и "простота"  исходного  понятия

точас же оказались в руках разных представителей рационализма критери-

ем достаточно резиновым для того,  чтобы с помощью его могли быть  оп-

равданы в качестве всеобщих основоположений не только различные,  но и

прямо противоположные понятия.

     Исходя из одной и той же "интуиции" и ее критериев,  Декарт берет

в качестве  абсолютно бесспорного начала теоретического мышления идеа-

листически толкуемое самосознание,  "Я", а его ближайший преемник Спи-

ноза - решительно материалистически толкующий природу,  определяет "Я"

как конечный "модус", как производный продукт различений, устанавлива-

емый внутри простой всеобщей субстанции...

     Не приходится упрекать представителей рационализма за то, что они

не смогли материалистически решить проблему.  Достаточно того, что они

ее смогли остро поставить. Заслуга их состоит в том, что они решитель-

но потребовали от мыслящего человека максимальной сознательности в от-

ношении к тем понятиям, которыми они оперируют в ходе осмысливания эм-

пирических фактов,  сделали сами понятия предметом критического анали-

за. Именно поэтому диалектика родилась в русле рационализма.

     И поскольку центральная проблема, от которой в конце концов зави-

сит решение всех остальных философских проблем,  была усмотрена в  ис-

ходных  понятиях  всякой  науки - в категориях,  постольку философия в

конце концов и сосредоточила все свое  исследовательское  внимание  на

проблеме  категорий.  Этим и было положено начало тенденции совпадения

логики с диалектикой,  как наукой о всеобщих формах существования всех

вещей.

     Именно в  русле этой тенденции осуществлялись "поиски абсолюта" в

немецкой классической философии. И Фихте, и Шеллинг, и Гегель пытаются

отыскать абсолютное  начало  науки,  такое "всеобщее основоположение",

которое можно смело положить в основание науки с полной гарантией  его

абсолютной и единственной истинности.  Таково "Я" в наукоучении Фихте,

таково и "Бытие" логики Гегеля. В этих категориях идеалисты-диалектики

старались установить такое всеобщее определение, которое могло бы слу-

жить прочным и надежным опорным пунктом всей дальнейшей,  исходящей из

него теоретической "дедукции" - простейшую неразложимую далее  катего-

рию мышления, которая одновременно оказывалась бы простейшим выражени-

ем любой реальности,  всеобщей и необходимой формы бытия любой вещи во

 

                                - 29 -

 

вселенной.

     Этот фундаментальный  опорный  пункт  объективного теоретического

мышления - понятие,  с помощью которого  мыслится  всякая  реальность,

данная в эмпирическом опыте,  должна, согласно Гегелю, выражать всеоб-

щую объективную  форму существования всех вещей,  - простейшее и абсо-

лютное условие, без которого ни одна вещь не может не существовать, ни

мыслиться.  И заслугой Гегеля в данном пункте было то, что он стал ис-

кать это понятие в истории развития мышления человечества,  а дальней-

шую  "дедукцию  категорий"  сознательно рассматривал как выражение той

необходимости, в русле которой совершается развитие мышления в его ис-

тории.

     Правда, в этом пункте таилась и идеалистическая слабость его кон-

цепции. Усматривая развитие через противоречия только в процессе  мыш-

ления и  отрицая  его  за природой вне и независимо от какого бы то ни

было мышления существующей,  Гегель всю свою дедукцию категорий строит

как выражение идеальной необходимости развития мышления, как выражение

"саморазвития понятия".

     Это и оказалось в истории философии тем пунктом,  в ходе материа-

листической критики которого Маркс и Энгельс  создали  учение,  рацио-

нально разрешающее проблему понятия и метода познания.

     В материалистической диалектике рационально снята старинная  про-

тивоположность "дедукции" и "индукции".

     "Дедукция" перестает быть способом формального выведения  опреде-

лений, заключенных априори в понятии, и превращается в способ действи-

тельного развития знаний о фактах в их развитии, в их внутреннем взаи-

модействии. Такая  "дедукция"  органически включает в себя "эмпиричес-

кий" момент - она совершается именно через строжайший  анализ  эмпири-

ческих фактов, через "индукцию".

     Но в данном случае название "дедукция" и "индукция" выражают лишь

внешнее формальное сходство метода материалистической диалектики с ме-

тодами рассудочной логики.

     На самом  деле  это  и  не "индукция",  и не "дедукция",  а нечто

третье, заключающее в себе,  как свои "снятые моменты" и то и  другое.

Здесь они  осуществляются одновременно как взаимопредполагающие проти-

воположности, которые именно своим взаимодействием образуют новую, бо-

лее высокую форму логического развития.

     И эта более высокая форма логического развития, органически соче-

тающая в себе процесс анализа фактов,  с процессом анализа понятий,  и

 

                                - 30 -

 

есть тот "метод восхождения от абстрактного к конкретному",  о котором

говорит Маркс. Это и есть та форма развития знания, которая единствен-

но соответствует диалектике.  Дело в том, что лишь с ее помощью объек-

тивная конкретность  может  быть  воспроизведена в мышлении как реаль-

ность, исторически возникшая и развившаяся.

     Как таковой,  способ восхождения от абстрактного к конкретному ни

в коем случае не есть лишь способ "изложения" готового,  каким-то иным

способом заранее полученного знания, - как то не раз пытались предста-

вить ревизионисты учения Маркса,  извращавшие метод "Капитала" в  духе

плоского неокантианства.*

     *(Так, напрмер,  истолковывает способ восхождения от абстрактного

к конкретному Р.Гильфердинг.  Приведя выдержку из "Введения" к марксо-

вой работе "К критике политической экономии" ["Если идти первым путем,

то полное представление испарится до степени абстрактного определения;

при втором же - абстрактные определения ведут к воспроизведению  конк-

ретного путем мышления"], Гильфердинг комментирует ее так:"Уже из это-

го видно, как неправильно приравнивать дедукцию и индукцию, как равно-

ценные источники  познания.  Дедукция есть скорее лишь способ научного

изображения, который  действительно  сможет  перейти в конце концов от

общего к изображению частного лишь при том условии,  если  в  мышлении

ему  предшествовала "индукция".  Называя марксов способ восхождения от

абстрактного к конкретному "дедукцией" и,  следовательно,  толкуя  его

крайне  односторонне,  только  с  точки зрения его внешнего сходства с

традиционно понимаемой "дедукцией", Р.Гильфердинг отрицает за ним дос-

тоинство метода исследования реальных фактов и сводит его к форме лишь

изложения,  лишь систематического изложения готового знания,  "знания,

которое само по себе якобы должно быть получено предварительно другим,

именно "индуктивным" путем".)*

                                 ***

     (ПК! Это длинное рассуждение можно заменить  демонстрацией  шагов

работы с  логическими формами.  Когда я первый раз себе представил эти

четыре шага - у меня все внутри затряслось!  - обычная реакция на  то,

что "ухватил" ЧТО-ТО! Категориальные пары в этом случае оказались сим-

волически изображающими МОЛОТ и НАКОВАЛЬНЮ,  и методичные удары молота

ВЫКОВЫВАЮТ! то,  что  называется  ПОНЯТИЕМ из имеющихся ПРЕДСТАВЛЕНИЙ,

которые требуется теперь интенсивно расширять,  подвергая их "обработ-

ке" категориальной парой,  как объект, лежащий на наковальне. Это эмо-

циональное описание оказалось один-к-одному тем, что Тенненбаум, явля-

 

                                - 31 -

 

ясь музыкантом-композитором  называет "метафора" - я еще не знаю,  что

это за музыкальная тема, но я знаю, что она НОВАЯ и ОНА ХОРОША! Я наз-

вал это состояние "ОЗАРЕНИЕМ", "ВСПЫШКОЙ СВЕТА ИСТИНЫ".)

                                 ***

     В том же направлении рассуждает в своей "Теории капиталистическо-

го хозяйства" и известный австромарксист Карл Реннер.  Этот сводит су-

щество способа восхождения от абстрактного к конкретному, примененного

в "Капитале",  к  "манере изложения немецких философов",  усвоенной-де

Марксом от современной ему эпохи.  Поскольку  эта  "манера  изложения"

стала совершенно чуждой нынешним поколениям читателей, Реннер и счита-

ет целесообразным заменить ее иной "манерой изложения".  "Я не знаю ни

одной книги,  которая обязана была бы своим происхождением такой массе

опыта,  как "Капитал", - говорит Реннер, - еще меньше я знаю книг, из-

ложение которых было бы, несмотря на это, столь дедуктивно и абстракт-

но" (стр.XIX)

     Поэтому Реннер  считает целесообразным "изложить" содержание тео-

рии Маркса в другой "манере изложения" - в манере, которая "исходит из

фактов опыта,  непосредственно наблюдаемых, систематизирует их и затем

постепенно возводит на ступень абстрактных понятий" (там же),  то есть

"индуктивно".

     В этом случае,  полагает Реннер,  "манера изложения" будет  соот-

ветствовать способу исследования,  в то время как в "Капитале" одно-де

противоречит другому...

     В результате  этой "манеры" Реннер совершенно некритически "обоб-

щает" эмпирические явления современного капитализма в том их  виде,  в

каком они  выглядят  на поверхности,  а затем выдает свои обобщения за

теоретическое выражение "сущности" этих явлений.  На этом пути он отк-

рывает, например,  что рабочий, покупая акции, приобщается тем самым к

собственности на общественные средства производства, в результате чего

совершается автоматическая  "демократизация капитала" - "социализация"

общественного производства, делающая излишней революцию...

                                 ***

     (ПК! Чтобы не забыть!!!  Разделение труда в системе общественного

производства является ПРИЧИНОЙ ВОЗНИКНОВЕНИЯ КЛАССОВ.  Это же разделе-

ние труда в истории Индии лежит в основе КЛАССОВ-КАСТ, то есть индийс-

кая каста - это другое название для ПОНЯТИЯ "КЛАСС" у Маркса. Марксизм

утверждает!!!!!!!что КЛАССОВОЕ ОБЩЕСТВО является преходящим явлением в

истории Человечества  и ему на смену придет БЕС-КЛАССОВОЕ ОБЩЕСТВО - я

 

                                - 32 -

 

разделил с помощью дефиса предикат "бесклассовый",  чтобы оттенить ОТ-

РИЦАНИЕ. Игорь Забелин увидел это бесклассовое общество,  как общество

выскокообразованных ИНТЕЛЛИГЕНТНЫХ  ЛЮДЕЙ,  переведя  интеллигенцию  в

КЛАСС,  то есть вынуждая научную элиту - ПОНЯТЬ,  кто она есть! Именно

это послужило основанием изъятия книги Игоря "Человек и  человечество"

из библиотек!  "Всесторонне развитая Личность", способная к выполнению

ЛЮБОЙ общественной функции, и есть НАЧАЛО ПОДИННОЙ ИСТОРИИ ЧЕЛОВЕЧЕСТ-

ВА, КОТОРОЕ НАЧИНАЕТ СВОЮ КОСМИЧЕСКУЮ МИССИЮ!)

                                 ***

     Тем самым Реннер показывает, что дело не только в "манере изложе-

ния", что под видом "манеры изложения" он жульнически  подменил  метод

Маркса, метод исследования явлений - способом их апологетики.

     Столь же мало способ восхождения от  абстрактного  к  конкретному

может быть  истолкован  как способ чисто логического "синтеза" готовых

(заранее чисто аналитическим путем полученных) абстракций - в систему.

Представление о том,  что в ходе познания сначала будто бы совершается

"чистый  анализ",  в  ходе которого вырабатываются многочисленные абс-

тракции,  а уж затем - столь же чистый "синтез",  принадлежит к  числу

таких  же фантазий метафизической гносеологии,  как и представление об

"индукции" без "дедукции".

     В обоснование этого нелепого взгляда иногда приводят в пример на-

учное развитие XVI-XVII столетий.  Но при этом совершают невольное на-

силие над фактами.  Если даже согласиться с тем, что для этого периода

действительно характернее "аналитическая"  форма  отношения  к  фактам

(хотя "синтез" на самом деле, вопреки иллюзиям теоретиков, осуществля-

ется и здесь),  - то нельзя забывать, что это - вовсе не "первая" сту-

пень в научном развитии человечества и что сам "односторонний анализ",

характерный для этой эпохи,  предполагает в качестве своей предпосылки

древнегреческую  науку.  Для  античной же науки - действительно первой

стадии научного развития Европы - гораздо характернее как  раз  "обоб-

щенно-синтетический" взгляд на вещи.  Так что если уж ссылаться на ис-

торию метафизики XVI-XVII вв.,  то не следует забывать,  что она  сама

есть не первая,  а скорее вторая великая эпоха развития мышления. Но в

таком случае скорее "синтез",  а не "анализ" выступает как исторически

первая стадия переработки фактов в мышлении...

     Пример, таким образом, доказывает обратное тому, что хотели с по-

мощью его доказывать.

     "Анализ" и  "синтез"  есть (и всегда были) такими же неразрывными

 

                                - 33 -

 

внутренними противоположностями процесса мышления,  как и "дедукция" с

"индукцией". И  если та или иная эпоха переоценивала одно в ущерб дру-

гому, то это не следует возводить в закон,  которому  мышление  должно

подчиняться впредь,  в логический канон,  в рецепт,  согласно которому

каждая наука якобы должна сначала пройти "чисто аналитическую"  стадию

развития, а уж после нее, на ее основе, приступать к "синтетической"...

     Но именно на таком представлении основывается мнение,  что способ

"восхождения от  абстрактного  к конкретному" может быть применен лишь

там и тогда,  когда полностью закончен предварительный процесс "сведе-

ния" конкретного к абстрактному.

     Способ восхождения от абстрактного к конкретному есть прежде все-

го способ анализа реальных эмпирических фактов,  который, как таковой,

включает в себя,  в качестве своей внутренне необходимой противополож-

ности,  "обратное",  встречное движение мысли,  - от чувственно данной

конкретной реальности - к ее абстрактному выражению. Поэтому он нужда-

ется в предварительном сведении конкретного к абстрактному. Это сведе-

ние протекает внутри его, как форма его применения.

     Абстрактные определения  фактов,  которые  способом   восхождения

"синтезируются в систему", в его же ходе и образуются. Ибо в этом слу-

чае абстрактные определения выражают факты как раз  в  их  взаимодейс-

твии, в их конкретной живой связи.

     И если в утверждении о том, что способ восхождения от абстрактно-

го к конкретному предполагает "чисто аналитическое" сведение  конкрет-

ного к абстрактному,  имеется какой-либо смысл, то этот смысл заключа-

ется лишь в том, что рассмотрение фактов в их связи предполагает нали-

чие терминов,  абстрактных наименований,  наличие развитого словарного

запаса. Иного рационального зерна в этом утверждении нет.

     Если где-нибудь и имеется чисто аналитическая стадия,  на которой

происходит лишь "сведение" конкретного к абстрактному, - то может быть

лишь в процессе словообразования,  лишь в  процессе  образования  абс-

трактных терминов, - но стадии развития понятий она не составляет. Она

составляет лишь историческую предпосылку процесса мышления, но не пер-

вую ступень его спеццифического развития.

     Итак, можно  подытожить:  способ  восхождения  от  абстрактного к

конкретному - это прежде всего теоретически вскрытый  философией  "ес-

тественный закон" научного развития. Это ни в коем случае не есть "ма-

нера изложения" готового знания, ни формально-логический способ соеди-

нения готовых абстракций в систему,  ни искусственно придуманный "при-

 

                                - 34 -

 

ем" развития понятий.

     Уже у  Гегеля (не говоря о Марксе) это прежде всего теоретическое

выражение того закона,  которому всегда и везде подчинялось и подчиня-

ется развитие объективного познания. Каждое отдельно взятое "индуктив-

ное" обобщение (формула которого - "от конкретного к абстрактному") на

деле всегда совершается в русле всеобщего хода развития знаний,  явля-

ется подчиненным ему "исчезающим" моментом.  Вне этого процесса он  ни

осуществлен реально, ни понят быть не может.

     Весь же  процесс  движения познания в целом реально протекает как

процесс развития от абстрактного выражения объективной истины - к  все

более  и более конкретному ее выражению.  Процесс в целом выглядит как

процесс постоянной "конкретизации" знания, процесс, в котором плавные,

эволюционные  периоды сменяются время от времени периодами революцион-

ных переворотов,  подобных открытиям Коперника,  Маркса, Эйнштейна. Но

эти революционные  перевороты,  периоды решительной ломки старых поня-

тий, где, как кажется на первый взгляд, прерывается всякая нить преем-

ственности в развитии,  сами суть естественные и необходимые формы,  в

которых осуществляется как раз преемственность процесса движения к все

более и более конкретной истине.

     И если то или иное "эмпирическое", "индуктивное" обобщение не яв-

ляется действительным шагом на всеобщем пути от абстрактного  к  конк-

ретному, не конкретизирует имеющееся знание,  имеющиеся понятия,  - то

оно с точки зрения науки вообще не имеет никакого смысла.

     При таком  взгляде  на процесс познания имеющиеся,  уже созданные

человечеством понятия выглядят не просто как мертвый багаж,  а как ак-

тивные орудия дальнейшего теоретического анализа фактов.  В ходе дейс-

твительного применения понятий к анализу эмпирических фактов, с другой

стороны, понятиями сами конкретизируются, развиваются. Анализ фактов с

помощью понятий и предстает как единственный возможный способ  конкре-

тизации понятий, "дедукции понятий".

     В этом и заключается реальный смысл способа "восхождения от  абс-

трактного к конкретному".

     Будучи раскрыт в качестве всеобщего "естественного" закона  науч-

ного развития человечества, этот закон был превращени Марксом в созна-

тельно применяемый способ познавательной деятельности,  в способ конк-

ретного анализа эмпирических фактов,  - если угодно - в "прием",  хотя

это выражение и не отличается точностью,  поскольку привносит в  логи-

ческую терминологию ненужный инструменталистский оттенок.

 

                                - 35 -

 

     Все дело в том, что это - познанный, а затем и сознательно приме-

ненный в  исследовании,  реальный всеобщий закон научного развития.  В

этом - его подлинная природа и смысл.

 

       3. МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЕ ОБОСНОВАНИЕ  СПОСОБА  ВОСХОЖДЕНИЯ

               ОТ АБСТРАКТНОГО К КОНКРЕТНОМУ У МАРКСА.

 

     В качестве всеобщего закона, которому реально подчиняется процесс

научного развития,  способ  восхождения  от абстрактного к конкретному

был открыт и сформулирован Гегелем.  Шаг вперед, который в его понима-

нии и  применении  был совершен Марксом,  состоял в материалистической

интерпретации этого  способа.  Именно  материалистическое  обоснование

придало способу  восхождения  тот рациональный вид,  в котором он стал

способен служить действительным способом  развития  конкретно-научного

знания, -  в  то время как у Гегеля (и именно вследствие идеализма его

толкования и применения) он выступал исключительно как способ построе-

ния спекулятивной науки наук, всеохватывающей системы "мира в целом".

     Маркс не только обосновал этот способ в общетеоретическом  плане.

Он реально применил его в разработке одной из конкретных наук, - поли-

тической экономии. Созданный с его помощью "Капитал" и заключает в се-

бе конкретное,  развернутое  практически  доказательство необходимости

этого способа,  его реальное материалистическое обоснование как спосо-

ба, единственно соответствующего диалектике вещей, диалектике предмет-

ного мира.

     Товарно-капиталистическая формация,   как  конкретно-историческая

система общественных отношений производства,  предстает  в  "Капитале"

как единый, связный во всех проявлениях организм, возникающий и разви-

вающийся силой внутренних противоречий.  Капитализм показан в "Капита-

ле" как  саморазвивающаяся  конкретная  система,  - и такому пониманию

предметной действительности как раз и служит,  как раз и соответствует

способ восхождения от абстрактного к конкретному.

     Поэтому именно анализ "Капитала" с точки  зрения  примененного  в

нем метода исследования и должен показать нам конкретное существо спо-

соба восхождения от абстрактного к конкретному.

     Этот способ должен быть показан как такой способ,  который только

и может обеспечить разрешение центральной задачи  научного  исследова-

ния, как  она рисуется с точки зрения матрериалистической диалектики -

задачи прослеживания конкретной взаимообусловленности явлений, создаю-

 

                                - 36 -

 

щих своим взаимодействием систему,  исторически возникшую, развившуюся

и продолжающую развивать все новые и новые способы своего  существова-

ния, все новые и новые формы внутреннего взаимодействия.

     Никаким иным способом эту задачу разрешить нельзя.  Любой  другой

способ не  соответствует  объективной природе предмета,  который с его

помощью воспроизводится.

     Поэтому крайне ошибочным было бы усматривать необходимость спосо-

ба восхождения от абстрактному к конкретному в том, что сознание чело-

века не может охватить "сразу" всю сложность предмета, что ему понево-

ле приходится "восходить" от неполного,  одностороннего  ("абстрактно-

го")  представления  о  предмете - к все более полному и всестороннему

знанию о нем.

     Такое представление  о  необходимости способа восхождения было бы

крайне поверхностным,  и именно в силу своей поверхностности - ошибоч-

ным. Оно было бы ошибочным вдвойне.

     С одной стороны,  принцип такого обоснования заключался бы в фор-

муле: таково  уж сознание,  что ему приходится действовать с предметом

так, а не иначе,  - такова уж природа сознания (мышления),  что оно не

может воспринять предмет иным путем. Иными словами, это было бы объяс-

нение из "природы сознания", как из отправного пункта.

     Это объяснение,  несмотря на то, что на первый взгляд оно кажется

рациональным и исчерпывающим,  неверно в самой своей основе.  "Природа

сознания" (мышления) таким объяснением предполагается как нечто данное

и заданное: такова, мол, уж природа сознания, что оно не может перева-

рить сразу все богатство неосознанных впечатлений и вынуждено  поэтому

переваривать чувственные впечатления шаг за шагом, постепенно...

     Но такое  объяснение  неверно не только с точки зрения своего ис-

ходного пункта.  Оно несостоятельно еще и потому,  что в нем с  самого

начала смазано  всякое различие между процессом теоретического воспро-

изведения предмета - и процессом простого эмпирического ознакомления с

ним. Простое ознакомление с вещью,  с предметом, с явлением и системой

явлений тоже протекает  как  процесс  постепенного,  последовательного

вбирания в  сознание  все новых и новых деталей,  подробностей,  - как

процесс развития сознания от одностороннего,  бедного представления  о

предмете -  к  многостороннему  (но  по-прежнему  чисто эмпирическому)

представлению о нем. Процесс простого накопления эмпирических сведений

о действительности,  посредством  которого  действительность  делается

"известной", но не делается еще тем самым  познанной,  тоже  протекает

 

                                - 37 -

 

как  процесс развития от одностороннего знания - к знанию всесторонне-

му.

     Это толкование,  таким образом,  ухватывало бы то одинаковое, что

процесс воспроизведения конкретности в понятии имеет с процессом прос-

того эмпирического ознакомления с явлениями,  не выражало бы специфики

ни того, ни другого...

     Короче говоря это толкование было бы неверным как по своей исход-

ной точке (природа сознания, как нечто данное), так и по методу.

     Действительная необходимость способа восхождения от  абстрактного

к конкретному как способа развития теоретического понимания, соответс-

твующего прежде  всего  объективной природе предмета,  осталась бы при

этом толковании непонятой.

     Единственно материалистическим объяснением и обоснованием способа

восхождения от абстрактного к конкретному, как специфической формы те-

оретической деятельности,  является объяснение, исходящее из объектив-

ного анализа природы предмета, который с помощью этого способа воспро-

изводится в мышлении.

     Формула материализма  в  теории познания и логике как раз обратна

вышеприведенной: предмет таков, что лишь эта форма деятельности созна-

ния ему соответствует, предмет таков, что лишь с помощью этого способа

может быть воспроизведен, отражен в сознании (мышлении).

     Иными словами,  вопрос  о  способе  логической деятельности и тут

оборачивается в исследование объективной природы предметной  реальнос-

ти, в дальнейшее раскрытие категории "конкретности" как предметной ка-

тегории, как категории,  выражающей всеобщую форму существования пред-

метной действительности.

     И здесь царствует принцип совпадения логики,  теории  познания  и

диалектики: вопрос, на первый взгляд "чисто логический", оборачивается

в вопрос  о всеобщих формах,  в которых совершается становление и раз-

вертывание объективнй конкретности.  И его решение реально сводится  к

исследованию тех всеобщих форм и законов,  в которых протекает станов-

ление любой объективной конкретности,  любой объективной системы взаи-

модействующих явлений, вещей, событий, людей и т.д.

     Иными словами,  материалистическое обоснование правильности и не-

обходимости способа восхождения от абстрактного  к  конкретному  может

заключаться только в показе тех реально всеобщих законов, которым оди-

наково подчиняется  в своем становлении любая конкретная система взаи-

модействующих явлений - товарно-капиталистическая система общественных

 

                                - 38 -

 

отношений, - или солнечная система, химическая или биологическая форма

взаимодействия - безразлично.

     Но здесь мы опять-таки сталкиваемся с известной уже  диалектичес-

кой трудностью:  диалектика сказывается и в постановке вопроса о самой

диалектике. Выяснить и теоретически выразить всеобщие законы становле-

ния любой  конкретности,  по-видимому,  совершенно  невозможно на пути

"индуктивного обобщения",  на пути абстрактного отвлечения того "обще-

го", того "одинакового", что имеют между собой товарно-капиталистичес-

кая система - с солнечно-планетной,  а биологическая форма взаимодейс-

твия в природе - с электромагнитной, химической и т.д.

     Поставить вопрос так - значит поставить перед собой абсолютно не-

разрешимую по самой ее природе задачу. Ведь "всех" случаев конкретного

взаимодействия в бесконечной природе не знает не только автор  работы,

а и  человечеству  в  целом до этого весьма далеко.  И тем не менее мы

стоим именно перед задачей вскрыть именно всеобщие законы  становления

любой объективной системы конкретного взаимодействия.  Иными  словами,

мы возвратились снова к одной из "вечных" проблем философии:  возможно

ли, а если возможно, то как, выработать на основе исследования ограни-

ченного,  по необходимости "конечного" круга фактов, реально-всеобщее,

"бесконечное" обобщение...

     По счастью, философия нникогда и не пыталась реально добыть такое

понимание на  "индуктивном" пути.  Реальное развитие науки и философии

давно практически, своим ходом, разрешало и разрешает эту "антиномию",

кажущуюся принципиально неразрешимой лишь тогда,  когда она формулиру-

ется метафизически.

     На самом  деле  человечество не только в философии,  но и в любой

области познания добывало всеобщие,  "бесконечные" обобщения и  выводы

вовсе не путем абстракции того одинакового,  что имеют между собой все

возможные случаи, а путем анализа хотя бы одного ТИПИЧНОГО СЛУЧАЯ.

                                 ***

     (ПК! Этот "типичный случай" - "примитивная  система"  Крона!  Моя

таблица "примитивных  систем"  может оказаться полезной при дальнейшем

чтении Эвальда.)

                                 ***

     В этой  связи достаточно вспомнить замечательные слова Энгельса в

"Диалектике природы":

     "ИНДУКЦИЯ И АНАЛИЗ.  Термодинамика дает убедительный пример того,

насколько мало обоснована претензия индукции быть единственной или хо-

 

                                - 39 -

 

тя бы преобладающей формой научных открытий.  Паровая  машина  явилась

убедительнейшим  доказательством  того,  что из теплоты можно получить

механическое движение.  100 000 паровых машин доказывали бы это не бо-

лее убедительно, чем одна машина, они только все более и более застав-

ляли физиков заняться объяснением этого.  Сади Карно  первый  серьезно

взялся за это, но не путем индукции. Он изучил паровую машину, проана-

лизировал ее,  нашел, что в ней основной процесс не выступает В ЧИСТОМ

ВИДЕ,  а заслонен всякого рода побочными процессами, устранил эти без-

различные для главного процесса побочные обстоятельства и сконструиро-

вал  идеальную паровую машину (или газовую машину),  которую,  правда,

так же нельзя осуществить, как нельзя, например, осуществить геометри-

ческую  линию  или  геометрическую  плоскость,  но  которая оказывает,

по-своему,  такие же услуги,  как эти математические  абстракции:  она

представляет рассматриваемый процесс в чистом, независимом, неискажен-

ном виде..." (М и Э, т.20, стр.543-544)

     Не "индукция",  направленная на отыскание абстракции,  выражающей

"общее" для всех частных случаев, а углубленный анализ одного частного

случая, направленный на то,  чтобы выявить искомый процесс в его "чис-

том  виде",  - таким был и путь философии везде и всегда,  где и когда

она действительно приходила к объективным открытиям.

                                 ***

     (ПК! Эвальд не может  предъявить  всю  совокупность  "примитивных

систем", даваемых "скалярными уравнениями",  которые предъявляет Крон!

Но Эвальд - ПОСЛЕДНИЙ МАРКСИСТ второго тысячелетия,  а Крон  -  ПЕРВЫЙ

МАРКСИСТ уже третьего тысячелетия! Это "фундаментальный рубеж" перехо-

да "дела Логики" в нечто новое - "логику Дела", о чем писал Эвальд, но

кажется так никто и не понял этого!)

                                 ***

     Путем "индукции" и "абстракции" пытались идти разве что люди, по-

добные Конту и Спенсеру.  Но зато и результаты их  стараний  оказались

соответствующими.

     Философия всегда решала свои специфические проблемы,  существенно

отличные от глупенького стремления отыскать то "абстрактно общее", что

крокодил имеет с Юпитером,  а солнечная система - с "богатством"...  У

философии всегда были свои серьезные проблемы,  в ходе решения которых

она и шла к раскрытию всеобщих закономерностей всего существующего,  к

раскрытию содержания категорий.

     Маркс, как известно,  подверг  критическому  анализу  гегелевскую

 

                                - 40 -

 

систему всеобщих категорий вовсе не путем сравнивания этих категорий с

тем "общим",  что человечество имеет с атомным ядром, а они оба вместе

- со строением большой вселенной.

     Критическое преодоление гегелевсккой системы категорий свершилось

путем ее  критического  сопоставления  преимущественно с одним (хотя и

крайне типичным) случаем диалектического  развития,  -  с  диалектикой

развития общества на одной из ступеней его развития.

     Критическое преодоление исторически развитых философией,  во всем

объеме ее развития,  всеобщих категорий с  точки  зрения  углубленного

анализа  хотя  бы  одного типичного случая,  - это и есть тот реальный

путь,  на котором всегда совершалась эволюция в  понимании  содержания

всеобщих категорий.

     Анализ одного  ("единичного") случая с позиции исторически разви-

тых всеобщих категорий только и ведет реально к  углублению  понимания

самих этих  всеобщих категорий.  Этот путь и был всегда реальным путем

развития философии.

     К анализу  единичного  с точки зрения всеобщего и сводится всегда

реальная основная  задача  теоретического  анализа  "всеобщего".  Надо

только суметь  выделить  в "единичном" то,  что составляет не "единич-

ность" и "особенность" этого случая,  а его  "всеобщность".  Именно  в

этом пункте  как  раз и требуется максимально сознательное отношение к

абстракции и к путям ее получения.

                                 ***

     (ПК! Именно по этой причине все "единичные",  "простейшие" истемы

Крона и способны превратиться во ВСЕОХВАТЫВАЮЩУЮ ТОТАЛЬНОСТЬ!)

                                 ***

     Ведь самая  обычная ошибка теоретического исследования и заключа-

ется как раз в том, что за "всеобщую" форму единичного факта принимают

то,  что  на деле относится лишь к данному стечению преходящих обстоя-

тельств, внутри которых дана созерцанию эта реально-всеобщая форма.

     И поскольку речь заходит о том, чтобы более полно раскрыть содер-

жание такой всеобщей категории, как "конкретность", то задачу не толь-

ко можно,  но и нужно решать на пути исследования хотя бы одного типи-

ческого случая живой диалектически развившейся системы внутренне  вза-

модействующих объективных явлений.

     Типичнейшим случаем такой саморазвивающейся,  относительно самос-

тоятельной системы,  "конкретности",  является система товарно-капита-

листических отношений между людьми.  Ее мы и возьмем в  качестве  того

 

                                - 41 -

 

непосредственно частного случая конкретности вообще, в котором могут и

должны быть выделены всеобщие контуры всякой конкретности. Материал из

других  областей  мы  будем  привлекать к рассмотрению лишь постольку,

поскольку он нам достаточно знаком и сам по себе характерен.

     Выбор этого  материала определяется не субъективным капиризом или

личными склонностями. Гораздо более веское обстоятельство в пользу та-

кого выбора заключается в том прежде всего,  что ни одна другая "конк-

ретность" еще не постигнута с такой полнотой, с какой постигнута эта.

     Ни одна другая система конкретного  взаимодействия  не  предстает

еще перед  нами  во всей сложности и полноте ее внутренней диалектики,

во всем богатстве ее диалектической структуры, как система товарно-ка-

питалистических отношений - именно поэтому на ее материале и целесооб-

разнее всего рассматривать всеобщие характеристики всякой конкретности.

     Такой способ рассмотрения вполне совпадает с тем, что и как делал

в своей познавательной практике Маркс.

     Когда Маркс  поставил  перед собой задачу раскрыть ВСЕОБЩИЙ ЗАКОН

капитализма как такового, как исторически определенной системы общест-

венного производства, он вовсе не пошел по пути "индуктивного" сравне-

ния всех без исключения случаев капиталистического развития, имевшихся

на земном шаре в его время. Он поступил по-иному, поступил как диалек-

тик: он взял самый характерный и самый развитый случай,  а именно анг-

лийскую  товарно-капиталистическую действительность и ее теоретическое

отражение в английской политико-экономической литературе,  и развернул

всеобщую  экономическую теорию на основе детального исследования этого

одного "случая".

     Он понимал при этом, что всеобщие законы развития капитализма од-

ни и те же для любой страны и что Англия,  как страна,  дальше  других

ушедшая по пути капиталистического развития,  показывает все явления в

наиболее отчетливом виде. В ней все то, что в других странах имеется в

виде слабого  и  очень  трудно различимого "намека",  еще в виде не до

конца выявившейся тенденции,  перекрываемой  и  осложняемой  побочными

обстоятельствами,  представлено в наиболее развитой и классически чет-

кой форме.

     Поэтому-то к материалам, характеризующим капиталистическое разви-

тие других стран, Маркс обращался лишь в отдельных случаях (для анали-

за ренты он привлек, например, много материалов из экономического раз-

вития русской деревни).  Но этот путь - путь выявления непосредственно

общего  между различными случаями капиталистического развития вовсе не

 

                                - 42 -

 

был той столбовой дорогой,  на которой он разворачивал всеобщую теорию

капиталистического развития.

     Столбовой дорогой его исследования все время оставалось  исследо-

вание английской  экономической действительности и конструктивная кри-

тика английской политической экономии.

     Теми же соображениями следует,  очевидно, руководствоваться и при

постановке вопроса о категориях диалектики.  Ведь именно товарно-капи-

талистическая действительность,  теоретически раскрытая в "Капитале" и

других примыкающих к нему работах (как самого Маркса, так и его лучших

учеников и  последователей и прежде всего Энгельса и Ленина) предстает

перед нами как наиболее полно развернутая картина исторически  возник-

шей и  развившейся "конкретности",  как типичный случай "конкретности"

вообще.

     При этом  именно  "Капитал" представляет собой до сих пор непрев-

зойденный образец сознательного применения диалектического метода, ди-

алектической Логики, во всем объеме ее содержания. Как таковой, он по-

казывает многим наукам их завтрашний день,  показывает в  классической

четкой форме  все  те стороны метода,  которые в других науках развиты

лишь пока в виде намека и не до конца выявившихся тенденций.

     Поэтому проблему "конкретности" и путей ее воспроизведения в мыш-

лении , в понятии мы и можем ставить главным образом на материале "Ка-

питала" и примыкающих к нему работ,  используя материалы из других об-

ластей лишь постольку,  поскольку они, во-первых, достаточно созрели в

смысле сознательной диалектики,  а во-вторых, поскольку они достаточно

знакомы автору.

     И второе,  что следует отметить. Конструктивная критика предшест-

вующих теорий для Маркса была вовсе не второстепенным, не побочным за-

нятием, а формой разработки самой теории. "Капитал" недаром имеет сво-

им подзаголовком "Критика политической экономии".  Это связано  с  тем

обстоятельством, что развитие теории всегда и везде совершается не пу-

тем непосредственного "обобщения" эмпирических фактов,  а путем крити-

ческого  преодоления  имеющихся  теоретических представлений на основе

новых эмпирических данных,  в свете этих фактов.  Важно только,  чтобы

конструктивному  критическому преодолению подвергается при этом добро-

качественный теоретический  ("мыслительный")  материал,  действительно

высшие образцы теоретического понимания действительности, которая исс-

ледуется.

                                 ***

 

                                - 43 -

 

     (ПК! В последней фразе Эвальд имеет в  виду  АКСИОМЫ  или  ЗАКОНЫ

традиционных формально-математических теорий,  но он не знает их "жар-

гонного названия".)

                                 ***

     Когда речь шла о разработке экономической теории,  тогда главными

теоретическими оппонентами, в ходе спора с которыми Маркс разворачивал

свое понимание действительности, были классики буржуазной политической

экономии, а  не  "современные" Марксу представители "вульгарной эконо-

мии" и  "профессорской  формы  разложения"  теории.  "Современнниками"

Маркса  они  были лишь по времени,  а не с точки зрения теоретического

проникновения в предмет. В отношении теории они стояли бесконечно ниже

классиков и никак не представляли собой достойной серьезного оспарива-

ния теоретической противоположности.  И, разворачивая свое теоретичес-

кое  понимание действительности в форме серьезного спора с классиками,

Маркс лишь высмеивает по ходу дела  таких  "теоретиков",  как  Сеньёр,

Бастиа, Мак-Куллох, Рошер и т.п.

     Сводить счеты с этими последними можно было только  тогда,  когда

теоретическое понимание было по существу уже развернуто в его решающих

моментах.

     Когда же речь заходит о философских категориях, о категориях диа-

лектики, то классическая буржуазная философия и по сей  день  остается

единственно достойным  и  серьезным теоретическим оппонентом философии

диалектического материализма.

     В борьбе лишь тогда становишься сильнее,  когда тебе противостоит

действительно умный и сильный враг.  В борьбе с мелким и пошлым врагом

и сам рискуешь разменяться на мелочи.

     И когда Маркс и Ленин подвергали специальному теоретическому ана-

лизу категории  философской  диалектики,  то они всегда вели спор не с

Ницше и Шопенгауэром, не с Махом или Богдановым, а с классиками буржу-

азной философии,  и  именно  потому,  что философия последних касалась

действительно решающих пунктов и проблем,  от которых зависели и зави-

сят все остальные "мелочи" и "подробности", а философская мысль загни-

вающей буржуазии спекулирует именно на мелочах и подробностях.

     Разоблачая путанную  софистическую  аргументацию махистов,  Ленин

прежде всего сводит ее к классически ясному и принципиальному  выраже-

нию, которого оспариваемая позиция достигла у Беркли и Фихте. И это не

только полемический прием,  а скорее самый верный способ  теоретически

обнажить сущность позиции. С другой стороны, когда перед Лениным вста-

 

                                - 44 -

 

вала задача дальнейшей разработки теории материалистической  диалекти-

ки, он  оставляет  в  стороне махистов как теоретических современников

Беркли и возвращается к критическому анализу  "Науки  логики"  Гегеля,

как подлинной  вершины  буржуазной  мысли в области понимания всеобщих

законов природы, общества и человеческого мышления.

     Это необходимо помнить,  когда речь заходит о развертывании поло-

жительного содержания категорий философской диалектики. Вести при этом

споры с Чейзом или Расселом,  с Бергсоном и Витгенштейном было бы неп-

родуктивным занятием. Последние стоят в том же самом отношении к Канту

и Гегелю,  в  каком  пошлый Бастиа или Рошер стояли к Смиту и Рикардо.

Споры с ними дали бы лишь тот эффект, что увели бы нас от действитель-

но решающих пунктов проблемы. ###

     (###ПК! Здесь Эвальд дает очень длинное замечание,  которое я на-

пишу в конце главы, чтобы непрерывать основную мысль.###ПК)

                                 ###

     Итак, можно подытожить сказанное:  подлинное, конкретное материа-

листическое обоснование необходимости способа восхождения от абстракт-

ного к конкретному как единственного способа  исторического  развития,

соответствующего диалектике, следует искать в "Капитале" Карла Маркса,

в анализе его логической структуры.

     Здесь реально и конкретно осуществлено то "совпадение логики, те-

ории познания и диалектики", которое является отличительной чертой ме-

тода исследования Маркса, то совпадение "индукции и дедукции", "анали-

за и синтеза",  которое характеризует способа восхождения от абстракт-

ного к конкретному с его формальной стороны.

     С "Капитала" и истории его возникновения,  по-видимому, и целесо-

образнее всего начать рассмотрение,  делая по мере возможности общело-

гические выводы.

     Зададим себе такой вопрос:  возможно ли вообще,  с принципиальной

точки зрения,  теоретически  понять  (выразить  в понятии) объективную

сущность такого экономического  явления,  как  деньги,  не  разработав

предварительно теоретического понятия стоимости?

     Тот, кто читал "Капитал" хотя бы раз,  знает, что это невозможная

затея, неразрешимая задача.

     Можно ли выработать понятие (конкретную абстракцию)  капитала  на

пути индуктивного выделения того "общего",  что все различные виды ка-

питалов имеют между собой?  Будет ли абстракция,  образованная на этом

пути, удовлетворительной в научном отношении?  Будет ли такая абстрак-

 

                                - 45 -

 

ция выражать внутреннее строение "капитала вообще",  как специфической

формы экономической реальности?

     Стоит поставить вопрос так,  чтобы можно было  ответить  на  него

только отрицательно.

     Такая абстракция, конечно, выразит то одинаковое, что имеют между

собой промышленный капитал - с банковским,  с торговым, с ростовщичес-

ким и т.д. Она безусловноо избавит нас от повторений. Но этим и исчер-

пывается ее реальный смысл. Большего она не может выразить по самой ее

природе.

     Она не  выразит конкретной сущности ни одного из этих видов капи-

тала.  Но столь же мало она выразит конкретное  существо  их  взаимной

связи,  их взаимодействия. Как раз от этого в ней и произошло отвлече-

ние.  Но ведь именно конкретное взаимодействие конкретных явлений сос-

тавляет с точки зрения диалектики предмет и цель мышлениия в понятиях.

     Значение "общего" противоречиво,  указывал Ленин,  оно омертвляет

живую реальность, но в то же время является единственно возможной сту-

пенью к ее постижению.

     Но в данном случае,  как нетрудно заметить, "общее" только омерт-

вляет, только удаляет мышление от конкретного и не  является  одновре-

менно шагом  к конкретному.  Как раз от конкретного оно абстрагируется

как от "несущественного"...

     Конкретно-всеобщую природу капитала (любого капитала, - и промыш-

ленного, и банковского,  и торгового) такая абстракция ни  в  малейшей

мере также не выражает.

     "Капитал" нагляднейшим образом демонстрирует  то  обстоятельство,

что конкретную экономическую природу торгового капитала - как конкрет-

ной стороны товарно-капиталистического целого -  принципиально  нельзя

понять, выразить  в  теоретической абстракции,  если предварительно не

понят в его внутренней структуре промышленный капитал.

     Рассмотрение промышленного  капитала в его "имманентных определе-

ниях" совпадает с раскрытием сущности капитала "вообще".  Столь же не-

сомненно, что промышленный капитал не может быть понят раньше, чем по-

нята "стоимость".

     "Легко понять  норму  прибыли,  если  известны законы прибавочной

стоимости. В обратном порядке невозможно понять ни того, ни другого".

     Почему это  невозможно?  К  этому сводится вопрос о необходимости

способа восхождения от абстрактного к конкретному в анализе конкретных

явлений, в процессе воспроизведения конкретного в мышлении.

 

                                - 46 -

 

     Подчеркнем, что речь идет о том,  чтобы понять - выразить в поня-

тии, -  ибо создать абстракцию прибыли вообще,  разумеется,  можно.  В

последнем случае достаточно  свести  эмпирически  наблюдаемые  явления

прибыли к абстрактному выражению. Такая абстракция будет вполне доста-

точна для того, чтобы уверенно отличить явления прибыли от всех прочих

явлений, "узнать"  прибыль.  Это  с успехом проделывает на каждом шагу

каждый предприниматель, прекрасно умеющий отличить "прибыль" от "зара-

ботной платы", от "денег" и тому подобного.

     Но предприниматель при этом не понимает,  что такое прибыль. Он в

этом вовсе и не нуждается.  Он на практике поступает как инстинктивный

сторонник позитивистской философии и эмпирической  логики.  Он  просто

придает "обобщенное  выражение" явлениям,  важным и существенным с его

точки зрения,  с точки зрения его субъективной цели, и это "обобщенное

выражение явлений"  прекрасно служит ему на практике в качестве "поня-

тия", позволяющего ему уверенно отличать прибыль от- неприбыли. И, как

завзятый позитивист, он искренне считает "метафизической схоластикой",

"оторванным  от жизни мудрствованием" все разговоры о "внутренней при-

роде" прибыли,  о "сущности", о "субстанции" этого дорогого его сердцу

явления...

     Предпринимателю в  условиях товарно-капиталистического производс-

тва вовсе и не требуется все это знать.

     "Каждый может употреблять деньги как деньги,  не зная,  что такое

деньги..." (Маркс)

     Узкопрактический рассудок,  как не раз подчеркивал Маркс, органи-

чески враждебен и чужд пониманию.

     Предпринимателю даже вредно умстовавать над вопросом о том,  "что

такое прибыль".  Пока он будет пытаться это понять, другие, более про-

нырливые и практически-ловкие дельцы урвут и его долю прибыли. Так что

уж лучше иметь самое прибыль, чем понимание того, что она такое...

     Но в  науке,  в  мышлении  важно  как раз понимание - понимание в

смысле Маркса. Наука, мышление в понятиях, только и начинается впервые

там, где  сознание не просто выражает стихийно навязываемые ему предс-

тавления о вещах, а стремится целенаправленно и критически проанализи-

ровать явления.

     Понять явление - это значить выяснить его место и роль внутри той

конкретной системы взаимодействующих явлений, внутри которой оно с не-

обходимостью осуществляется, и выяснить как раз те особенности, благо-

даря которым  это  явление  только и может играть такую роль в составе

 

                                - 47 -

 

целого.

     Понять явление  -  это  значит выяснить способ его возникновения,

"правило", по которому это возникновение совершается с необходимостью,

заложенной в конкретной совокупности условий,  значит проанализировать

сами условия возникновения явления.

     Последнее и является общей формулой образования понятия,  понима-

ния.

     Понять прибыль  - значит выяснить всеобщий и необходимый характер

ее возникновения и движения внутри системы  товарно-капиталистического

производства, выявить ее специфическую роль в совокупном движении всей

системы в целом.

     Именно поэтому конкретное понятие и возможно только через сложную

систему абстракций, выражающих явление в совокупности условий его воз-

никновения.

     Политическая экономия как наука исторически и  начинается  только

там,  где  неоднократно  повторяющиея явления ("прибыль",  "зарплата",

"процент" и т.п.) не просто фиксируются с помощью общепонятных  наиме-

нований (этот процесс протекает до науки, вне наукии, в сознании прак-

тических участников производства),  - а и постигается путем анализа  в

их взаимосвязи.

     Совокупность абстрактно-общих представлений, зафиксированных тер-

минами, совокупность чисто эмпирических обобщений,  разумеется,  пред-

шествует пониманию,  составляет его предпосылку. Но не более как пред-

посылку.

     Ошибочно принимать процесс  образования  предпосылок  явления  (в

данном случае  -  "понимания") за процесс рождения самого явления,  за

первую "стадию" его развития.  Крайнюю ошибочность такого  подхода  мы

покажем в  разделе об отношении "логического развития" к историческому

процессу становления вещи.

     Итак, понять (выразить в понятии) прибыль принципиально невозмож-

но, если предварительно и независимо от нее не понята прибавочная сто-

имость и законы ее возникновения.

     Почему это невозможно?  Если мы в общетеоретической форме ответим

на этот вопрос,  то мы тем самым и покажем реальную необходимость спо-

соба восхождения от абстрактного к конкретному, его применимость в лю-

бой области знания.

     Обратимся поэтому к истории политической экономии.

 

 

                                - 48 -

 

     10 февраля 1996 г.

     "Все люди смертны.  Кай - человек. Следовательно, первым необходи-

мым определением Кая оказывается то, что он смертен. Стоимость опреде-

ляется количеством рабочего времени.  Деньги - стоимость. Следователь-

но, стоимость денег определяется количеством рабочего времени, необхо-

димого для их производства. Абсолютно справедливый силлогизм."

     Если бы  Эвальд мог подумать,  что их "стоимость" - ДЕЙСТВИТЕЛЬНО

определяется расходами МВФ на изготовление этой "печатной продукции"!

 

     4. "ИНДУКЦИЯ" АДАМА СМИТА И "ДЕДУКЦИЯ" ДАВИДА РИКАРДО.

  ТОЧКА ЗРЕНИЯ ЛОККА И ТОЧКА ЗРЕНИЯ СПИНОЗЫ В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ.

 

     Логические моменты и коллизии в  развитии  политической  экономии

остались бы непонятными, если бы мы не установили реальные связи между

нею - и современной ей философией.  Категории,  в  которых  английские

экономисты сознательно мыслили эмпирические факты, так или иначе коре-

нятся в философских системах, имевших в то время распространение.

     Очень характерным фактом, глубоко повлиявшим на развитие экономи-

ческой мысли в Англии, было то, что одним их первых теоретиков полити-

ческой экономии оказался не кто иной,  как классик эмпиризма в филосо-

фии Джон Локк.

     ("Взгляды Локка имеют тем более важное значение,  что он является

классическим выразителем правовых представлений буржуазного общества в

противоположность феодализму;  кроме того,  его философия служила всей

позднейшей английской политической экономии основой для всех ее предс-

тавлений").

     Локк оказался опосредствующим звеном между философией английского

эмпиризма (со  всеми  слабостями  последнего)  - и возникавшей теорией

"богатства". Через Локка политическая экономия и  восприняла  основные

методологические принципы эмпиризма, в частности и в особенности - од-

носторонне-аналитический, односторонне-индуктивный метод, - точку зре-

ния "сведения" сложных явлений к их простым составляющим.

     Однако, как и в естествознании этой эпохи,  реальная познаватель-

ная практика исследования экономических явлений даже  у  самого  Локка

существенно расходилась с той теорией познания, которую мог рекомендо-

вать и рекомендовал последовательный эмпиризм.  Тот способ, которым на

 

                                - 49 -

 

самом деле, вопреки своим односторонним гносеологическим иллюзиям, те-

оретики-экономисты образовывали теоретиеские определения вещей,  вовсе

не покрывался и не объяснялся эмпирически-индуктивной логикой.

     Сознательно применяя "односторонне-аналитический" метод, теорети-

ки на  деле,  не отдавая себе в том ясного отчета,  исходили из целого

ряда теоретических  предпосылок,  которые  по  существу  противоречили

принципам чисто эмпирического подхода к вещам.

     Логика чистого  эмпиризма  неспособна  была  справиться с задачей

разработки теоретического взгляда на  явления  экономической  действи-

тельности уже  потому,  что  реальная  экономическаая действительность

представляла собой сложнейшее переплетение буржуазно-капиталистических

форм собственности с сословно-феодальными.

     Прямое "индуктивное  обобщение" эмирических фактов дало бы в этих

условиях (в лучшем случае) лишь правильное описание результатов  взаи-

модействия  двух  не  только  различных,  но и прямо противоположных и

враждебных друг другу принципов собственности. Во внутреннюю "физиоло-

гию" принципа буржуазной частной собственности эмпирически индуктивный

метод Локка проникнуть не позволил бы.

     Известно, что и сам Локк не просто обобщал то,  что видел,  а ак-

тивно выделял в реальных экономических фактах лишь те формы и моменты,

которые, по его мнению "соответствовали вечной, истинной природе чело-

века".

     Иными словами,  сама задача  абстрактно-аналитического  выделения

"простейших составляющих",  задача аналитического "разложения" эмпири-

ческих фактов,  предполагала и тут вполне определенный всеобщий крите-

рий, согласно  которому  одни  формы экономики выделяются (как "истин-

ные", как "соответствующие природе человека"),  а другие -  абстрактно

удаляются, устраняются как "неистинные"...

     Буржуазно-индивидуалистическое представление о "природе человека"

и служило для всех буржуазных теоретиков таким критерием. Локк же, как

известно, был одним из основоположников и классиков этого  взгляда  на

вещи.

     Но ведь совершенно ясно,  что это всеобщее и исходное основополо-

жение буржуазной науки,  с точки зрения которого мерялись эмпирические

факты, столь же мало могло быть получено путем эмпирической  индукции,

как и понятие атома.

     Буржуазно-капиталистическая собственность в эпоху Локка отнюдь не

была всеобщей и господствующей формой собственности.  Эмпирически-все-

 

                                - 50 -

 

общим фактом она отнюдь не была,  и представление о  "богатстве",  как

исходное представление буржуазной политической экономии,  само по себе

не могло образоваться путем индуктивного обобщения "всех без  исключе-

ния" частных случаев и видов собственности...

     В его образовании реально принимали участие совсем  иные,  нежели

чисто логические, соображения.

     И здесь стихийный общественный "разум" оказался сильнее,  чем ка-

ноны рассудочной логики.

     Иначе говоря, политическая экономия с самого своего рождения ока-

залась поставленной  перед той же самой "логической" проблемой,  перед

которой стоял в своей области Ньютон.

     А именно: для того, чтобы сделать хотя бы единственное "индуктив-

ное обобщение",  экономист должен был обладать каким-то (хотя бы и не-

высказанным) пониманием  всеобщей  "истинной" природы - "субстанции" -

рассматриваемых явлений.

     И, подобно  тому,  как  Ньютон  клал в основу всех своих индукций

представление о том, что только геометричеки определяемые формы фактов

суть единственно объективные их формы,  - экономисты молчаливо предпо-

лагали,  что лишь те формы экономики,  которые соответствуют принципам

буржуазной частной собственности, суть единственно истинные формы.

     Все же остальные формы экономических отношений молчаливо устраня-

лись как плод объективного заблуждения людей,  как формы, не соответс-

твующие подлинной, истинной, естественной и потому объективной природе

человека...

     В состав  теории  вводились  лишь те определения фактов,  которые

прямо и непосредственно вытекали, "выводились" из "вечной и естествен-

ной" природы  "человека",  -  а на самом деле из специфической природы

частного собственника, буржуа.

     Все без  исключения  теоретики  буржуазной политической экономии,

таким образом, должны были исходить, и реально исходили, из вполне оп-

ределенного всеобщего  основоположения,  из  четкого  представления  о

"субстанции", об общей объективной природе частных случаев и форм эко-

номии.

     И это представление о "субстанции", как и в естествознании, здесь

не могло быть получено путем эмпирической индукции.

     Но локковская гносеология молчала как раз в этом решающем  пункте

- в вопросе о путях познания "субстанции",  о путях образования всеоб-

щего исходного основоположения науки. И это основоположение, представ-

 

                                - 51 -

 

ление о "субстанции" богатства, экономистам (в том числе и самому Лок-

ку) приходилось вырабатывать чисто стихийно,  без ясного представления

о путях его получения.

     Но так или иначе,  английская политическая  экономии  практически

все-таки разрешила эту трудность, открыв (уже в лице В.Петти) эту все-

общую субстанцию экономических явлений,  субстанцию "богатства" в тру-

де, производящем товары, в труде, который совершается с целью отчужде-

ния его продукта на "свободном" рынке.

     Поскольку экономисты  реально исходили из этого,  более или менее

ясно осознаваемого представления о всеобщей субстанции богатства, пос-

тольку их обобщения имели теоретический характер,  поскольку эти обоб-

щения и отличались от чисто эмпирических обобщений любого купца,  рос-

товщика или рыночного торговца.

     Но это и означало,  что теоретический подход к вещам совпадал во-

обще  со стремлением понять различые частные формы "богатства" как мо-

дификации одной и той же всеобщей субстанции.

     Тот же  Локк,  поскольку  он  в  области общеэкономических фактов

действовал как теоретик,  - реально поступал как рационалист, "выводя"

отдельные "модусы" богатства из их всеобщей субстанции.

     Однако тот факт,  что классическая политическая экономия в  своих

сознательных  методологических убеждениях примыкала к философии Локка,

сказался сразу же и притом в очень показательной форме.  Это привело к

тому, что собственно теоретическое исследование фактов постоянно пере-

путывается с простым некритическим воспроизведением эмпирии, с простым

словесным выражением явлений.

     Ярче всего это видно в трудах Адама Смита. Первый из экономистов,

четко выразивший  понятие  труда как всеобщей субстанции всех экономи-

ческих явлений,  он развернул теорию, в которой собственно теоретичес-

кое  рассмотрение  фактов все время переплетается с крайне не теорети-

ческим описанием эмпирии,  с точки зрения человека, насильно втянутого

в водоворот процесса производства и накопления стиомости.

     "С одной стороны, он исследует внутреннюю связь экономических ка-

тегорий или скрытое строение буржуазной экономической системы.  С дру-

гой стороны, он ставит рядом связь, как она дана видимым образом в яв-

лениях конкуренции и как она, следовательно, представляется не сведую-

щему в науке наблюдателю,  совершенно так же,  как и человеку, практи-

чески участвующему и заинтересованному в процессе  буржуазного  произ-

водства.

     Эти оба способа понимания,  из которых один проникает во внутрен-

 

                                - 52 -

 

нюю  связь,  так  сказать,  в физиологию буржуазной системы,  а другой

только описывает, каталогизирует, и подводит под схематизирующие опре-

деления  понятий  то,  что  внешним образом обнаруживается в жизненном

процессе,  и притом так,  как оно обнаруживается и проявляется,  - эти

оба  способа  исследования идут не только непринужденно друг с другом,

но и переплетаются и постоянно противоречат друг другу..." (Маркс)

     Сам Смит,  разумеется,  не  замечает не только противоречия между

тем и другим способом отражения действительности в абстракциях,  но  и

разницы между тем и другим абсолютно не видит.  И здесь очень нетрудно

узнать в нем человека,  который представляет себе процесс  познания  в

понятиях чисто по-локковски.

     Ведь локовская логика и гносеология как раз и  игнорирует  всякое

различие между  теоретической абстракцией (понятием) и простой эмпири-

ческой абстракцией,  простым выражением в речи,  в терминологии  чувс-

твенно-констатируемых сходств и различий...

     Адам Смит,  как и его учитель в области философии Локк,  не видит

никакой разницы  между стихийно сложившимся ("ходячим") абстрактно об-

щим представлением,  поскольку оно зафиксировано в слове, в термине, -

и выражением  предмета в понятии,  в форме которого отражаются как раз

"скрытое строение" предмета.

     И то и другое в его глазах сливаются: и то и другое выражает "об-

щее" в эмпирических фактах с помощью абстрактного  термина...  Номина-

листическая позиция  Локка была для него - как типичного представителя

и классика этого периода в развитии политической экономии - самой  ес-

тественной и подходящей.

     Решающий шаг вперед по сравнению с А.Смитом сделал, как известно,

Давид Рикардо.

     Философски-исторический смысл совершенного им поворота заключался

прежде всего в том,  что он впервые сознательно и последовательно раз-

личил задачу собственно теоретического рассмотрения эмпирии, задачу ее

выражения в понятии,  - от простого описывания и каталогизирования яв-

лений в том виде, в каком они непосредственно даны созерцанию и предс-

тавлению.

     Рикардо прекрасно понимает, что наука (мышление в понятиях) имеет

дело с теми же самыми эмпирическими фактами,  что и простое созерцание

и представление.  Но в науке эти факты должны рассматриваться с  более

высокой  точки  зрения - с точки зрения их внутрнней связи.  У А.Смита

эта точка зрения не выдерживается строго и последовательно. Рикардо же

 

                                - 53 -

 

требует  неукоснительного  ее проведения.  Точка зрения понятия должна

выдерживаться и в процессе самого "описания" фактов.  Простое описание

фактов, произведенное  с нестрого продуманной теоретической точки зре-

ния, вовсе не свободно от какой-либо вообще "точки зрения". Это просто

их описание с неверной, чисто случайно принятой или навязанной обстоя-

тельствами точки зрения.

     Нетрудно заметить,  что  в  данном отношении критика теории Смита

Давидом Рикардо очень напоминает характер той критики,  которой карте-

зианцы подвергали школу Ньютона.

     Его взгляд на природу научного исследования гораздо болше напоми-

нает точку  зрения  Спинозы,  нежели точку зрения эмпирика Локка:  это

последовательно выдерживаемая точка зрения  "субстанции".  Каждое  от-

дельное экономическое образование,  каждая отдельная форма "богатства"

должна быть не просто описана,  но понята в качестве модификации одной

и той же всеобщей субстанции.

     И в данном отношении Рикардо и Спиноза  на  сто  процентов  правы

против Смита и Локка.

     Маркс с классической ясностью и категоричностью расценил роль Ри-

кардо в развитии политической экономии:

     "...Выступает Рикардо и  кричит  науке:  стой!  Основа,  исходный

пункт физиологии  буржуазной системы - понимание ее внутренней органи-

ческой связи и жизненного процесса есть определение стоимости  рабочим

временем. Отсюда исходит Рикардо и требует от науки, чтобы она остави-

ла свою прежнюю рутину и дала себе отчет в том,  насколько  остальные,

развитые, выясненные ею категории - отражения производства и обращения

- соответствуют или противоречат этой основе,  этому исходному пункту;

насколько вообще наука,  только отражающая, воспроизводящая формы про-

явления процесса,  точно так же, как и сами явления, соответствуют ос-

нове,  на которой покоится внутренняя связь, действительная физиология

буржуазного общества или которая составляет исходный пункт; как вообще

обстоит  дело  с  этим  противоречием между кажущимся и действительным

движением системы.  В этом-то и заключается историческое значение  Ри-

кардо для науки..." ("Теории прибавочной стоимости")

     Иными словами,  точка зрения Рикардо заключается уже не в "сведе-

нии" сложных  явлений к ряду их "простых" составляющих,  а в выведении

всех сложных явлениий из одной-единственной простой субстанции.

     Но это  сразу  же ставит Рикардо перед необходимостью сознательно

отказаться от того метода образования теоретических абстракций,  кото-

 

                                - 54 -

 

рый рекомендовала науке локковская логика.

     "Эмпирическая индукция" никак не соответствовала  вставшей  перед

Рикардо задаче. Перед ним стояла задача выведениия теоретических опре-

делений из одного строго продуманного принципа - из трудового  понима-

ния природы стоимости.

     И если Адам Смит,  покольку он  в  действительности  давал  нечто

большее, нежели  простое  выражение эмпирии и "общего" в этой эмпирии,

нежели простое описание фактов,  - бессознательно и стихийно на каждом

шагу вставал  в противоречие со своими собственными философскими уста-

новками, усвоенными от Локкка,  и делал не совсем то, и даже совсем не

то, что  думал,  то Рикардо вполне сознательно встает на путь теорети-

ческой "дедукции категорий".

     Строго дедуктивный  характер его мышления давно вошел в поговорку

в политической экономии.  Но лишь Марксу удалось  правильно  расценить

смысл этой "дедукции",  показать его как естественное логическое выра-

жение решающего достоинства теоретического подхода Рикардо к  вещам  -

его стремления понять все без исключения формы буржуазного "богатства"

как более или менее сложные и отдаленные продукты труда, производящего

товары, труда,  производящего стоимость,  а все категории политической

экономии - как модификации стоимости.

     От Смита  его  отличает отчетливо и серьезно осознанная необходи-

мость рассматривать эмпирические факты последовательно и  неуклонно  с

одной и той же, раз выясненной и строго зафиксированной в исходном по-

нятии точки зрения на факты - с точки зрения трудовой теории стоимости.

     У Адама Смита эта точка зрения тоже присутствует, - и именно поэ-

тому  он теоретик.  Но она не является у него ЕДИНСТВЕННОЙ точкой зре-

ния,  и в этом пункте Рикардо решительно возражает Смиту. У Смита тео-

ретическое  рассмотрение фактов (то есть их анализ с точки зрения тру-

довой теории стоимости) то и дело уступает место  чисто  эмпирическому

их описанию. Но "чисто эмпирическое" описание вовсе не свободно от ка-

кой-либо "точки зрения" вообще. Разница между теоретическим рассмотре-

нием фактов и их простым эмпирическим описанием заключается вовсе не в

том,  что первое руководится определенной точкой зрения,  а  второе  -

нет,  не  в  том,  что первое исходит из определенного представления о

всеобщей природе явлений,  а второе якобы  есть  чисто  "непредвзятое"

рассмотрение.

     "Непредвзятое", "чисто эмпирическое" описание фактов на самом де-

ле всегда заключается в том, что эти факты рассматриваются эклектичес-

 

                                - 55 -

 

ки - то с одной, то с противоположной точки зрения, но в каждом случае

- с непродуманной, случайной.

     Рикардо стихийно,  исходя  из  логики рассмотрения,  нащупал этот

верный взгляд на природу теоретического рассмотрения фактов.  Отсюда и

вытекает его  стремление  к строго дедуктивному рассмотрению явлений и

категорий.

     В таком понимании "дедукции", как нетрудно понять, нет еще ничего

метафизического, ни идеалистического, ни буржуазного, ни формально-ло-

гического.

     В данном понимании "дедукция" равнозначна пропросту отрицанию эк-

лектики в отношении к фактам.  Это значит, что раз установленное пони-

мание всеобщей природы,  "субстанции" всех особенных и единичных явле-

ний  должно оставаться одним и тем же на всем протяжении исследования,

и давать руководящую нить для понимания любого особенного и единичного

явления.

     Иными словами,  "дедукция" в данном понимании (но только в данном

понимании!)  является  вообще простым синонимом действительно теорети-

ческого отношения к эмпирическим фактам.

     Известно, что  именно отказ от попыток развить всю систему эконо-

мических категорий из одного раз взятого принципа (из трудовой  теории

стоимости) явился  первым  формальным признаком "разложения" школы Ри-

кардо в политической экономии.  Представители т.н.  "вульгарной эконо-

мии",  а  в еще большей степени - той "ученовенигретной и бессистемной

компиляции",  которую Маркс заклеймил презрительным названием "профес-

сорной формы разложения теории",  восстают прежде всего как раз против

"дедуктивной" манеры исследования учителя.

     Для них  неприемлемо как раз то,  что составляет решающее преиму-

щество Рикардо как теоретика, - его стремление понять каждую особенную

категорию  как  превращенную форму стоимости,  как сложную модификацию

труда, создающего товар.

     Принцип "вульгарной" и "профессорной" формы теоретизирования зак-

лючается в следующем: не удается вынести понимание реальных явлений из

одной, общей  им всем основы (в данном случае из трудовой теории стои-

мости) не упираясь тотчас же в противоречие - значит вообще  не  нужно

пытаться это  делать.  Значит надо ввести еще один принцип объяснения,

еще одну "точку зрения".  Не помогает?  - Значит надо  ввести  второй,

третий. Надо-де учитывать и то,  и это, и пятое, и десятое. "Дело не в

противоречиях, а в полноте..."

 

                                - 56 -

 

     Не объясняется  реальная рыночная стоимость ("цена") капиталисти-

чески произведенного товара величиной затраченного на его производство

количества необходимого рабочего времени?  - Ну,  что ж.  Не будем уп-

рямствовать в односторонности.  Почему  не  допустить,  что  стоимость

проистекает не из одного-единственного всеобщего источника,  как пола-

гал Рикардо,  а из многих различных источников.  "Труд"? - Да, и труд.

Но не только труд.  Нельзя недоучитывать и роли капитала,  и роли  ес-

тественного плодородия почвы; надо принять во внимание и капризы моды,

и случайности спроса, и влияние времен года (валенки стоят зимой доро-

же, чем летом), и многое, многое другое... Вплоть до влияния на рыноч-

ную коньюнктуру периодических изменений количества пятен на солнце...

     (Последнее представляет собой отнюдь не полемическую выдумку  ав-

тора работы,  а вполне реальное "открытие" современной буржуазной эко-

номической науки).

     Маркс ни  одну  другую  манеру  теоретизирования не высмеивал так

презрительно ,  как манеру "вульгарной и профессорной"  псевдотерапии.

Эта  "плюралистическая"  манера  объяснять  сложное явление множеством

факторов и принципов, никак внутренне между собой не связанных, предс-

тавляет собой, по меткому выражению Маркса, "настоящую могилу для нау-

ки".

     Теории, науки, мышления в понятиях здесь уже нет. Есть лишь пере-

вод на доктринерский язык, на язык экономической терминологии, ходячих

поверхностных общих представлений и систематизация этих представлений.

     С этим органически связано и то обстоятельство, что подобные "те-

оретики" (а они водились и водятся не только в буржуазной политической

экономии) примыкают в философии к позитивизму,  а единственной  "логи-

кой" считают традиционную "формальную" логику, - и это как раз потому,

что она самой своей постановкой вопроса о мышлении в понятиях намерен-

но стирает  всякую границу между теоретическим мышлением и простым пе-

ресказыванием,  описыванием эмпирических фактов, данных в созерцании и

представлении.

     Более же высокую логику, логику, совпадающую с диалектикой, такие

"теоретики"  считают обременительным спекулятивным мудрствованием,  не

имеющим ничего общего с "реальной жизнью", с "фактами", с "настоящей",

"положительной наукой" и т.д.

     А все дело заключается,  как это показал Маркс,  всего-навсего  в

том, что  представители  "разложения рикардианской школы" отказываются

на деле от действительно теоретического подхода к эмпирическим фактам.

 

                                - 57 -

 

     Отвергая "дедукцию"  Давида  Рикардо и ратуя за возврат к "индук-

тивному" изучению фактов, они просто-напросто ратуют за эклектику про-

тив теории. Для них неприемлемо его стремление понять все без исключе-

ния категории с последовательно выдержанной точкой зрения трудовой те-

ории стоимости,  -  ибо,  как они могли убедиться,  эта точка зрения в

тенденции своей неизбежно приводит к пониманию системы буржуазной эко-

номики как системы неразрешимых антагонизмов и противоречий.  Движущим

мотивом этого отношения к Рикардо и к его "дедуктивному методу"  явля-

ется здесь просто апологетическое отношение к действительности.

     Итак, мы показали,  что Рикардо приходит к необходимости  избрать

"дедуктивный" способ рассмотрения эмпирических фактов вовсе не из сво-

ей приверженности к рационализму.  Такой метод развития  теоретических

определений он  принимает только потому,  что он единственно соответс-

твует его стремлению понять систему буржуазной экономики не как  сово-

купность более  или  менее  случайных отношений людей и вещей,  но как

единую связную во всех своих проявлениях систему,  Любую частную, осо-

бенную форму отношений производства и распределения "богатства" Рикар-

до хочет "вывести" из трудовой теории стоимости, из теории, выражающей

всеобщую субстанцию, "реальную сущность" всех экономических явлений.

     Это стремление Давида Рикардо составляет его абсолютное достоинс-

тво как теоретика. Отказ от этого стремления равнозначен вообще отказу

от теоретического отношения к эмпирическим фактам.  Уже  здесь,  таким

образом, прорисовывается то обстоятельство, что способ мышления, исхо-

дящий из абстрактного, всеобщего теоретического выражения действитель-

ности,  как из строго выверенного основоположения, способен обеспечить

теоретическое отношение к  эмпирическим  фактам.  В  противном  случае

мысль соскальзывает на рельсы эклектического эмпиризма.

     "Эмпирический" момент в исследовании Рикардо отнюдь не отвергает.

Напротив, он понимает, что подлинное понимание эмпирически данных фак-

тов,  подлинный (а не эклектический) эмпиризм может  быть  осуществлен

только в том случае, если эмпирические факты рассматриваются не с про-

извольно выбранной "точки зрения",  а с точки зрения,  которая сама по

себе теоретически обоснована как единственно верная и объективная.

     При этом Рикардо понимает достаточно ясно, что сама исходная точ-

ка зрения  (трудовая  теория  стоимости)  не  может быть принципиально

обоснована "индуктивным" путем. Определение стоимости как исходной ка-

тегории реально получается им вовсе не путем абстрагирования того абс-

трактно общего,  что товар имеет с деньгами, с заработной платой, рен-

 

                                - 58 -

 

той, с капиталом и т.д.,  а путем анализа (хотя и недостаточного) пря-

мого безденежного обмена одного товара на другой товар,  то есть одной

единственной,  и  притом  вполне особенной,  а именно простейшей формы

стоимости.

     В этом смысле он сознательно примыкает к своим предшественникам -

Адаму Смиту и к В.Петти, последовательно развивая "рациональное зерно"

их подхода к вещам.

     Иными словами, он добывает исходное основоположение науки из фак-

тов (в этом смысле "индуктивно"). Однако эта его "индукция" существен-

но отличается от той "индукции",  которую  ему  могла  порекомендовать

локковская гносеология.

     Согласно последней всеобщее определение вещей,  выражение их все-

общей "субстанции" он должен был бы вырабатывать  на  пути  отвлечения

того "общего",  что товар имеет с деньгами,  капиталом,  с прибылью, с

рентой и всеми прочими особенными формами и  видами  "стоимости".  Он,

однако, поступает совсем наоборот. Он рассматривает товар и только то-

вар, и выясняет путем его анализа, что стоимость товара есть выражение

рабочего  времени,  затраченного на его производство.  Это определение

стоимости он совершенно справедливо и считает  всеобщим  теоретическим

выражением всех остальных "особенных" видов стоимости,  хотя он их еще

и не рассматривал.  Все остальные виды и формы стоимости он хочет  по-

нять как модификации этого всеобщего определения - "дедуктивно".

     Иными словами,  он стихийно,  подчиняясь логике вещей, приходит к

тому отправному пункту теории, который Марксом был впоследствии принят

уже вполне сознательно.

     Но тот факт,  что Рикардо приходит к такой точке зрения на  дейс-

твительность, и на спообы ее воспроизведения в понятии чисто стихийно,

не отдавая себе ясного отчета в той диалектике "всеобщего,  особенного

и отдельного",  с которой он н самом деле столкнулся,  не остается без

последствий.

     Те сознательно-философские представления,  которыми он располагал

об отношении "дедукции" к "индукции",  "всеобщего" -  к  "особенному",

"сущности" - к "явлению" и т.д.  и т.п., конечно не остаются в стороне

от реального процесса познания,  который им осуществляется. Они влияют

на ход его исследования весьма и весьма существенно,  и в определенных

пунктах прямо предопределяют неудачу его поисков.

     То, что  он  делает  реально,  - это вовсе не "дедукция" в том ее

смысле, в каком ее только и понимала метафизическая логика его  эпохи,

 

                                - 59 -

 

- это вовсе не "спекулятивное выведение" понятия из понятия. В его ру-

ках это прежде всего способ, метод теоретического выражения эмпиричес-

ких фактов,  эмпирических явлений во внутреннем единстве. Как таковой,

этот способ включает в себя "эмпирическую индукцию". Но то обстоятель-

ство,  что это совпадение "дедукции" и "индукции" осуществляется в его

методе чисто стихийно,  не остается для него безнаказанным. В тех слу-

чаях,  когда ему приходится отдавать себе отчет о том методе,  которым

он исследует факты, он вынужден прибегать к современному ему пониманию

"дедукции",  "индукции", вопроса об отношении "всеобщего" - к "особен-

ному",  закона - к формам его проявления и т.д. и т.п. И это метафизи-

ческое понимание категорий логики и путей воспроизведения реальности в

мышлении сразу же дезориентирует его как теоретика.

     Проанализируем ход его мысли,  чтобы это показать. Его метод зак-

лючается в следующем.  Он исходит из определения стоимости количеством

овеществленного в товаре рабочего времени,  как из всеобщего основопо-

ложения системы категорий, которую он старается развить, а затем прямо

и непосредственно  пытается  приложить  это всеобщее основоположение к

каждой из особенных категорий с целью проверить,  согласуется ли она с

этим всеобщим основоположением или нет.

     Иными словами,  он поступает в точности так же,  как поступают  в

формально-рассудочной логике  по  модусу "Barbara",  согласно которому

любое "особенное" ("видовое") определение должно непосредственно  под-

водиться под "всеобщее".

     Он везде стремится показать непосредственное совпадение  экономи-

ческих категорий с законом стоимости.

     Он, совершенно в духе современной ему метафизической логики и фи-

лософии, предполагает, что всеобщее определение, положенное им в осно-

вание "дедукции", есть непосредственно "родовое понятие", то есть абс-

трактно-общее понятие,  заключающее в себе "признаки", непосредственно

общие для всех обнимаемых им явлений и ничего более.

     Отношение понятия  стоимости к понятию денег,  к понятию прибыли,

ренты, заработной платы и т.д.  ему кажется  "род-видовым"  отношением

между  понятиями.  Согласно этому же представлению,  основывающемся на

чисто метафизическом понимании отношения "всеобщего" - к  "особенному"

и "единичному",  в определение понятия стоимость должны входить только

такие "признаки",  которые одинаково общи и деньгам, и прибыли, и рен-

те, и каждой из остальных категорий.

     В духе того же представления он понимает,  что любая  "особенная"

 

                                - 60 -

 

категория не исчерпывается признаками, выраженными в определении "все-

общего понятия", что каждая "особенная" категория обладает, кроме этих

"общих" определений, еще и дополнительными, "видовыми признаками", ко-

торые выражают как раз специфику ("особенность") каждой частной  кате-

гории - "дифференцию специфику" (ПК. "Видовое отличие").

     Следовательно, подвести любую категорию под всеобщий принцип, под

определение всеобщего  понятия  (в  данном случае стоимости) - это еще

лишь полдела. Эта операция позволяет рассмотреть в особенной категории

лишь те определения, которые уже выражены в виде определений всеобщего

понятия. Но далее следует выяснить,  какие определения имеются  в  ней

еще и сверх того,  то есть как раз те определения, которые выражают не

"общее", не "тождественное", а как раз наоборот - "различное"...

     В применении  к  категориям  политической экономии это логическое

представление выглядит так.

     Деньги (например),  как и все другие категории, есть особая форма

стоимости. Следовательно,  они (то есть реальные деньги)  подчинены  в

своем движении прежде всего закону стоимости. Следовательно, к деньгам

непосредственно приложима трудовая теория стоимости,  - иначе говоря в

теоретические определения денег должны прежде всего войти определения,

заключенные в понятии стоимость.  Таким образом, оказывается "выведен-

ным" первое определение денег.

     Все люди смертны.  Кай - человек. Следовательно, первым необходи-

мым определением Кая оказывается то, что он смертен. Стоимость опреде-

ляется количеством рабочего времени.  Деньги - стоимость. Следователь-

но, стоимость денег определяется количеством рабочего времени, необхо-

димого для их производства. Абсолютно справедливый силлогизм.

     Но ведь совершенно ясно, что конкретная природа денег этим не ис-

черпывается. Далее, естественно, встает задача понять, что такое день-

ги именно как деньги,  что такое деньги сверх того, что они - такая же

стоимость, как и все прочее, почему они деньги, а не просто стоимость.

     В этом пункте исследования природы денег,  в этом пункте процесса

образования необходимых теоретических определений  денег  как  особого

экономического явления,  всякая  "дедукция",  само  собой  разумеется,

прекращается.

     "Дедукция" позволила  увидеть  в  деньгах только те теоретические

определения их природы,  которые уже до этого  заключались  в  понятии

"стоимость". Иными словами, она позволило выделить в деньгах бесспорно

необходимо принадлежащее их сущности определение.

 

                                - 61 -

 

     Но ведь  этим  в  конце концов добыто лишь то,  что уже известно,

лишь то, что уже заранее выражено в определениях стоимости, в "большой

посылке дедукции", в исходном основоположении.

     А как быть дальше? Как вычитать в реальных экономических явлениях

денежного обращения такие теоретические определения,  которые выражали

бы свойства денег столь же необходимые,  как и те,  которые "выведены"

из понятия стоимости?  Как прочитать в реальных деньгах такие характе-

ристики, которые принадлежат им с той же необходимостью,  как и всеоб-

щие стоимостные определения,  но одновременно составляют отличие денег

от всех прочих форм существования стоимости?

     В этом пункте "дедукция" становится невозможной.  Приходится при-

бегать к "индукции",  имеющей своей целью выделение таких определений,

которые  одинаково общи всем без исключения случаям движения денег,  -

"специфические общие признаки" денег...

     Рикардо так и вынужден поступать.  Он черпает дальнейшие теорети-

ческие определения денежной формы путем непосредственной "эмпирической

индукции" -  путем  выделения того абстрактно общего,  что имеют между

собой все без исключения явления денежного  обращения.  Он  непосредс-

твенно "обобщает" явления денежного рынка, внутри которого одновремен-

но обращаются совершенно различные формы денег и металлические монеты,

и золотые слитки, и бумажные деньги и т.д. Он ищет то "общее", что ме-

таллические деньги имеют с бумажными кредитными билетами, с золотыми и

серебрянными  слитками,  с банковскими обязательствами,  с векселями и

т.п. И в этом заключается роковая слабость его теории денег.

     Он на  этом  пути  абстрактно смешивает теоретические определения

денег как денег с теми свойствами денег,  которыми они на деле обязаны

капиталу,  совершающему в них свое специфическое движение,  не имеющее

ничего общего с явлениями денежного обращения как такового. В итоге за

законы  движения  денег он прямо принимает законы движения банковского

капитала, и обратно - сводит законы  банковского  капитала  к  законам

простого  металлического обращения.  А деньги как таковые - как особое

экономическое явление - теоретически так и остаются непонятыми, вернее

- понятыми неверно.

     Но Рикардо сам чувствует неудовлетворительность такого метода. Он

понимает, что  чисто эмпирическая "индукция",  к которой он вынужден в

данном пункте прибегать, по самой ее природе не дает и не может давать

необходимого вывода о природе денег. И это понимание у него проистека-

ет не из чисто "логических" соображений.  Дело в том, что он постоянно

 

                                - 62 -

 

полемизирует с руководителями банков,  с финансистами, которые, по его

мнению поступают с деньгами не сообразно с их стоимостной природой,  а

вопреки ей. В этом он видит причину всех неприятных коллизий и наруше-

ний в сфере денежного обращения.  И именно это побуждает его  выяснить

"истинную" сущность и природу денег,  а вовсе не философски-логический

интерес.

     Но ведь эмпирически данная картина денежного обращения непосредс-

твенно являет взору не "истинную природу" денег,  а как раз обратное -

"не соответствующее" природе денег обращение с ними,  результаты "неп-

равильных" действий банков с деньгами.

     Так что  эмпирическая "индукция",  как прекрасно понимает сам Ри-

кардо, в лучшем случае даст обобщенное выражение "неистинного", не со-

ответствующего природе  денег  движения  и никогда не даст обобщенного

выражения такого движения денег,  которое соответствует закону их  су-

ществования...

     Иными словами, он хочет найти теоретическое выражение тому движе-

нию денег,  золота, монет, бумаг и т.д., которое непосредственно отве-

чает требованиям всеобщего закона стоимости и не зависит (как то  про-

исходит в экономической реальности) от произвола,  своекорыстия и кап-

ризов руководителей банков.  "Истинную" природу денег он  ищет  с  той

целью,  чтобы практик-финансист мог им руководствоваться и поступал бы

не так,  как он поступает до сих пор,  а иначе - не вопреки, а в соот-

ветствии с требованиями, вытекающими из "природы денег".

     Эту задачу он и старается решить с помощью "дедуктивного" выведе-

ния теоретических определений денег из закона стоимости,  которое одно

и может показать необходимые,  в самой природе денег заключенные,  ха-

рактеристики.

     Но "дедуцировать" специфические отличительные черты денег как та-

ковых, не  содержащихся  в теоретических определениях всеобщего закона

стоимости, а составляющие особенность денег как особого вида  стоимос-

ти, ему уже не удается.

     Специфические черты денег никакими ухищрениями уже не  "выведешь"

из определений стоимости.  Их волей-неволей приходится получать уже не

"выведением" из всеобщего принципа теории,  а чисто эмпирической  "ин-

дукцией", отвлечением  абстрактно  общего  от всех без исключения форм

денежного обращения,  включая и металлические и бумажные деньги, и го-

сударственные и банковские билеты, и все прочее.

     Понимание денег именно поэтому так и осталось одним из самых сла-

 

                                - 63 -

 

бых разделов теории рикардианской школы.

     "Дедукция" его поэтому в действительности остается прежней, чисто

формальной "дедукцией", которая позволяет вычленить в явлении лишь то,

что уже заключалось в определениях  всеобщего  понятия,  а  "индукция"

по-прежнему остается чисто эмпирической, чисто формальной, а не теоре-

тической, то есть не позволяет отвлечь от явления лишь те черты, кото-

рые принадлежат ему необходимо,  лишь те черты, которые связаны с при-

родой явления атрибутивно,  а не появились в нем в силу влияния  внеш-

них, не связанных с его природой, обстоятельств...

     Но если деньги ему просто не удается в силу этого понять,  то еще

хуже формальный характер дедукции сказывается при попытке подвести под

закон стоимости такое явление,  как  прибыль,  как  прибавочную  стои-

мость...

     Подводя прибыль под всеобщую категорию стоимости,  Рикардо упира-

ется в тот парадоксальный факт,  что прибыль, с одной стороны, удается

подвести под категорию стоимости  (удается,  следовательно,  "вывести"

теоретические определения  прибыли как особого вида стоимости,  подчи-

ненного всеобщему закону стоимости),  но с другой стороны он убеждает-

ся, что  сверх  выявленных  таким  образом теоретических определений в

"прибыли" остается еще  нечто,  составляющее  "специфическое  отличие"

прибыли, и  это нечто,  при попытке выразить его через ту же категорию

стоимости, вдруг оказывается взаимоисключающе противоречащим всеобщему

закону.

     Получается нечто аналогичное тому,  как если бы мы,  подводя  под

положение "все люди смертны" некоторого Кая, убедились, что он с одной

стороны, подводится под него, но, с другой стороны, его индивидуальная

особенность заключается как раз в том и только в том, что этот Кай ...

бессметрен.

     Именно в такое нелепое положение попал Рикардо, когда он попытал-

ся вывести теоретические определения прибыли,  исходя из закона  стои-

мости,  когда  он попытался непосредственно подвести прибыль под закон

стоимости.

     Сам Рикардо, правда, этого "противоречия" не заметил, хотя сам же

его и выявил.  Но это сразу же заметили враги трудовой теории стоимос-

ти, в частности небезызвестный Мальтус.

     Известно, сколько стараний затратили сторонники  и  последователи

Давида Рикардо, чтобы доказать недоказуемое - чтобы доказать, что это-

го "противоречия" на самом деле в системе Рикардо нет,  а если и есть,

 

                                - 64 -

 

то получается только вследствие нечеткости выражений учителя,  вследс-

твие неотработанности его терминологии и т.д., а поэтому может и долж-

но  быть устранено чисто формальными средствами - путем изменения наз-

ваний, уточнения определений, выражений и т.д. и т.п.

     Но как раз эти понятия и положили начало процессу разложения шко-

лы Рикардо - процессу фактического отказа от принципов трудовой теории

стоимости,  при  формальном согласии с ними.  Ведь именно потому,  что

"логическое" противоречие между всеобщим законом стоимости  и  законом

средней  нормы прибыли,  это вполне РЕАЛЬНОЕ ПРОТИВОРЕЧИЕ,  выявленное

теорией Рикардо,  все попытки представить его как несуществующее,  как

продукт нечеткости выражений и неточности определений, и не могли при-

вести ни к чему иному,  кроме фактического отказа от  самого  существа

теории, от основного ее рационального зерна.

     Первым и основным признаком "разложения" теории Рикардо и являет-

ся фактический  отказ  от стремления развить всю систему экономических

категорий из одного-единственного всеобщего принципа,  из  определения

стоимости количеством рабочего времени, из представления о труде, соз-

дающем товары,  как о реальной "субстанции" и источнике всех остальных

форм "богатства".

     Одновременно развитие теории после Рикардо прямо и непосредствен-

но приводило  к необходимости уяснить диалектику в отношении "всеобще-

го" закона - к развитым формам его осуществления, к "особенному". Тео-

рия  Рикардо в ее развитии прямо привела к проблеме противоречия в са-

мой сущности определения предмета теоретического исследования.  Ни сам

Рикардо,  ни один из его правоверных последователей, как известно, так

и не смог справиться с трудностями,  в  которых  обнаруживалась  перед

мышлением реальная диалектика действительности. Мышление оставалось по

существу метафизическим и, естественно, не могло выразить диалектику в

понятии,  не отказываясь от своих фундаментальных логических представ-

лений,  в том числе и от метафизического понимания проблемы  отношения

абстрактного к конкретному, всеобщего - к особенному и единичному.

     Неумение и нежелание сознательно выразить в понятии противоречие,

диалектику вещей, обнаруживалось для мышления в виде "нелепых", "логи-

ческих" противоречий внутри теории.  Метафизика же вообще знает только

один способ  разрешения  "логических"  противоречий:  их устранение из

мышления, истолкование противоречий как продукта нечеткости выражений,

определений и т.п. - как чисто субъективного "зла"...

     Несмотря на стихийно правильные способы подхода к фактам и к про-

 

                                - 65 -

 

цессу их теоретического выражения, Рикардо сознательно остается всеце-

ло на позициях метафизического метода мышления.

     "Дедукция" у него по-прежнему остается лишь таким способом разви-

тия понятий,  который позволяет в особенном явлении  усмотреть  только

то, что уже заключалось в "большой посылке", в исходном всеобщем поня-

тии и его определениях,  а индукция тем  самым  сохраняет  односторон-

не-эмпирический характер. Она не дает ему возможности абстрактно выде-

лить именно те черты явлений, которые им принадлежат с необходимостью,

а  не  привнесены в них влиянием внешних обстоятельств,  которые могут

быть и совсем иными.  Такая односторонне-эмпирическая индукция не дает

ему возможности образовать теоретическую абстракцию,  выражающую явле-

ние в его "чистом виде", в его имманентном содержании.

     "Дедукция" и "индукция",  "анализ" и "синтез", всеобщее понятие и

понятие, выражающее особенность явления, - все эти вещи в руках Рикар-

до остаются  по-прежнему метафизическими противоположностями,  которые

ему никак не удается связать друг с другом.

     Задача дедукции  постоянно встает у него в полнейшее противоречие

с задачей индуктивного обобщения фактов,  аналитические абстракции  он

никак не может свести в систему,  то есть "синтезировать", не упираясь

тотчас же в "логическое противоречие",  всеобщее  понятие  (стоимость)

оказывается в  его системе в отношении взаимоисключающего противоречия

с особенным понятием (прибыль) и т.д. и т.п. Все эти внутренние трещи-

ны и приводят в итоге, под ударами врагов, к полному распаду, к разло-

жению трудовой теории стоимости,  к бессистемной  компиляции,  которая

может кичиться  лишь своей эмпирической полнотой при полнейшем отсутс-

тивии теоретического понимания действительной конкретности.

     Современная Давиду Рикардо философия и логика не давали и не мог-

ли дать ему никаких правильных указаний насчет  выхода  из  всех  этих

трудностей.

     Здесь требовалась сознательная диалектика, сочетающаяся с револю-

ционно-критическим отношением  к действительности,  - способ мышления,

не боящийся противоречия в определении вещей и чуждый к  апологетичес-

кому отношению к существующему.  Короче говоря, все проблемы скрещива-

лись в одной - в необходимости понять систему  товарно-капиталистичес-

кого производства как конкретно-историческую систему, как систему воз-

никшую, развившуюся и продолжающую развиваться навстречу своей гибели.

 

                 5. "ДЕДУКЦИЯ" И ПРОБЛЕМА ИСТОРИЗМА.

 

                                - 66 -

 

     Понимая предмет исследования - товарно-капиталистическую экономи-

ку -  как единое связное во всех своих проявлениях целое,  как систему

взаимообуславливающих отношений производства и распределения,  Рикардо

не понимал эту систему как исторически возникшую, как исторически раз-

вившуюся и продолжающую развиваться органическую совокупность  отноше-

ний людей и вещей в процессе производства.

     Этим в конце концов и объясняются все "логические" коллизии внут-

ри системы Рикардо и его школы.

     Все достоинства способа исследования Рикардо органически  связаны

с точкой зрения "субстанции", - то есть с пониманием предмета как еди-

ного связного во всех своих проявлениях целого.  И,  наоборот, все не-

достатки  и пороки его способа развертывания теории уходят своими кор-

нями в полное непонимание этого "целого" как исторически ставшего  це-

лого.

     Товарно-капиталистическая форма  производства  представляется ему

"естественной",  вечной формой всякого производства вообще.  С этим  и

связан неисторический  (и даже более того,  антиисторический) характер

его абстракций,  а потому полнейшее отстутстие историзма в  методе  их

получения.

     Но "дедукция категорий", если она сочетается с неисторическим по-

ниманием предмета,  который с ее помощью воспроизводится в понятии,  с

неизбежностью приобретает чисто формальный характер.

     Нетрудно заметить, что "дедукция" по самой ее форме соответствует

представлению о развитии,  о движении от  "простого,  нерасчлененного,

общего" - к сложному, к расчлененному, к частному и особенному.

     Но если предметная реальность, которая воспроизводится в понятиях

"дедуктивным способом",  сама по себе понимается как реальность нераз-

вивающаяся, как  вечная и естественная система взаимодействующих явле-

ний, то, естественно "дедукция" начинает представляться уже с неизбеж-

ностью лишь искусственным приемом развития мысли.

     В этом случае логика необходимостью возвращается к той точке зре-

ния на природу "дедукции",  которую в классически ясной форме  выразил

Декарт.

     Декарт, приступая к построению своей системы мира,  к "выведению"

всех сложных форм взаимодействия ИЗ ДВИЖЕНИЯ ПРОСТЕЙШИХ, исключительно

геометрически определяемых "частиц материи", оговаривает свое право на

такой способ построения теории следующим образом:

              "Природу их (т.е. "вещей" - Э.И.) гораздо легче познать,

               ввидя их постепенное возникновение, чем рассматривая их

 

                                - 67 -

 

               как совершенно готовые".(Избранные произведения, с.292,

               1950).

     Но тут  же,  не  желая входить в открытый конфликт с богословским

учением о "сотворениии мира", Декарт делает характерную оговорку:

              "Однако из всего этого я не хотел  заключить,  что  этот

               мир создан в таком виде, как я предположил, ибо гораздо

               более правдоподобно, что с самого его начала бог создал

               его таким, каким он должен быть". (Там же.)

     Для Декарта очевидно,  что форма дедукции, которую он сознательно

применяет,  глубоко родственна представлению о развитии, о возникнове-

нии,  о происхождении вещей в их необходимости.  Поэтому перед  ним  и

встает щекотлвый вопрос о том,  как примирить "дедукцию" с представле-

нием о предмете,  который с ее помощью изображается, как О ВЕЧНО ОДНОМ

И ТОМ ЖЕ.

     В аналогичном положении оказывается и Рикардо. Он прекрасно пони-

мает, что только "дедуктивное" движение мысли может выразить явления в

их внутренней связи, что познать эту связь можно только в рассмотрении

"постепенного возникновения"  различных  форм богатства из одной общей

им всем "субстанции", из труда, производящего товары.

     Но как  этот  способ рассмотрения увязать с представлением о том,

что буржуазная система есть "естественная и вечная",  которая  реально

ни возникать,  ни развиваться не может? Рикардо эти два представления,

по сути своей абсолютно несовместимые, все же "примиряет". И это отра-

жается как раз на методе его мышления, на способе образования абстрак-

ций.

     Если теория начинает с категории стоимости,  чтобы от нее перейти

к рассмотрению других категорий, то это можно оправдать тем, что кате-

гория стоимости  есть "наиболее общее понятие",  предполагающее и при-

быль, и процент,  и ренту, и капитал, и все остальное, - родовой "абс-

тракт", отвлеченный от этих реальных особенных и единичных явлений.

     ДВИЖЕНИЕ МЫСЛИ от абстрактно-общей категории - к  выражению  осо-

бенностей реальных явлений поэтому и предстает как ДВИЖЕНИЕ, протекаю-

щее исключительно В МЫСЛИ,  но никак не В РЕАЛЬНОСТИ. В реальности все

категории (а именно: прибыль, капитал, рента, заработная плата, деньги

и т.д.) существуют одновременно рядом друг с другом, а категория стои-

мости выражает  "общее" между ними.  Как таковая,  "стоимость" реально

существует лишь в абстрагирующей голове,  как отражение того "общего",

что товар имеет с деньгами, с прибылью, рентой, заработной платой, ка-

 

                                - 68 -

 

питалом и т.д.  Это "родовое понятие",  обнимающее собой все особенные

категории, и есть "стоимость".

     Рикардо здесь рассуждает в духе  современной  ему  номиналистской

логики, восставшей   против  тезиса  средневекового  реализма,  против

представления иррационалистского толка,  согласно которому "общее",  -

скажем "животное вообще",  существует до лошади, лисицы, коровы, зайца

- до особенных видов животных, а затем превращается, "расщепляется" на

лошадь, корову, лисицу, зайца и т.д.

     Рикардо точно так же рассуждает и о "стоимости".  Стоимость вооб-

ще, как таковая, может, по его мнению, существовать

     " - лишь в качестве умственного  отвлечения  от  особенных  видов

"стоимости" (от прибыли, ренты, заработной платы и т.д.) - и ни в коем

случае не в виде самостоятельной реальности, предшествующей по времени

своим "особенным видам" - капиталу, прибыли, ренте и т.д.

     Все эти особенные виды "стоимости" существуют вечно, рядом друг с

другом, и  ни  в коем случае не "происходят" из стоимости,  так же как

лошадь реально не происходит из "животного вообще".

     Но вся  беда в том,  что номиналистическая концепция общего поня-

тия, справедливо нападая на главный тезис  средневекового  "реализма",

заодно с ним устраняет из реального мира единичных вещей и идею реаль-

ного развития...

                                 ***

     (ПК! Средневековые "реалисты" тысячу раз правы по отношению к ЗА-

КОНАМ СОХРАНЕНИЯ различных видов ДВИЖЕНИЯ!  Их объективное существова-

ние не может выводиться "индуктивно",  хотя и  можно  наблюдать  целую

последовательность "высших"  форм движения,  развивающихся из "низших"

форм движения.ПК)

                                 ***

     И поскольку Рикардо стоит на точке зрения буржуазии  в  понимании

существа буржуазной  экономики,  односторонняя и крайне метафизическая

концепция номинализма в логике ему и кажется самой естественной и под-

ходящей.

     От века и навек существуют лишь единичные явления,  принадлежащие

"особенным видам" стоимости:  товар, деньги, капитал, прибыль, рента и

др.

     "Стоимость" же  есть  абстракт,  отвлеченный  от этих единичных и

особенных экономических явлений.

                                 ***

 

                                - 69 -

 

     (ПК! Здесь кусок испорченного текста Эвальда!  Нужно восстанавли-

вать!)

                                 ***

     Именно поэтому он стоимость как таковую, стоимость самое по себе,

в строжайшем отвлечении от прибыли,  заработной платы,  ренты  и  пр.,

конкретно и не исследует.

     Сформулировав понятие стоимости, он поэтому именно сразу и непос-

редственно переходит,  более  на  нем не задерживаясь,  к рассмотрению

развитых "особенных" категорий,  начинает непосредственно прикладывать

понятие стоимости - к явлениям прибыли, заработной платы, ренты, денег

и прочего.

     И это - самый естественный логический ход, если реальность, с его

помощью воспроизводимая,  понимается как вечно и навек одна  и  та  же

система взаимодействия "особенных" видов стоимости.

     Ясно, что если содержание всеобщего понятия,  лежавшего в  основе

всей системы  теории,  понимать как сумму признаков,  абстрактно общих

всем особенным и единичным явлениям,  то приходится  поступать  именно

так, как поступал Рикардо.

     Если "всеобщее" понимается как абстрактно всеобщее всем без  иск-

лючения единичным и особеннным явлениям свойство, то в случае со "сто-

имостью" для того, чтобы получить ее теоретические определения, прихо-

дится рассматривать  именно прибыль,  именно ренту и отвлекать "общее"

именно от них.

     (Как в  случае с понятием "животное" следует отвлекать "общее" от

лошади, лисицы, зайца и т.д.)

     Рикардо так и поступает.  И именно за это его особенно резко кри-

тикует Карл Маркс,  ибо в этом выражается антиисторический подход  Ри-

кардо к "стоимости" и к ее "видам".

     Как раз в том,  что Рикардо специально не исследует теоретическое

определение стоимости  как  таковой,  в ее строжайшей независимости от

воздействий процесса производства прибавочной стоимости,  от конкурен-

ции, от прибыли,  заработной платы и всех остальных явлений, как раз в

этом Маркс видит основной,  фундаментальный порок способа исследования

Рикардо. В  первой  главе  труда Рикардо речь идет не только об обмене

товара на товар (то есть о простой форме стоимости,  о  стоимости  как

таковой),  но также и о прибыли, и о заработной плате, и о капитале, и

о средней норме прибыли, и о тому подобных вещах.

     "А между тем, - замечает Маркс, - ни о чем не должна была бы идти

 

                                - 70 -

 

речь, если рассматривается стоимость как таковая". "Очевидно, ему сле-

довало бы поставить в упрек не слишком большую абстрактность,  как это

обыкновенно делают, а обратное - недостаток силы абстракции, неспособ-

ность забыть при рассмотрении стоимостей товаров - прибыли".

     Но это требование - требование объективной полноты  абстракции  -

невозможно выполнить,  не отказываясь, во-первых, от формально метафи-

зического понимания "всеобщего понятия"  (как  простого  абстракта  от

особенных и единичных явлений,  к которым оно относится), а во-вторых,

не переходя на точку зрения историзма в понимании отношения  "всеобще-

го" - к "особенному", в данном случае стоимости к прибыли.

     Ведь если продолжать стоять на точке зрения  формально  метафизи-

ческого толкования всеобщего понятия, то как же можно при его выработ-

ке "забыть" о существовании тех особенных явлений,  по отношению к ко-

торым оно является "всеобщим" понятием?  Как это вообще возможно, если

"стоимость" и понимается как категория,  выражающая  собой  только  то

"общее", что имеют между собой прибыль, рента, заработная плата, капи-

тал и все остальное?

     Для Рикардо такой рецепт явно неприемлем,  он неизбежно показался

бы ему уступкой средневековому "реализму",  согласно которому  "общее"

существует до своих собственных порождений и вне их...

     А если стоимость - только "общее" и прибыли,  и ренте, и капиталу

"родовое понятие",  то и "определения" его можно получать лишь на пути

отвлечения "общего" именно от прибыли,  от ренты,  от  капитала,  лишь

"индуктивной"  обработкой  этих особенных видов стоимости,  путем абс-

тракции от их "особенностей"...

     Естественно, что такое понимание связано у Рикардо с неисторичес-

ким представлением о системе рассматриваемых им отношений. Ибо истори-

ческий подход к этой системе обязывал бы к совершенно иному исследова-

нию "стоимости".

     Сравним рассуждения  Рикардо с тем,  что делает в "Капитале" Карл

Маркс.

     Маркс требует  от науки,  чтобы та понимала экономическую систему

как систему возникшую и развившуюся,  требует, чтобы логическое разви-

тие категорий  воспроизводило реальную историю возникновения и развер-

тывания системы.

     Но раз так, то и стоимость, как исходный пункт теоретического по-

нимания - наука обязана понять как  объективную  экономическую  реаль-

ность, существующую и возникающую раньше,  нежели могут вообще возник-

 

                                - 71 -

 

нуть и существовать такие явления,  как прибыль,  капитал,  заработная

плата, рента и все остальное.

     Поэтому-то и теоретическое определение "стоимости" следует  полу-

чать вовсе не на пути отвлечения того "общего",  что имеет между собой

товар, деньги,  капитал,  прибыль,  зарплата и рента, а на совсем ином

пути.

     Все эти вещи предполагаются несуществующими. Они вовсе не сущест-

вовали от века,  а где-то, в каком-то пункте возникли, и это возникно-

вение В ЕГО НЕОБХОДИМОСТИ наука и должна вскрыть.

     Но "стоимость"  есть реальное,  объективное условие,  без наличия

которого невозможен ни капитал,  ни деньги,  ни все остальное. Поэтому

теоретические определения  стоимости как таковой и могут быть получены

только в рассмотрении некоторой объективной экономической  реальности,

могущей существовать до, вне и независимо от тех явлений, которые поз-

же развились на ее основе.

     Эта простейшая  объективная экономическая реальность существовала

задолого до того, как возник капитализм и все выражающие его структуру

категории. Эта  реальность  -  непосредственный обмен одного товара на

другой товар.

     Мы видели, что классики политической экономии именно в рассмотре-

нии этой реальности и выработали всеобщее понятие стоимости, хотя и не

представляли себе при этом действительного философского, теоретическо-

го смысла своих действий.

     Надо полагать,  что  Рикардо был бы немало озадачен,  если бы ему

указали на тот факт,  что и его предшественники,  и он сам  выработали

общую  категорию своей науки рассмотрением не абстрактно общего прави-

ла,  которому подчиняются все без исключения вещи,  обладающие  "стои-

мостью",  а  как раз наоборот - рассмотрением редчайшего исключения из

правила - непосредственного безденежного обмена одного товара на  дру-

гой.

     И поскольку они сделали это, они добыли действительно объективное

теоретическое понимание  "стоимости".  Поскольку  же  они недостаточно

строго оставались в пределах рассмотрения этого  вполне  особого  и  в

развитом капитаализме  крайне  редкого  способа экономического взаимо-

действия, - они и не могли понять "стоимость" до конца.

     В этом-то  и  заключается  диалектичность  понимания  всеобщего у

Маркса, диалектика в понимании способа  выработки  всеобщей  категории

системы науки.

 

                                - 72 -

 

     И нетрудно убедиться в том,  что такое понимание возможно  только

на основе исторического по самому своему существу подхода к исследова-

нию предметной реальности.  Именно исторический подход к делу  требует

понимать "всеобщее" не как абстракт, присущий каждому особенному и от-

дельному проявлению развитого целого, а как понятие, отражающее вполне

особую объективную реальность,  могущую существовать до, вне и незави-

симо от всех остальных особенных явлений развитого целого.

     Поэтому-то теоретическое   определение  "стоимости  как  таковой"

Маркс и получает в  рассмотрении  конкретного,  реального,  фактически

данного в  созерцании экономического взаимодействия - обмена товара на

товар, прямого,  безденежного обмена одного продукта - на другой  про-

дукт.

     Этот простейший случай взаимодействия,  взаимосвязи двух  частных

собственников внутри развитого капитала представляет собой весьма ред-

кий случай - единичное исключение из правила. И тем не менее его расс-

смотрение дает в итоге всеобщее понятие, лежащее в основании всей сис-

темы категорий, выражающих внутреннюю структуру развитого капитализма,

системы буржуазной экономики.

     Этот диалектический "парадокс" совершенно необъясним с точки зре-

ния формальной рассудочной логики. Но он прекрасно объясняется диалек-

тическим характером самого предмета,  понимаемого как исторически воз-

никшая и  исторически  развивающаяся  система взаимодействующих вещей,

явлений, фактов, событий.

     "Дедукция", поставленная на почву такого понимания, на почву соз-

нательного историзма,  становится единственной "логической  формулой",

соответствующей точке зрения,  которая берет предмет не как готовый, а

как исторически возникший и развившийся.

     "...Благодаря успехам  теории развития даже вся классификация ор-

ганизмов отнята у индукции и сведена к "дедукции",  к учению о  проис-

хождении - какой-нибудь вид буквально дедуцируется,  выводится из дру-

гого путем происхождения,  а доказать теорию развития при помощи прос-

той индукции невозможно, так как она целиком антииндуктивна." (МиЭ)

     Лошадь и корова, конечно, не произошли из "животного вообще", как

груша и яблоко не есть продукты "самоотчуждения" понятия плода вообще.

     Но несомненно,  что корова и лошадь имели где-то в глубине  веков

общего предка, а яблоко и груша также есть продукты дифференциации ка-

кой-то одной, общей для них обоих ботанической формы плода.

     И этот реальный общий предок коровы,  лошади,  зайца, лисицы всех

 

                                - 73 -

 

остальных ныне существующих видов "животных",  конечно, существовал не

в лоне божественного разума в виде идеи "животного вообще",  а в самой

природе,  как вполне реальный, особенный вид, из которого путем диффе-

ренциации произошли различные виды.

     И эта "всеобщая" форма животного,  если угодно, "животное как та-

ковое", - вовсе не есть абстракция заключающая в себе лишь то "одинак-

овое", что имеют между собою  ныне  существующие  виды  животных.  Это

"всеобщее"  - одновременно есть особенный вид,  обладающий не только и

не столько теми чертами, которые сохранились у всех его потомков в ка-

честве "общего" между ними, сколько своими собственными, вполне специ-

фическими чертами,  часть которых унаследована у предков,  часть - со-

вершенно утратилась и заменилась совсем иными.

     И это всеобщее "животное", из которого реально "дедуцируются" все

ныне существующие  виды,  принципиально  нельзя сконструировать из тех

"признаков", которые непосредственно общи всем ныне существующим видам.

     Поступать в биологии так значило бы вставать на тот же самый лож-

ный путь,  на котором Рикардо искал определения стоимости как таковой,

всеобщей формы стоимости,  полагая, что эти определения суть абстракты

от прибыли,  ренты, капитала и всех других особенных форм "стоимости",

находившихся перед его глазами.

     С представлением о развитии,  как о реальном происхождении  одних

явлений из  других  и  связано диалектико-материалистическое понимание

"дедукции категорий", - точнее, процесса восхождения от абстрактного к

конкретному, от всеобщего (которое само по себе есть вполне определен-

ное "особенное") - к "особенному" (которое также выражает собой всеоб-

щее и необходимое определение предмета).

     Исходное всеобщее  основание  системы  теоретических  определений

(исходное понятие  науки) поэтому с точки зрения диалектики и выражает

собой конкретные теоретические определения одного,  вполне особенного,

вполне определенного  явления,  чувственно-практически данного эмпири-

ческому созерцанию.

     "Особенность" этого  явления заключается в том,  что оно реально,

вне головы теоретика,  является исходным пунктом развития  исследуемой

совокупности взаимодействующих явлений, того конкретного "целого", ко-

торое в данном случае является  предметом  "логического  воспроизведе-

ния".

     Наука должна начинать с того,  с чего начинает реальная  история.

Логическое  развитие  теоретических определений должно непосредственно

 

                                - 74 -

 

выражать конкретно-исторический процесс становления и развития предме-

та. Логическая "дедукция" и есть не что иное, как общественно-теорети-

ческое выражение процесса реального исторического становления исследу-

емой конкретности.  Это - фундаментальный принцип диалектики как Логи-

ки.

     Но правильное понимание этого принципа предполагает соответствен-

но конкретный, диалектический по существу взгляд на природу историчес-

кого развития.

     Этот важнейший пункт Логики Маркса - решение  проблемы  отношения

научного развития к историческому ("логического к историческому") дол-

жен быть рассмотрен особо.  Без него нельзя ничего  понять  в  способе

восхождения от абстрактного к конкретному.

 

 

12 февраля 1996 г.

 

         Глава 5. ЛОГИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ И КОНКРЕТНЫЙ ИСТОРИЗМ.

 

             1. О РАЗЛИЧЕНИИ ИСТОРИЧЕСКОГО И ЛОГИЧЕСКОГО

                        СПОСОБА ИССЛЕДОВАНИЯ.

     Мы уже  отмечали  то важнейшее обстоятельство,  что теоретический

анализ эмпирических фактов всегда органически совпадает с  критическим

анализом понятий,  с творческим развитием имеющихся,  исторически сло-

жившихся категорий,  что новое теоретическое понимание  фактов  (новая

система категорий)  всегда  и  везде возникает не на пустом месте,  не

прямо из фактов,  как то хотелось бы позитивистам и вульгаризаторам, а

через строжайшую научную критику имеющейся системы категорий.

     Проблема творческой преемственности в развитии  теории  (проблема

исторического развития  науки) и выступает на первый план тотчас,  как

только речь заходит от отношении научного (логического) развития  -  к

историческому.

     Энгельс в своих рецензиях на книгу Маркса "К критике политической

экономии"  ясно показал,  что проблема отношения логического к истори-

ческому непосредственно встает перед теоретиком как вопрос  о  способе

критики имеющейся теоретической литературы.

     ("Критику политической экономии даже  и  согласно  приобретенному

методу  можно  было проводить двояким образом - исторически и логичес-

ки". - см.К.Маркс. К критике политической экономии.)

     Но, поскольку  разработка  нового теоретического понимания фактов

может совершаться только через критику уже имеющейся теоретической ли-

тературы, то  способ критики теоретической литературы по существу сов-

падает со способом отношения к фактам,  со способом их  теоретического

выражения в понятиях.

     В обоих случаях критика  теоретических  категорий  осуществляется

путем их критического сопоставления с реальными, данными в созерцании,

эмпирическими фактами.  В этом отношении никакой разницы между  "логи-

ческим" и "историческим" способами анализа понятий и фактов нет и быть

не может.

     Разница состоит в другом.  При так называемом "историческом" спо-

собе критики предшествующих теорий эти теории критически сопоставляют-

ся с теми же самыми историческими фактами,  на основе которых они были

созданы. Например,  если бы Маркс предпочел "исторический" способ кри-

тики теории Рикардо,  он должен был бы опоставлять эту теорию с факта-

 

                                - 2 -

 

ми, современными Давиду Рикардо,  то есть с фактами капиталистического

развития конца XVII - начала XIX столетия.

     Теория Рикардо, ее категории и законы, критически сравнивались бы

при этом  с  фактами более или менее отдаленного прошлого - неразвитой

стадии товарно-капиталистической действительности. Но этот способ кри-

тики  предполагает,  что самые эти факты достаточно хорошо изучены или

должны быть изучены. А в этом отношении отсутствовала всякая предвари-

тельная работа. Эти факты не были, однако, не только научно поняты, но

даже просто собраны,  подытожены.  Они были  попросту  плохо  известны

Марксу. При этих условиях исторический способ критики был явно нецеле-

сообразен. Он только затянул бы работу.

     Поэтому Маркс и предпочел т.н. "логический" способ критики, и со-

ответственно "логический" способ рассмотрения действительности.

     При этом  способе  исторически предшествующая теория подвергается

критическому сопоставлению непосредственно не с теми фактами, на осно-

ве которых она возникла,  а с фактами,  наблюдаемыми на другой истори-

ческой ступени развития предмета, - с теми фактами, которые непосредс-

твенно имел перед глазами сам Маркс.

     Этот способ обладает двумя решающими  преимуществами:  во-первых,

современные Марксу  факты  были  лучше  ему известны и при нужде могли

быть тщательно проверены,  а во-вторых, они гораздо отчетливее и резче

выявляли все тенденции капиталистического развития,  чем факты, совре-

менные Давиду Рикардо.

     Все то,  что в начале XIX века проступало в фактах еще неясно,  к

середине XIX столетия приобрело более зрелую форму выражения -  доста-

точно указать хотя бы на кризисные явления.

     Логический способ поэтому позволяет рассматривать каждое экономи-

ческое явление именно в той точке,  где оно достигает максимально пол-

ного и ясного выражения, развития.

     Ясно, что в "логическом" сопоставлении с реальными фактами разви-

того капитализма гораздо легче было обнаружить как ложность определен-

ных теоретических  положнений Рикардо,  так и их "рациональное зерно".

Одновременно достигалось непосредственное выражение современной Марксу

животрепещущей действительности.  В  этом  и  заключаются два решающих

преимущества "логического" способа анализа понятий и фактов перед  ис-

торическим.

     Но эти преимущества остались бы непонятыми,  а сам способ  "логи-

ческого"  анализа остался бы неоправданным с философской точки зрения,

 

                                - 3 -

 

если бы мы не показали, как и почему анализ высшей стадии развития сам

по себе,  не обращаясь к детальному исследования прошлого (поскольку в

одним случаях это крайне затруднительно,  а в других случаях  и  вовсе

невозможно, как,  например, при исследовании космогонических явлений),

может сам по себе дать историческое понимание действительности.

     Другими словами, как и почему теоретический (логически-системати-

ческий) анализ настоящего одновременно может раскрывать тайну "прошло-

го" - истории, которая привела к настоящему.

     Проанализируем сначала два принципиально возможных случая,  могу-

щих иметь  место в отношении между развитием науки и историей ее пред-

мета.

     Первый случай.  Теория  переживает свое развитие в течение такого

промежутка времени,  который слишком мал для того,  чтобы сам  предмет

мог претерпеть сколько-нибудь существенные изменения.  Этот случай бо-

лее характерен для естественных наук -  для  астрономии  (космогонии),

для физики, химии и т.д.

     В данном случае применение "логического" способа анализа  понятий

и фактов не только правомерно,  но и единственно возможно.  Здесь раз-

личные стадии развития науки имеют дело с одной и той же  исторической

ступенью развития предмета, одним и тем же предметом на одной и той же

ступени развития. Так, и Ньютон, и Лаплас, и Кант, и О.Ю.Шмидт исходи-

ли из одной и той же стадии развития солнечно-планетной системы. И Нь-

ютон, и Эйнштейн исследовали одну и ту же физическую реальность:  ведь

ясно, что законы соотношения пространства, времени и движения за двес-

ти лет не претерпели изменения.

     Здесь мы  имеем  дело с таким случаем,  который был принципиально

учтен уже гегелевской постановкой вопроса об отношении  логического  к

историческому: предмет сам по себе,  объективно,  остается одним и тем

же, а знания о нем развиваются.

     В данном  случае естественно оправдывается применение "логическо-

го" способа критики категорий (соответственно - способа теоретического

выражения фактов).  Старая,  прежняя теория и ее категории постигаются

как неполное,  одностороннее,  абстрактное выражение истины.  Новая же

теория предстает как более полное,  как более конкретное теоретическое

выражение существа тех же самых фактов,  того же самого предмета.  Ес-

тественно, что  "рациональное зерно" прежней теории включается в новую

теорию на правах ее абстрактного момента. Отбрасывается лишь представ-

ление, что старая теория заключала в себе исчерпывающее выражение сущ-

 

                                - 4 -

 

ности фактов.  Старая теория при этом (конечно, не вся в целом, а лишь

ее "рациональное зерно") превращается в один из оттенков новой теории,

в "частный случай" всеобщего принципа новой теории.

     Современная физика  сознательно принимает этот закон развития на-

учного познания в виде принципа соответствия.

     Здесь право теоретика применять "логический способ" критики преж-

них теорий, способ развития теории, основан на том, что теории и кате-

гории, подвергаемые анализу с точки зрения данных в созерцании фактов,

отражали тот же самый предмет, те же самые факты, что и он имеет перед

глазами. Поэтому он и имеет полное право производить очную ставку тео-

риям, созданным десятки,  сотни и даже тысячи лет назад, - с теми фак-

тами, которые он наблюдает сегодня.

     Сложнее обстоит дело во втором случае.

     Здесь различные стадии развития науки имеют дело с различными ис-

торическими ступенями развития предмета. Здесь сама история науки выс-

тупает как  своеобразное отражение истории предмета.  Перемены в науке

отражают крупные исторические перемены в  структуре  самого  предмета.

Предмет развивается достаточно "быстро", исторические сроки его разви-

тия совпадают с историческими сроками развития науки, ее категорий.

     Этот случай,  как само собой понятно, характерен для наук общест-

венных. Типичным примером этого случая  является  та  же  политическая

экономия. В том же положении находится и эстетика, и этика, и психоло-

гия, и гносеология, и правоведение.

     Поэтому может возникнуть законное сомнение: а применим ли тут во-

обще "логический" способ развития теории?

     Как можно сравнивать теорию, категории, развитые сто лет назад (и

даже десятилетия) с фактами,  которые наблюдаются сегодня? Ведь в дан-

ном случае предмет изменился за эти сроки весьма существенно;  даст ли

в данном случае эффект применения "логического" способа критики  кате-

горий? Может быть,  это поведет лишь к недоразумениям, к тому, что од-

ними и теми же категориями будут выражаться разные  вещи,  -  следова-

тельно, лишь к теоретически бесплодным словопрениям?

     Диалектико-материалистическое представление о развитии рассеивает

это сомнение. Дело в том, что и в данном случае наука на всем протяже-

нии ее развития имеет дело вовсе не с "разными" фактами, но с фактами,

относящимися к одному и тому же предмету, хотя предмет и предстает пе-

ред ней на различных ступенях своей объективной "зрелости".

     Подлинно всеобщие форм и законы, управляющие его развитием, оста-

 

                                - 5 -

 

ются одними и теми же.  Что в данном случае изменяется,  так это форма

проявления,  форма обнаружения этих законов. Поэтому-то можно (и долж-

но) сделать допущение,  что предмет в его "сущности" остался  одним  и

тем же,  и что теоретик,  мысливший о нем десятки и даже сотни лет на-

зад,  имел дело с тем же самым предметом,  с каким имеет дело  и  ныне

мыслящий теоретик.

                                 ***

     (ПК! Это  случай  развития ЧЕЛОВЕЧЕСТВА!  Здесь все изменения для

всех фаз исторического развития находят свое отражение в понятии,  ко-

торого не было ни у Маркса,  ни у Эвальда - речь идет о "бюджете соци-

ального времени"! Категориальное членение бюджета соиального времени и

дает возможность отслеживать социально-экономические изменения6 завер-

шающие то,что Энгельс назвал  "предисторией  человечества".  Подлинная

историия "тотальности"  или  "целостности"  человечества - это история

расселения в космосе!)

                                 ***

     Иными словами,  второй случай методологически правильно сводить к

первому, как к более простому.

     Политическая экономия представляет  собой  характернейший  пример

как  раз  этого  второго случая,  и поэтому из его рассмотрения вполне

можно сделать общеметодологические выводы.

     Маркс в своем "логическом" анализе экономических теорий и катего-

рий, развитых его предшественниками (А.Смитом,  Д.Рикардо, физиократа-

ми,  Вильямом  Петти и даже Аристотелем) сознательно и последовательно

руководится этим соображением.

                                 ***

     (ПК! Эвальд говорит о категориях, которые уже прошли эпоху Канта,

то есть уже представлены "категориальными парами". Но читатель не зна-

ет их истории,  что вынуждает меня вернуться к "математическим катего-

риям", о которых писал В.Ф.Каган.

     Выдающийся геометр В.Ф.Каган был весьма осведомлен о  философском

происхождении и содержании КАТЕГОРИЙ.  Вот что он писал по этому пово-

ду:

         "4. Учение о категориях и об истолковании суждений.

     По-видимому, Андроник Родосский,  выпустивший в середине 1 столе-

тия  до нашей эры первое собрание сочинений Аристотеля,  - после того,

как его манускрипты, пролежав около 2ОО лет в подвалах Малой Азии, бы-

ли  возвращены в Европу,  - объединил сочинения,  посвященные логике,в

 

                                - 6 -

 

один кодекс под названием "Органон". В состав этого кодекса вошло пять

сочинений:  1) Категории,  2) Об истолковании, З) Первая аналитика, 4)

Вторая аналитика,  5) Топика; некоторые авторы выделяют восьмой раздел

последней  книги в особое сочинение под названием "Софистические дока-

зательства". "Органон" представляет собой, таким образом, собрание со-

чинений,  которые частично были составлены без прямой зависимости одно

от другого. Трудно даже точно установить последовательность, в которой

они  были составлены.  По-видимому,  первым по времени была "Топика" -

самое большое по объему из этих сочинений.  К вопросам логики,  хотя и

не столь систематически,  Аристотель возвращается и в других своих со-

чинениях, особенно в "Метафизике". Однако по содержанию указанная выше

последовательность, по-видимому, установленная Андроником, представля-

ется наиболее естественной. Дадим весьма краткий обзор сочинений, вхо-

дящих в состав "Органона",  как имеющих для нас наиболее важное значе-

ние.

     Первое сочинение "Категории" [*] имеет целью установить  наиболее

общие родовые понятия,  т.е. такие понятия, которые охватывают все су-

ществующее, все  нами мыслимое - как материальное,  так и АБСТРАКТHОЕ.

      [*] "Категории  изданы на русском языке в переводе А.В.Кубицкого

со вступительной статьей и примечаниями Г.Ф.Александрова (М.,19З9).

     "Все, что мы называем тем или иным словом,  должно войти в состав

ОДHОЙ И ТОЛЬКО ОДHОЙ КАТЕГОРИИ.

     Установление категорий есть,  таким образом, высшая классификация

всего сущего. Возникновение этой классификации, по-видимому, было выз-

вано точкой зрения Аристотеля на определение понятий. Определение каж-

дого понятия, по Аристотелю, осуществляется путем его включения в бли-

жайшее родовое понятие и указания  видовых  отличий.  Хорошо  известна

стандартная формулировка этого правила,  как она была дана средневеко-

выми схоластиками: definitio fit ex genere proximo ac differentia spe-

cifica  (определение составляется из ближайшего родового понятия и ви-

дового отличия).  Мы будем называть это "аристотелевым правилом  логи-

ческого определения". Так, определяя ромб, как параллелограмм, в кото-

ром смежные стороны равны,  мы включаем ромб в родовое понятие "парал-

лелограмм"  и  выделяем его присущим ему видовым отличием - равенством

смежных сторон.  Когда некоторое понятие, согласно этому правилу опре-

делено,  то определение родового понятия, в которое оно включено, тре-

бует еще более общего понятия;  и так как это ВОСХОЖДЕHИЕ , как указы-

вает Аристотель, не может продолжаться неограниченно, то мы в этом по-

 

                                - 7 -

 

рядке неизбежно должны прийти к понятиям,  которые уже не  могут  быть

включены  в более общие понятия,  по выражению Аристотеля,  - не могут

быть включены ни в какое подлежащее,  как его часть, и могут в опреде-

ленных  подчиненных  понятиях служить только ПРЕДИКАТАМИ.

    Эти-то понятия,  которые по своей общности уже определения не  до-

пускают  и СУТЬ КАТЕГОРИИ.  Установление категорий имеет очень большое

значение для науки вообще, для оснований геометрии в частности. Приве-

дем целиком четвертую главу этого сочинения.

                          "Глава четвертая.

             Из слов, высказываемых без какой-либо связи, каж-

        дое означает или сущность, или качество, или количест-

        во,  или отношение,  или место, или время, или положе-

        ние,  или обладание, или действие, или страдание. Сущ-

        ностью является,  коротко говоря,  например,  человек,

        лошадь. Количество - это, например, в два локтя, в три

        локтя. Качество - например , белое, сведущий в грамма-

        тике. Отношение - например, двойной, половинное, боль-

        шое. Где - например, на площади, в Ликее. Когда - нап-

        ример,  вчера,  в прошлом году.  Положение - например,

        сидит,  лежит.  Обладание - например,  обут, вооружен.

        Действие - например,  режет,  жжет. Страдание - напри-

        мер, его режут, жгут. Каждое из перечисленных слов са-

        мо по себе не обозначает никакого утверждения или  от-

        рицания,  но  утверждение или отрицание,  по-видимому,

        или истинно,  или ложно; из слов же, высказываемых вне

        всякой  связи,  ни  одно  не  является ни истиною,  ни

        ложью, как например, человек, белое,бежит, побеждает".

 

      Аристотель устанавливает, таким образом, десять категорий, в ко-

торые укладывается все сущее в самом широком смысле этого слова.  Сле-

дующие главки "Категорий" выясняют каждую из этих  категорий  порознь,

выявляют важнейшие их виды, возможность их сосуществования В МЕСТЕ ИЛИ

ВО ВРЕМЕHИ.  Автор как бы старается убедить читателя, что это действи-

тельно  категории,  что  ими  действительно  охватывается  все  сущее.

(прим.П.Г. - Сравни Аристотеля с современной "Теорией категорий" в ма-

тематической науке наших дней!). И именно в этой классификации, а не в

формальном делении понятий заключалась  цель  Аристотеля,  заключалось

значение его категорий.

 

                                - 8 -

 

     Установлением категорий занимались и до Аристотеля;  не раз возв-

ращался к этому вопросу и сам Аристотель;  неисчислимое множество  раз

этим занимались философы после него, вплоть до нашего времени. И клас-

сификация Канта (его 12 категорий) не более убедительна,  чем 1О кате-

горий Аристотеля.

     Математики хорошо знают,  что вопрос, который в течение тысячеле-

тий не получил разрешения,  почти всегда носит в себе порочность зада-

ния; несомненно, что такая порочность крылась и в постановке вопроса о

категориях,  кек его понимал Аристотель.  Прежде всего, можно ли гово-

рить о единой классификации всего сущего?  Однозначна ли задача  такой

классификации?  Далее,  может  ли  идти речь о постоянной,  устойчивой

классификации всего сущего,  включая сюда и отвлеченные понятия, когда

самая  совокупность этих понятий постоянно изменяется?  Многие понятия

эволюционирующей науки не укладываются без больших натяжек ни в  кате-

гории  Аристотеля,  ни  в какую бы то ни было из позднейших категорий.

Сама постановка задачи является порочной с точки зрения диалектическо-

го материализма".

     (В.Ф.Каган. "Очерки по геометрии". Изд.МГУ, 196З, с.72-75).

                                 ***

     Дело в  том,  что действительно всеобщие и необходимые закономер-

ности, характеризующую товарно-капиталистическую экономику как истори-

чески своеобразную  систему общественных отношений,  остаются одними и

теми же на всем протяжении ее исторического развития.  С развитием они

лишь более четко вырисовываются.

     Но ведь наука,  теория - в данном случае политическая экономия  -

имеет дело как раз с этими и только с этими законами и категориями. Те

закономерности и категории,  которые имеют место на одной ступени раз-

вития предмета и исчезают на другой, представляют собой как раз то, от

чего теория должна сознательно абстрагироваться. Они самим фактом сво-

его бесследного  исчезновения  доказывают,  что не принадлежат к числу

действительно необходимых форм бытия предмета,  а характеризуют  чисто

случайные, преходящие обстоятельства,  внутри которых совершалось раз-

витие предмета,  интересующего теорию,  либо принадлежат не к  составу

капитализма, а  к составу вытесняемых и вытесненных им форм обществен-

ного производства,  либо, наконец, относятся к чисто национальным осо-

бенностям капиталистического развития в той или иной стране...

     С точки зрения всеобщих и необходимых закономерностей и форм раз-

вития предмета - а только они и представляют интерес для теоретическо-

 

                                - 9 -

 

го анализа - предмет остается одним и тем же.  Различие состоит единс-

твенно в том, что более развитая, более зрелая стадия развития обнару-

живает эти всеобщие и необходимые конкретно-исторические закономернос-

ти и категории с большей отчетливостью.

     Именно поэтому мы и можем, например, подвергать критическому ана-

лизу гегелевскую  логику не с точки зрения современных ей фактов науч-

ного развития,  а с точки зрения современных научных данных,  с  точки

зрения практики мышления XX столетия, и результатом этой критики будет

как диалектическое понимание этих фактов, так и критически-материалис-

тическое понимание  этих  законов  и категорий гегелевской логики,  то

есть их "рациональное зерно"...

     Именно поэтому не только возможна, но и необходима конструктивная

критика теории познания Платона или Локка опять-таки  с  точки  зрения

фактов познания, осуществляемого современной наукой.

     На этом основании Маркс и считает не только правомерным,  но даже

и наиболее целесообразным именно "логический" способ критики предшест-

вующих теорий, способ развития теории.

     (Конечно, "исторический"  способ при этом не исключается.  Наобо-

рот, Маркс постоянно прибегает к нему,  выявляя  исторические  обстоя-

тельства, внутри  которых  возникла критикуемая теория.  Но все дело в

том, что этот последний способ  играет  лишь  подчиненную  роль,  роль

вспомогательного средства.  Столбовой  дорогой  критики остается везде

"логический" способ.)

     Итак, мы описали существо "логического способа" анализа категорий

и фактов: он заключается в том, что категории, развитые на предшеству-

ющих ступенях развития науки,  сопоставляются с фактами,  наблюдениями

на высших,  более развитых ступенях  развития  предметной  реальности,

исследуемой данной наукой,  благодаря чему осуществляется одновременно

как процесс уточнения,  конкретизации категорий, так и подлинно теоре-

тическое выражение современных фактов. Короче говоря, происходит дейс-

твительное развитие науки, категорий.

     Перейдем к  более  близкому  рассмотреению сущности "логического"

способа развития науки.

 

      2. ЛОГИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ИЛИ ВЫРАЖЕНИЕ КОНКРЕТНОГО ИСТОРИЗМА

                           В ИССЛЕДОВАНИИ.

     Выше мы  сформулировали  вопрос  так:  как и почему теоретический

анализ (анализ фактов, совершающийся через критику категорий), исходя-

 

                                - 10 -

 

щий из  результатов исторического процесса ,  может сам по себе давать

исторические по существу (хотя и логическое по форме) выражение  дейс-

твительности даже  в  том случае,  если реальная эмпирическая история,

приведшая к этим результатам,  непосредственно в деталях и не исследу-

ется.

     Почему "логический" анализ необходимо приводит,  хотя бы в первом

приближении, к пониманию прошлого, лежащего позади этих результатов, к

объективной оценке исторического развития (как предмета, так и науки о

нем, категорий, развитых ею ранее)?

     Ответ на этот вопрос может быть получен только через рассмотрение

тех реальных диалектических закономерностей,  которым подчиняется вся-

кий действительный процесс развития как в природе и обществе,  так и в

самом познании, в мышлении.

     Ведь ясно,  что если мы в исследовании результатов  определенного

исторического процесса можем открыть "снятую" в них историю их возник-

новения, то эта возможность основана прежде всего на том,  что  объек-

тивный результат  процесса  развития объективно сохраняет себя,  в ка-

ком-то измененном, "снятом" виде свою собственную историю.

     Поэтому "логическая"  проблема  и  здесь оборачивается в проблему

того закономерного отношения в котором находится исторический  процесс

развития - к его собственным результатам.  Выше мы отметили, что дейс-

твительно всеобщие, действительно необходимые моменты, характеризующие

предмет  как  конкретно-историческое целое,  сохраняются в нем на всем

протяжении его существования и развития,  составляя закон его конкрет-

но-исторического бытия.

     Вопрос, стало быть,  заключается в том,  чтобы выяснить,  в каком

виде, в  какой  форме сохраняются на высших ступенях развития предмета

исторические условия его возникновения и развития.  И здесь  мы  сразу

сталкиваемся с  фактом  диалектического  отношения  между  исторически

предшествующими условиями возникновения предмета - и  позднейшими,  на

их основе развившимися "следствиями".

     Диалектика этого отношения состоит в  своеобразном  "перевертыва-

нии"  исторически предшествующего - в логически последуюшее и обратно,

условия - в обусловленнное,  следствия в причину, сложного - в простое

и обратно и т.д. и т.п.

     Благодаря этой объективной диалектике и  получается  то  парадок-

сальное на первый взгляд обстоятельство,  что "логическое" изображение

законов исторического процесса (логическое по форме и  конкретно-исто-

 

                                - 11 -

 

рическое по существу понимание фактов) являет собой картину, прямо об-

ратную той,  которая представляется "естественной",  кажется соответс-

твующей эмпирически констатируемому порядку развития предмета.

     Чтобы понять эту диалектику, необходимо принять во внимание преж-

де всего следующий факт.

     Любой реальный процесс конкретного развития (в природе ли,  в об-

ществе или в сознании) всегда начинается не на пустом месте, не в эфи-

ре чистого разума, а на основе предпосылок и условий, созданных не им,

а какими-то другими процесами, не имеющими с ним ничего общего, - всем

предшествующим развитием.

     Так человек начинает свою специфическую историю на основе предпо-

сылок и условий, созданных до и независимо от него природой. Так, воз-

никновение жизни (специфически биологическое развитие) предполгает не-

зависимо от нее сложившиеся, притом предельно сложные химические обра-

зования.

     Но любая качественно новая форма  развития  не  только  возникает

внутри условий, не ею созданных, но и все свое дальнейшее развитие пе-

реживает внутри тех же условий,  внутри сложнейшего  взаимодействия  с

ними.  Это ясно.  Но далее мы сталкиваемся с трудностью, - с диалекти-

ческим характером отношения между "низшими" и "высшими" формами разви-

тия,  с объективным перевертыванием их роли внутри этого взаимоотноше-

ния.

                                 ***

     (ПК! "Качественно новая форма развития" животных началась в  того

вида, кторый  начал  не просто использовать "предметы природы" как ро-

должение своих телесных органов,  а начал  их  СОВЕРШЕНСТВОВАТЬ!  Этот

элемент нового и РОЖДАЕТ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО! Но этот научный результат Олега

Юня, хотя только в свете работ Эвальдда и видно его ИСТОРИЧЕСКОЕ  ЗНА-

ЧЕНИЕ.

     Еще, чтобы не забыть!  Особый характер категории  "СУБСТАНЦИЯ"  у

Эвальда. В  моей таблице "законов природы" в каждой клетке находится -

ЗАКОН. Но их много! Эвальд предлагал говорить, что в каждой клетке на-

ходится "своя субстанция".  Я возразил, что тогда будет потеряна ОДНА,

ВСЕОБЩАЯ СУБСТАНЦИЯ СПИНОЗЫ - подлинная причина самой себя.  Я предло-

жил называть содержание клеток "СУЩНОСТЬЮ",  а их ИЕРАРХИЮ - иерархией

сущностей разных порядков,  где "нижележащая сущность" - есть ЯВЛЕНИЕ.

Эвальд принял  это предложение и так теперь называются клетки законов.

Но я потерял другой "оттенок"  СУЩНОСТИ,  где  "субстанция  стоимости"

 

                                - 12 -

 

есть ТРУД, а история - есть лишь "самодвижение" этой СУБСТАНЦИИ! Точно

так же обстоит дело и с "капиталом", который тоже выступает как причи-

на "саморазвития"! Это особенность "субстанции", идущая от Маркса).

                                 ***

     Дело в том,  что исторически позднейший результат,  возникший  на

основе всего предшествующего развития,  вовсе не остается лишь пассив-

ным "результатом", лишь "следствием".

     Каждая вновь возникшая ("высшая") форма ДВИЖЕНИЯ,  взаимодействия

становится новым "всеобщим" принципом,  который починяет себе  истори-

ческие предшествующие  ей  формы,  превращает  их в "побочные" внешние

формы своего специфического развития,  "в органы своего тела", как вы-

разился Маркс в применении к одному из случаев такого рода.  Их движе-

ние начинает совершаться согласно законам,  характерным для той  новой

системы взаимодействия, внутрь которой они попали.

     Новая, высшая (исторически позднейшая) система конкретного  взаи-

модействия начинает сама, своим собственным движением, сохранять и ак-

тивно воспроизводить все действительно необходимые условия своего дви-

жения. Она  как бы "порождает из себя" все то,  что первоначально было

создано не ею, а предшествующим историческим развитием.

     Развитие в этом случае и приобретает ту форму спирали, которую мы

анализировали в первой части этой работы как  одну  из  характернейших

черт внутреннего  взаимодействия,  "конкретности"  в  подлинном смысле

этого понятия.

     Необходимо предполагаемое   условие  исторического  возникновения

предмета становится при этом необходимо полагаемым следствием его спе-

цифического развития.

     В этом виде исторически необходимые условия возникновения предме-

та и сохраняются в его структуре на всем пути его развития, его специ-

фического движения.  Все же те моменты,  которые - хотя и  повсеместно

присутствовали при рождении новой формы развития, но не были абсолютно

необходимым условием этого рождения,  в итоге не сохраняются, не восп-

роизводятся. На  высших  ступенях  развития  предмета эти последние не

наблюдаются, они исчезают в ходе  его  исторического  развития,  тонут

во мраке прошлого.

     Поэтому-то "логическое" рассмотрение высшей ступени исторического

развития предмета,  уже развившейся системы взаимодействия, и выявляет

картину, в которой сохранены все действительно необходимые условия  ее

возникновения и эволюции, и отсутствуют все более или менее случайные,

 

                                - 13 -

 

чисто исторические условия ее возникновения...

     Поэтому-то "логическому  анализу" и не приходится "очищать" изоб-

ражение от чисто исторических случайностей и от чисто исторической фо-

рмы их проявления те действительно всеобщие, действительно необходимые

условия,  при которых она только и может  возникнуть,  существовать  и

развиваться. Это  "очищение"  проделывает  за теоретика и до теоретика

сам исторический процесс.

     Иными словами,  сам  объективный  исторический процесс производит

"абстракцию", в которой удержаны лишь конкретно-всеобщие моменты  раз-

вития,  очищенные  от исторической формы,  зависящей от стечения более

или менее случайно сложившихся обстоятельств.

     Теоретическое выявление именно этих моментов и дает в итоге конк-

ретно-исторические абстракции. Этим принципом уверенно руководствовал-

ся Маркс, анализируя категории политической экономии.

     Рабочая сила как таковая, как способность к труду вообще, принад-

лежит, как нетрудно понять, к числу исторических предпосылок возникно-

вения капитала, точно так же как и земля, и воздух, и полезные ископа-

емые. В  качестве таковой она и остается лишь предпосылкой возникнове-

ния капитала, не являясь одновременно его следствием, его продуктом.

     Зато капитал активно воспроизводит (рождает как свой продукт) ра-

бочую силу как "товар", то есть ту конкретно-историческую форму, в ко-

торой рабочая сила функционирует в качестве элемента капитала.

     Точно то же происходит и с товаром,  и с деньгами,  и с  торговой

прибылью,  и  с рентой и т.п.  и т.д.  - как таковые они принадлежат к

числу "додилювиальных" предпоылок капиталистического развития, к числу

его  "доисторических" условий.  Как конкретно-исторические формы бытия

капитала,  отражающие своим движением его специфическую  историю,  они

суть продукты самого капитала.

     В итоге все действительно необходимые условия возникновения капи-

тала наблюдаются  на  поверхности  развитого капитала как его побочные

формы, притом наблюдаются в "очищенном от  исторической  формы  виде".

Воспроизводя их  как свой продукт,  капитал стирает с них все следы их

первоначального исторического облика.  Одновременно логический  анализ

дает указание и историческому исследованию.  Он своими выводами ориен-

тирует историка на отыскание действительно необходимых условий и пред-

посылок возникновения  определенного  процесса,  дает ему критерий для

различения "существенного" от просто бросающегося в глаза, необходимо-

го - от чисто случайного и т.д. и т.п.

 

                                - 14 -

 

     Описанная диалектика имеет место,  конечно,  не только в случае с

капиталом. Это вообще всеобщий закон.

     То же самое мы можем наблюдать,  например, в становлении биологи-

ческой формы движения материи.  Первоначально простейшее белковое тело

возникает совершнно независимо от каких бы то  ни  было  биологических

процессов - просто как один из продуктов химизма, притом как очень не-

устойчивый продукт.

     Как -  при  каких  конкретных условииях - возникло это простейшее

биологическое образование,  - этого мы не знаем до сих пор с достаточ-

ной точностью. Химия еще не может искусственно создать белкового живо-

го тела,  не может создать условий, внутри которых такое тело возникло

бы с необходимостью.  Это значит,  что она точно не знает,  что это за

условия.

                                 ***

     (ПК! И  в этот момент - февраль 1956 года - приезжаю я с "волчьим

билетом" вместо паспорта. По тексту видно, что Эвальд гадает о возмож-

ных причинах возникновения органической жизни... После моего доклада -

как я и полагаю, он получил ответ в виде СВЯЗИ двух проблем - проблемы

второго закона  термодинамики  и  проблемы  происхождения органической

жизни. Именно по этой причине - я и  убежден,  что  "Космологию  духа"

Эвальд написал  сразу же после моего доклада...  Основной текст свиде-

тельствует, что в это время у Эвальда еще нет и намека на связь энтро-

пии и органической жизни...)

                                 ***

     Но зато вполне достоверно, объективно констатируемым фактом явля-

ется следующее:  внутри развитого биологического организма эти условия

(причем вся их необходимая совокупность) актуально наличествуют, акту-

ально осуществлены до тех пор,  пока организм живет.  Эти условия, при

которых извне  привходящее вещество превращается в белок,  в живое ве-

щество,  здесь могут быть установлены вполне объективно и строго.  Од-

новременно (исходя из того факта, что не любое вещество может быть ас-

симилировано организмом) можно открыть и  те  первоначальные  продукты

химизма, которые способны при надлежащих условиях превратиться в живое

тело.

     В силу этого обстоятельства становятся возможным т.н.  "погранич-

ные" области исследования.  Так,  например,  биохимия не есть  простой

гибрид между химией и биологией,  но особая наука,  которая, на основе

исследования условий превращения химических веществ в  живое  вещество

 

                                - 15 -

 

внутри развитого организма, оказывается способной раскрывать эти усло-

вия внутри развитого организма,  оказывается способной раскрывать все-

общие закономерности превращения "мертвой" материи - в живую.  Тем са-

мым изучение процессов,  протекающих в ныне здравствующих  организмах,

может дать и дает новое понимание процесса возникновения жизни на зем-

ле - правда, в самых общих чертах.

                                 ***

     (ПК! Два  ПРОТИВОПОЛОЖНЫХ  вида обмена веществ - ПРОТИВОПОЛОЖНЫ в

интересующем нас смысле по отношению к ИЗМЕНЕНИЮ "СВОБОДНОЙ  ЭНЕРГИИ":

в одном классе эта величина УВЕЛИЧИВАЕТСЯ,  а в другом - противополож-

ном - она УМЕНЬШАЕТСЯ. Если доминирует УВЕЛИЧЕНИЕ, то физики будут го-

ворить об "уменьшении энтропии",  хотя НИКТО НЕ ЗНАЕТ,  ЧТО СКРЫВАЕТСЯ

ЗА ТЕРМИОНОМ "ЭНТРОПИЯ".)

                                 ***

     Итак, "логическое"  развитие  категорий,  изображающих внутреннюю

структуру предмета в том ее виде,  в каком она наблюдается  на  высших

ступенях его развития, приводит "в первом приближении" к пониманию ис-

тории его возникновения,  закона становления этой структуры. "Логичес-

кое"  развитие поэтому совпадает с "историческим" развитием внутренне,

по самому существу дела.  Но совпадение это глубоко диалектично, и без

понимания этой диалектики его добиться нельзя.

 

                3. АБСТРАКТНЫЙ И КОНКРЕТНЫЙ ИСТОРИЗМ.

     Решающей особенностью диалектического метода  анализа  понятий  и

фактов является его конкретность, его конкретно-исторический характер.

     Именно в конкретности заключается отличие  марксистско-ленинского

метода мышления от псевдоисторического рассмотрения вещей.  Точка зре-

ния псевдоисторизма (абстрактного историзма) не только не чужда  мета-

физическому методу мышления,  но и составляет одну из его характерней-

ших черт.  Метафизики всегда много и охотно рассуждают о необходимости

"исторического подхода" к явлениям, совершают экскурсы в историю пред-

мета, подводят "исторические обоснования" под свои теоретические пост-

роения. И различить абстрактный историзм метода материалистической ди-

алектики от абстрактного историзма метафизиков не  так-то  легко,  как

может показаться на первый взгляд. Даже такой остро-диалектический ум,

как Гегель,  не смог преодолеть точку зрения  абстрактного  историзма,

хотя и много сделал в этом направлении.

                                 ***

 

                                - 16 -

 

     (ПК! Даже Эвальд не смог заметить разницу между "производством" и

"совершенствованием" ОРУДИЙ ТРУДА! А вот Юнь заметил, но выводы, кото-

рые сделал бы из этого Эвальд - он еще не сделал!)

                                 ***

     На точку зрения абстрактного историзма (псевдоисторизма)  сползти

очень нетрудно.  Более того, она как раз и кажется самой естественной.

В самом деле, разве не кажется естественным, когда хочешь понять пред-

мет "исторически",  просто и не мудрствуя лукаво, начать рассматривать

историю, создавшую этот предмет?

     Но эта  простая и естественная точка зрения быстро приводит к не-

разрешимым трудностям.  Начнем с того, что любая исторически возникшая

вещь имеет за своей спиной,  в качестве своего прошлого, всю абсолютно

бесконечную историю вселенной.  Поэтому попытка понять явление истори-

чески на пути прослеживания всех тех процессов и предпосылок,  которые

так или иначе предшествуют его рождению,  неизбежно поведет  в  дурную

бесконечность,  и уже поэтому неспособна привести к сколько-нибудь оп-

ределенному и конкретному результату.

     Хочешь-не-хочешь, а идя "назад", где-то придется сделать останов-

ку, чтобы хоть с чего-то начать.  С чего?  - Лозунг абстрактного исто-

ризма никаких преград для субъективизма и произвола выставить здесь не

может.

     Но этого  мало.  Точка  зрения абстрактного историзма неизбежно и

помимо желания приводит к тому,  что под видом "исторического" подхода

к делу получается самый грубый антиисторизм. Это понять нетрудно. Бур-

жуазные экономисты,  понимающие капитал как "накопленный труд вообще",

весьма естественно и логично видят час его исторического рождения там,

где первобытный человек взял в руки дубину. Если же капитал понимается

как деньги, приносящие из оборота новые деньги, то "историческое нача-

ло" капитала столь же неизбежно усмотрят где-нибудь в древней Финикии.

Антиисторическое понимание сущности,  природы явления в данном  случае

оправдывается  "историческим"  аргументом.  И ничего удивительного тут

нет - понимание прошлого тесно связано с пониманием настоящего. Прежде

чем  рассматривать  историю предмета,  приходится волей-неволей отдать

себе отчет в том,  что такое тот предмет, историю которого хочешь исс-

ледовать...

     Результат применения  принципа  абстрактного историзма таков:  за

факты истории определенного явления начинают приниматься факты,  отно-

сящиеся к истории каких-то совсем других явлений,  тех самых,  которые

 

                                - 17 -

 

лишь исторически подготовили его  появление.  Благодаря  этому  фокусу

данное конкретно-историческое  явление превращается в глазах теоретика

если не в "вечное", то во всяком случае очень древнее, - гораздо более

великовозрастное, нежели оно есть на самом деле.

     Ярчайшим примером такого абстрактно-исторического подхода - пони-

мания, которое  исторично по видимости,  но антиисторично по существу,

является характерное  для  буржуазной  политэкономии  объяснение  т.н.

"первоначального накопления".

     Буржуазный экономист тоже рассматривает этот процесс  "историчес-

ки". Он легко согласится с тем,  что капитал - не вечное явление,  что

он где-то и как-то возник.  История его возникновения состоит  в  том,

что средства  производства какими-то путями сконцентрировались в руках

немногих лиц. Как это произошло исторически?

     Пути эти чрезвычайно многообразны. Во всяком случае факт остается

фактом: первоначально условия труда сконцентрировались в руках будуще-

го капиталиста каким угодно путем, кроме эксплуатации наемного рабоче-

го. Здесь играют роль и пресловутая "бережливость", и собственный труд

человека, впоследствии ставшего капиталистом,  и удачные торговые опе-

рации, и простой грабеж, и феодальное наследство и т.д. и т.п.

     Буржуазный экономист отсюда делает вывод: значит, капитал по сво-

ему происхождению,  а следовательно,  по своей сути вовсе не есть про-

дукт неоплаченного  труда наемного рабочего...  Наемный же рабочий сам

"исторически" произошел из крепостного, бежавшего в город от жестокого

феодала, или  из  раззорившегося  в силу своего неумения ремесленника,

или из бродяги-бездельника.

     Иными словами,  наемный  рабочий создан не капиталистической экс-

плуатацией,  а совсем иными процессами. Капиталист же, предоставляющий

ему работу, начинает выглядеть как благодетель...

     Здесь яснее ясного видно,  как "историческое" по форме объяснение

превращается в средство беззастенчивой апологетики существующего поло-

жения вещей.  Историческое  обоснование становится аргументом в пользу

антиисторического понимания процесса первоначального накопления, так и

природы капитала. Капитал изображается "вечным" и "естественным" отно-

шением именно "историческими" аргументами.

     И суть  этого фокуса состоит в том,  что история создания истори-

ческих предпосылок рождения капитала непосредственно выдается за исто-

рию самого капитала как конкретно-исторического явления.

                                 ***

 

                                - 18 -

 

     (ПК! "Действительным историческим "началом" развития" ЧЕЛОВЕЧЕСТ-

ВА, как и показано ниже Эвальдом-Марксом относительно развития капита-

ла, "совершенствование орудий" -  акт  "творчества"!  Без  этого  акта

"творчества" НЕ СУЩЕСТВУЕТ СПОСОБА ОБЪЯСНИТЬ "РАЗВИТИЕ" чееловечества!

Развитие НЕВОЗМОЖНО, если нет актов ИСТОРИЧЕСКОГО ТВОРЧЕСТВА!)

                                 ***

     Действительным историческим "началом" развития капитала является,

как показал  Маркс,  тот  пункт,  начиная  с которого капитал начинает

строить свое тело из неоплаченного  труда  наемного  рабочего.  Только

здесь начинается его специфическая,  конкретная история.

     Первоначально же концентрация средств производства в руках  буду-

щего капиталиста может совершаться какими угодно путями, - это не име-

ет никакого значения для истории капитала как капитала и не  относится

к бытию человека, им владеющего, как к бытию капиталиста.

     Первоначально он присваивает как некапиталист, и способы, которым

он присваивает  здесь продукт труда,  вовсе не относятся к истории его

как капиталиста. Они находятся где-то за "нижней границей" истории ка-

питала, -  подобно тому,  как процессы,  создавшие предпосылки жизни -

химические процессы,  - лежат за нижним пределом истории жизни,  отно-

сятся к области химии,  а не биологии, - подобно тому, как биологичес-

кая эволюция человекообразных предков человека относится к предыстории

и ни  в  коем случае не к истории человека,  не к человеческой истории

человека, сущностью которой является труд, а не биология.

     Точно так  же  надо иметь в виду и в логике,  чтобы не принять за

историю понятия - историю его доисторических  предпосылок  (абстракции

вообще, слова, отражающего по смыслу "общее", и т.д. и т.п.)

     Таким образом,  становится совершенно очевидной важность принципа

конкретного историзма,  обязывающего в каждом случае строго объективно

установить тот пункт, в котором начнается действительная история расс-

матриваемого предмета, подлинное конкретное начало его становления.

                              !!!!!!!!!!

     Идет ли речь о  возникновении  товарно-капиталистической  системы

или об историческом возникновении человека, о точке возникновения жиз-

ни на земле или о способности мыслить в понятиях,  - проблема остается

одной и той же.

                              !!!!!!!!!!

     Лозунг абстрактного историзма  лишь  дезориентирует  теоретика  в

этом решающем пункте теоретического анализа.  Ведь известно, как часто

 

                                - 19 -

 

в науке принимали биологическую предысторию человеческого  общества  -

за "не до конца развившуюся" человеческую форму существования,  а био-

логические законы - за абстрактные - простейшие и  всеобщие  -  законы

человеческого  развития.  Примером того же порядка могут служить и по-

пытки вывести эстетические чувства человека из внешне схожих с ним яв-

лений в животном мире - из "красоты" павлиньего хвоста, расцветки кры-

ла бабочки и тому подобных чисто биологических приспособлений.

     Историзм логического метода Маркса-Энгельса-Ленина конкретен. Это

значит, что он обязывает говорить не об "истории  вообще",  но  каждый

раз о конкретной истории конкретного предмета. Это, разумеется, гораз-

до труднее. Но научное исследование и не может руководствоваться прин-

ципом легкости, принципом "экономии интеллектуальных сил", вопреки ил-

люзиям кантианцев.  Научное развитие может руководиться только принци-

пом соответствия предмету, а если предмет сложен, то тут уже ничего не

поделаешь.

     Логическое развитие категорий, в форме которого совершается пост-

роение системы науки,  должно совпадать с историческим развитием пред-

мета,  как  отражение с отражаемым.  Сама последовательность категорий

должна воспроизводить реальную историческую последовательность,  в ко-

торой  протекает  процесс формирования предмета исследования,  процесс

складывания его структуры.

     Это - основной принцип диалектики.  Но в том-то и заключается вся

трудность, что конкретную историю конкретного объекта не так-то  легко

выделить из океана реальных фактов эмпирической истории,  ибо созерца-

нию и непосредственному представлению всегда дана не "чистая  история"

данного конкретного объекта,  а сложнейшее переплетение массы перепле-

тающихся между собой процессов развития,  взаимодействующих между  со-

бой, взаимно изменяющих формы своего проявления. Трудность заключается

именно в том,  чтобы из эмпирически данной картины совокупного истори-

ческого  процесса  абстрактно выделить те моменты,  которые составляют

узловые пункты развития данного,  конкретного объекта, данной конкрет-

ной системы взаимодействия.

                             !!!!!!!!!!!

     Логическое развитие, совпадающее с историческим процессом станов-

ления  конкретного целого,  должно строго установить пункт его истори-

ческого начала,  рождения и затем проследить его дальнейшую эволюцию в

ее  необходимых  закономерных  моментах.  В  этом-то и заключается вся

трудность.

 

                                - 20 -

 

                            !!!!!!!!!!!!!

     Товарно-капиталистическая система,  например,  возникает вовсе не

на пустом  месте,  а  на основе и внутри исторически предшествующих ей

форм экономических отношений,  и ее конкретное развитие совершается  в

борьбе, в преодолении этих форм.  Возникнув вначале в качестве малоза-

метного, но более жизнеспособного способа экономических отношений, эта

система постепенно  преобразует в соответствии со своими требованиями,

на свой лад все исторически застигнутые ею при рождении  формы  произ-

водства. Она постепенно превращает ранее независимые и даже враждебные

ей формы экономики - в формы своего собственного осуществлениия,  под-

чиняет  их себе,  частью ломая без остатка,  частью продолжает (иногда

очень долго) влачить за собой их обломки, которые она не успела разло-

жить без остатка,  частью развивая до полного значения то, что имелось

ранее лишь в виде не до конца выявившейся тенденции, и т.д. и т.п.

     В результате  исторический  процесс  развития конкретного целого,

понятый в его сущности,  выражаемой именно "логическим развитием",  не

совпадает с той картиной,  которая дана на поверхности явлений, откры-

той теоретически не вооруженному глазу.  "Сущность" и "явления" совпа-

дают и здесь лишь диалектически, лишь через противоречие.

     Поэтому-то логическое развитие категорий, имеющее целью отражение

реального исторического порядка формирования исследуемой системы взаи-

модействующих явлений, и не может руководствоваться прямо и непосредс-

твенно той последовательностью, в которой на поверхности исторического

процесса, открытой эмпирическому созерцанию, появлялись или играли ре-

шающую роль отдельные стороны становящегося целого.

     "Недопустимым и ошибочным было бы брать экономические категории в

той последовательности,  в  которой  они  исторически  играли решающую

роль", - подытоживает методологическое значение этого реального обсто-

ятельства Маркс ("Введение")

     Теоретик же,  стоящий на позиции абстрактно понимаемого "историз-

ма" руководится именно тем принципом анализа, который Маркс определяет

как недопустимый и ошибочный.  И когда он рассматривает явления в  той

последовательности, в какой они исторически,  во времени, следуют друг

за другом,  - в последовательности,  кажущейся на первый взгляд  самой

естественной, -  то  он на деле рассматривает их в последовательности,

как раз обратной их реальной объективной последовательности.

     Видимое, мнимое  соответствие  логического  - историческому здесь

маскирует от него самого как раз обратное - их несоответствие.

 

                                - 21 -

 

     Ведь на  поверхности  исторического  процесса очень и очень часто

(гораздо чаще, чем думает эмпирик) подлинная объективная "причина" яв-

ления обнаруживается  во  времени  позже,  чем  ее собственное "следс-

твие"...

                                 ***

     (ПК! Это же наш "сегодняшний день"!  Хотят улучшить  положение  в

экономике через "финансовую стабилизаацию", а вопрос об УМЕНИИ ОРГАНИ-

ЗОВАТЬ ОБЩЕСТВЕННОЕ ПРОИЗВОДСТВО - ДАЖЕ НЕ ВОЗНИКАЕТ!  Вот  где  грехи

КПСС по отношению к теории - обеспечивают НАКАЗАНИЕ! Жаль, что наказы-

ваюи НЕВИНОВНЫХ... Хотя... как знать?)

                                 ***

     Например, всеобщий кризис перепроизводства в товарно-капиталисти-

ческом мире обнаруживается эмпирически прежде и раньше  всего  в  виде

возмущений в сфере банковского кредита,  в виде денежного кризиса, по-

том захватывает торговлю и лишь в самом конце обнаруживает себя в сфе-

ре непосредственного производства, как реальный всеобщий кризис переп-

роизводства...

     Поверхностный наблюдатель, для которого принцип последовательнос-

ти явлений во времени является единственным принципом  "исторического"

подхода к делу,  отсюда и заключает,  что причиной,  основой и началом

всеобщего кризиса являются недоразумения и коллизии в сфере банковских

расчетов. Иными словами, самое "абстрактное", производное следствие он

принимает за действительную основу событий, а объективная основа начи-

нает уже  с  неизбежностью  казаться  следствием  своего  собственного

следствия.

     Так грубый  эмпиризм  дает тот же нелепый результат,  что и самая

рафинированная схоластика.  Грубый эмпиризм вообще неизбежно превраща-

ется в самую отъявленную схоластику, когда его делают принципом теоре-

тического объяснения событий.

     Но с точки зрения науки, с точки зрения действительного историзма

совершенно очевидно, что факт перепроизводства на самом деле совершил-

ся раньше, чем он успел проявиться в виде возмущений и недоразумений в

сфере банковских расчетов,  которые лишь отразили на свой лад  реально

совершившийся факт, но не в коем случае не создали его.

     Так что "логическое" развитие категорий в системе науки  сответс-

твует подлинной,  скрытой  от  эмпирического наблюдения,  исторической

последовательности, но противоречит внешней  видимости,  поверхностной

кажимости этой последовательности.

 

                                - 22 -

 

     Правильно выявленный "логический" порядок  развития  категорий  в

системе науки  поэтому  только и открывает тайну подлинной объективной

последовательности развития событий,  явлений,  сторон предмета, дает

возможность и  самую последовательность во времени понять так же науч-

но, а не эмпирически, не обывательски.

     Логическое развитие категорий в науке противоречит временной пос-

ледовательности именно потому, что соответствует подлинной и объектив-

ной последовательности процесса формирования конкретной структуры исс-

ледуемого предмета.  В этом и заключается диалектика логического и ис-

торического.

     "Исторически предшествующее" в ходе развития постоянно  превраща-

ется в  "логически последующее" и наоборот.  Ранее развившиеся явления

превращаются то и дело в формы проявления процессов, начавшихся гораз-

до позже.  И  начало  (подлинное  начало) новой ветви развития,  новой

конкретно-исторической системы взаимодействия,  не может  быть  понято

как продукт  плавной  эволюции исторически предшествующих форм.  Здесь

происходит подлинный скачек,  перелом в развитии, в котором начинается

принципиально новая конкретно-историческая форма развития.

     И это новое направление в развитии может быть понято  только  "из

самого себя"  -  из внутренне присущих ему противоречий.  Каждый вновь

возникший конкретно-исторический процесс имеет свое собственное, конк-

ретно-историческое  начало.  По  отношению  к  экономическому развитию

Маркс выразил это обстоятельство так:

     "Каждая фаза  общества  имеет определенное производство,  которое

определяет место и влияние всех остальных,  и отношения которого опре-

деляют место и влияние всех остальных.  Это - общее освещение, в кото-

ром угасают все остальные краски и которое модифицирует их в  их  осо-

бенностях. Это - особый эфир,  который определяет удельный вес всякого

существа, в нем находящегося".

     Само собой  понятно,  что  этот  закон вовсе не ограничивает свое

действие общественным развитием,  общественными явлениями.  В  природе

развитие тоже протекает так и не может протекать иначе.  И здесь новая

конкретная форма развития возникает на основе и внутри ей предшествую-

щих, превращается  в конкретно-всеобщее "начало" новой ФОРМЫ ДВИЖЕНИЯ,

и как таковая вовлекает эти предшествующие ей  (во  времени)  формы  в

русло своей специфической конкретной истории.

                                 ***

     (ПК! У Эвальда почти ничего не поймет тот,  кто не  догадывается,

что ВСЕ "ПРЕДМЕТЫ", "ВЕЩИ" у Эвальда - это ПРОЦЕССЫ или различные ФОР-

МЫ ДВИЖЕНИЯ.)

                                 ***

     Отныне историческая судьба этих исторически предшествующих  явле-

ний начинает  определяться совершенно новыми законами.  Химические ве-

щества, вовлеченные в процесс развития жизни,  ведут себя в этом  про-

цессе вовсе не так,  как они вели себя прежде, вне и независимо от не-

го.  Они подчиняются всеобщему закону этой высшей новой  формы,  и  их

движение может быть понято только из законов жизни,  из конкретно-все-

общих законов этой высшей и по времени своего возникновения - поздней-

шей ФОРМЫ ДВИЖЕНИЯ МАТЕРИИ.

     Разумеется, что ни "нарушены", ни "отменены", ни "изменены" зако-

ны этих  простейших форм быть не могут.  Но они приобретают здесь лишь

подчиненное значение,  значение абстрактно всеобщих  законов,  которые

ровно ничего  не  могут  объяснить в движении того конкретного целого,

внешними проявлениями которого они сделались.  В процессе развития ор-

ганической жизни  тоже  образуется  "особый  эфир,  который определяет

удельный вес всякого существа, в нем находящегося"...

                              !!!!!!!!!

     И этот  "особый  эфир"  - то есть новое конкретно-всеобщее начало

новой, более высокой ФОРМЫ ДВИЖЕНИЯ,  возникшее по времени  позже,  но

ставшее доминирующим  началом,  должно  быть  понято  в науке раньше и

прежде всего из самого себя,  из внутренне присущих ему конкретно все-

общих противоречий.

                             !!!!!!!!!!!!

     Исторически предшествующее,  ставшее в силу диалектики  побочным,

подчиненным моментом НОВОЙ ФОРМЫ ДВИЖЕНИЯ,  своеобразным материалом, в

котором реализуется какой-то новый конкретно-исторический процесс, мо-

жет быть  действительно  понято  только  из конкретно-всеобщего закона

ВЫСШЕЙ ФОРМЫ ДВИЖЕНИЯ, в движение которой оно вовлечено.

     Это "исторически  предшествующее"  может  существовать задолго до

"логически предшествующего", может составлять даже условие возникнове-

ния этого   логически  предшествующего,  конкретно-всеобщего  явления,

превращаясь затем в его проявление, в его продукт.

     Рента, как  форма  товарно-капиталистической экономики,  не может

быть понята раньше,  чем понят капитал. Но капитал может и должен быть

понят в его внутренних противоречиях раньше ренты,  хотя рента истори-

чески появилась раньше и даже служила "историческим" пунктом и услови-

 

                                - 24 -

 

ем его  возникновения.  Ведь  немало помещиков,  накопивших феодальную

ренту, стали затем использовать ее в качестве капитала.  То  же  самое

происходит и с торговой прибылью.

     Историческая судьба ренты и торговой прибыли как элементов товар-

но-капиталистического "целого", как форм проявления, как "модификаций"

капитала может быть уподоблена для наглядности судьбе  куска  мрамора,

из которого ваятель высекает статую, изображающую человека.

     Данная конкретная форма куска мрамора  никоим  образом  не  может

быть объяснена из свойств куска мрамора.  Она, хотя и является формой,

принадлежащей куску мрамора,  есть по своей реальной субстанции  вовсе

не  форма мрамора как природой данного материала человеческой деятель-

ности.  Он обязан ей не себе, не своей природе, а тому процессу, в ко-

торый он оказался вовлечен,  - процессу художественного развития чело-

века...

     Мрамор миллионы лет лежал в земле,  он родился намного раньше че-

ловека,  не только раньше ваятеля,  но и человечества в целом.  Но  та

конкретная форма,  в которой он существует в зале музея,  есть продукт

человеческого развития,  развития, которое началось гораздо позже, не-

жели мрамор как таковой.

     Это - "деятельная форма", "активная форма" какого-то совсем иного

процесса, осуществляющегося в мраморе и через мрамор,  которая из мра-

мора как такового понятой быть, естественно, не может...

     Совершенно аналогично  обстоит дело с конкретно-исторической фор-

мой бытия ренты, процента, торговой прибыли и тому подобных форм и ка-

тегорий. В процессе капиталистического производства они суть побочные,

подчиненные формы экономики,  суть формы проявления прибавочной  стои-

мости - формы,  которая появилась гораздо позже по времени, нежели они

сами.

     Эта конкретно-всеобщая  форма и должна быть понята в науке раньше

и прежде всех других и совершенно независимо от всех других.

     Их конкретная  история как форм бытия прибавочной стоимости нача-

лась, как нетрудно понять,  только там и тогда,  когда и  где  процесс

производства и  накопления прибавочной стоимости вовлек их в свое рус-

ло, превратил их в органы своего тела, в способы своего осуществления.

     До этого  момента их судьбы не имеют никакого внутреннего отраже-

ния в истории капитализма - к той истории, которая выражается последо-

вательностью категорий политической экономии.  Вне этой истории, рядом

с нею,  но совершенно независимо от нее,  они существвовали задолго до

 

                                - 25 -

 

этого момента.  Но  в  процесс  формирования товарно-капиталистической

системы они попали,  превратившись в конкретно-исторические  формы,  в

элементы этой  системы,  лишь  там,  где независимо от них развившаяся

конкретно-историческая форма капитала выразила в них свое движение.

     Это и  значит,  что  логическое развитие воспроизводит не историю

"вообще", а конкретную историю данного,  конкретно-исторического цело-

го, данной конкретной системы взаимодействующих особым образом явлений.

     Этой истории и последовательности этой истории "логический" поря-

док  категорий  в  науке  прямо  и непосредственно соответствует - его

именно он и выражает в теоретически-обобщенной форме.  Логическое раз-

витие  категорий и их конкретных определений поэтому-то не может руко-

водствоваться принципом абстрактного историзма,  - псевдоисторизма,  -

принципом временной последовательности появления различных сторон исс-

ледуемого целого в истории.

     И, наоборот, логическое развитие категорий, руководствующееся тем

отношением, в котором элементы исследуемой конкретности стоят  друг  к

другу в  развитом  предмете,  в предмете в высшей точке его развития и

зрелости, только и открывает тайну подлинной,  объективной  последова-

тельности процесса  формирования предмета,  складывания его внутренней

структуры.

     Идя этим путем, мы всегда можем открыть действительно "естествен-

ный" - не кажущийся таковым - порядок развития всех сторон исследуемо-

го конкретно-исторического целого.  В этом случае мы добьемся действи-

тельного совпадения "логического" с "историческим". В противном случае

мы добьемся  только  расхождения  того  и другого,  получим эмпиричес-

ки-схоластическое выражение истории, но не ее объективно-теоретическое

отражение в понятии.

     Исследование системы   товарно-капиталистического   производства,

осуществленное в "Капитале",  блестяще подтвердило правоту этого мето-

дологического соображения,  философского взгляда Маркса ии Энгельса на

диалектику исторического процесса и на процесс ее теоретического восп-

роизведения.

     Чтобы понять товарно-капиталистическую формацию действительно ис-

торически, - то есть в законах ее исторического становления,  развития

и гибели,  - Маркс исследовал прежде всего существующее состояние этой

формации, исходит из современного ему положения дел,  из  отношения  в

котором стоят  друг к другу различные элементы ее необходимой структу-

ры. С точки зрения этого существующего, фактически констатируемого по-

 

                                - 26 -

 

ложения вещей  он  и  подверг анализу понятия и категории политической

экономии, критически исследовал эти понятия  и  развернул,  на  основе

этого анализа,  свое теоретическое понимание фактов,  систему теорети-

ческих определений.

     Каждая из  сторон,  каждый из элементов структуры товарно-капита-

листического организма поэтому и получил свое конкретное теоретическое

выражение, был выражен в конкретно-исторической абстракции.

     Теоретические определения каждой из категорий политической эконо-

мии были образованы им путем прослеживания истории их возникновения, -

но не эмпирической истории, а истории, "снятой" в ее результатах.

     Это исследование непосредственно приводило его к пониманию реаль-

ных исторически необходимых предпосылок возникновения буржуазной  эко-

номии, давая  тем самым ключ к теоретическому пониманию и эмпирической

истории ее рождения и эволюции.

                               !!!!!!!!

     С другой стороны, благодаря этому способу исследования буржуазная

формация  представала  как система исторически вызревающих предпосылок

рождения другой, новой, более высокой системы общественных отношений -

социализма, - в которую неизбежно разрешается под давлением внутренних

противоречий своего развития товарно-капиталистическая система  произ-

водства материальной жизни.

                                 ***

     (ПК! Вот место для "теории" ПЕРЕХОДА от современной системы миро-

вой экономики, где ЦЕЛИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ ставит международый валютный фонд

и мировой банк,  к другой экономической системе, где ЦЕЛИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

устанавливает НАУКА, как ИММАНЕНТНЫЕ ИСТОРИЧЕСКОМУ РАЗВИТИЮ, а не при-

хоти некоторых "хорошо живущих").

                                 ***

     Этот конкретно-исторический подход к определению  категорий  -  к

теоретическому выражению фактов и разрешил все трудности, принципиаль-

но не разрешимые с помощью метафизического метода.