И было видимое – полиция, успех суперзвезды, вакханалия биг-бита. И еще была песня, рожденная мыслью о том, что мир человека – бездна. И этой противоречивой, необузданной бездной был сам Джим Моррисон. Как ни  странно, но именно этим своим бунтом он зажигал других, заставлял думать, искать, искать, искать. Люди принимали свои ценностные ориентиры из уст Моррисона чаще, чем от умудренных опытом педагогов. На Джима равнялись. Равнялись не на пьяную развалину, равнялись на того, кто не гнул спину, не пресмыкался ни перед кем, на человека, презревшего деньги, порвавшего со своим прошлым[1]. У каждого был свой Джим и в решающих ситуациях я всегда спрашивала, как бы поступил Моррисон. Джим сделал меня мной и меня уж точно не купишь, не переломаешь и нет для меня авторитетов:  на сделку с совестью не пойду. Те, кто поступает иначе, добиваются многого. Но они холопы. Я – нет! И я чувствую эту внутреннюю свободу и ценю ее. И иногда, окидывая взглядом мир с этим человеческим родом, я вдруг невольно замечаю, что смотрю на него глазами Джима Моррисона… И после этого кто-то говорит, что Джим умер?

 В детстве Джим был весьма романтичным малым. Но он рос и обнаружил, что в этом мире есть еще и задворки… Особенно впечатляли оные в L.A[2]. Джим был чуткой натурой, размышляющей о смысле жизни, о людях-страусах и о таких как его отец[3] – магнатах.

 

   Моррисон не на шутку увлекся игрой «мой внутренний мир» - часами он бродит по берегу Тихого океана, ночуя на свалках и под лодками. Наконец-то он облюбовал запущенную гостиницу, где селились тараканы и темные личности. Будущая рок-звезда искренне полюбил спившихся швейцаров и убийц, которые умели играть под гитару красивые мексиканские песни, сутенеров и их усталых подруг. Он сочувствовал всем искалеченным и выброшенным за борт людям и это стало главным мотивом его творчества. Здесь, среди опущенных на дно он стал писать песенки «для себя», страстно мечтая вырваться на поверхность и высказаться.

 

    А летом 1965г. от встретился с Реем Манзареком… Так возникла легендарная группа Тhe Doors.

    Джим вышел на широкую публику с композицией  – «Перебирайся на другую сторону». Это был яркий призыв к освобождению духовных сил человека. Моррисон бросил вызов исполинской Америке, порвал окончательно с ней, бежал «на другую сторону»  за пониманием таких же блудных сыновей, как он сам. В нем была  буря  и он пользовался тем, что произошло, уходил в музыку, тонул в звуках, разыгрывая при этом такую драму, что сам начинал верить в эту игру…, а потом -  повергал все в тишину, чтобы с новой яростью повториться в другом ритме. Музыка эта была одновременно и печалью и радостью, это был рок в своей стихие. Doors объединили живой театр с музыкой и каждая песня группы была небольшой пьесой, несущая печать душевной неумиротворенности и бунтовства. Моррисон был великолепен, он играл на пределе, словно выходит на сцену последний раз.

Особая атмосфера вокруг Doors устанавливалась благодаря необычному синтезу театра, хорошей музыки и глубокой поэзии. Все мастерство было направлено на то, чтобы вызвать внутреннюю трансформацию в каждом слушателе, довести его до экстаза,  религиозного восторга и мистического транса,  а далее - хоть потоп. Джим добивался этого в первую очередь от себя и называл это «исследованием пределов реальности». Алкоголь был союзником. «Я думаю, высшая и низшая грани здесь самые важные, - говорил он в одном из интервью. - Я хочу иметь свободу испробовать себя, я думаю испытать все по крайней мере один раз». 

    Doors арендовали кафе на бульваре Сен -Сет, где работали три месяца по 4 часа.  Джим все чаще стал выступать со сцены как шаман.  Он восклицал: «Я помогу тебе  избавиться от всех твоих комплексов, найти свое «я» и вернуться к реальности». Профессор Пол Ротшилл, увидевший впервые Doors, так описал свое впечатление: «Эти мальчуганы разыграли настоящую драму в музыке и когда Джим начал петь: «Понимает ли кто меня?», я не выдержал и вскрикнул: «Да, я понимаю!».

Скоро в THE WHISKY A-GO-GO стали приходить специально главным образом на «сумасшедшего певца» с явно сексуальными заскоками, слова песен которого очаровывали и приводили в восторг. Этот восторг, однако, не разделяло руководство бара и однажды выставило Моррисона, решив, что он «спятил».

 Жгучая ненависть к «Америке отцов», «Америке большого бизнеса», тотальной промывке мозгов и преклонению перед долларом – вот что резко выделяло Моррисона[4]. Его даже называли революционером. В своих социальных песнях он обещал смерть от штыков, но Doors что-то искали, искали, и не находили. Моррисон был растерян. Отсюда такая грусть, почти трагизм, переданный через мир песни. Со временем его тексты стали все более сюрреалистичными, продраться сквозь новые образы положительному и здравомыслящему человеку стало почти невозможно. Моррисон зондировал собственное бессознательное и это было самоцелью и его новой игрой.

               

  Истерзанный своей гениальностью, Моррисон все больше превращался в Ангела Ада. Он срывал концерты, вошел в роль секс–монстра (со всем из этого следующим), ходил по краю крыши высотного здания, таскал Дженис Джоплин за волосы, ездил на автомобиле по встречной полосе, чуть не сжег Памелу – в общем становился отпетым нонконформистом. И на сцене Doors начинались там, где остановились  Rolling Stone.

   Но жесткий и грубый пьяница на деле был очень добрым, нервным и предельно неуверенным в себе человеком. Он просто переживал смятение. Порвать с классом просто, а что дальше? Этого-то он и не знал. И никто не знал, кто жил во времена контркультуры[5]. Все знали, что это время было невероятно романтичным, происходило много изменений и он жил ими. И еще это был умный актер, выпускник Голливуда, отлично прочувствовавший природу театра. Он играл. Играл сам себя. Играл, лишь слегка очерчивая образ и никогда не перегибая палку. Воображение окружающих дорисовывало остальное.

Говорят, песни Моррисона не очень понятны. Но это мистический экзистенционализм и тексты допускают интерпретацию на свой лад. И тогда их поймет даже пропоица[6]. Моррисон сам говорил, что суть поэзии не в том, чтобы говорить, а в том, чтобы только указывать возможности, открывать все двери и ты идти через любую, которая подходит именно тебе. Многозначный, метафорический язык, меняющийся ритм, сжатые, концентрированные мысли, беглые наброски «для себя», живые, почти кинематографические сценки, странные образы, невероятно сложный ассоциативный строй и колдовские заклинания – каждая композиция Doors - целый спектакль. Я говорю об очищенных от шлака стихах, а моче-половой муры у Моррисона предостаточно[7]. И можно видеть Джима через сплошные cock, cunt, cock-pit, sperma, fuck, pussy, semen, nipple, copulation…….. Но если будете смотреть так, вы попадете в тупик. На деле Моррисон ищет правду через искусство и основной мотив его песен – потерянность человека в мире, где техника губит личность. Его творчество насыщено мыслями. Интересными мыслями. Что ни говорите, этот алкоголик относился к думающим людям.

    К концу шестидесятых бывший красавец превратился в толстую старую развалину. Пел он очень плохо и понимал это, а публика рукоплескала, и это его убивало. Однако он нашел силы создать очень мощный последний альбом об убитых цинизмом детях Америки и о том, что время игр кончилось - альбом «L.A.Woman» и имел искренние намерения завязать со всем этим. Возможно это так бы и было – Джим был сильной личностью. Хотя существует мнение, что его душевный распад произошел раньше, чем он умер.

Джим ушел из мира рока и поэзии и с ним закрылась целая страница в истории американской и мировой рок-культуры.

 

 

Riders[8] on the storm

 Мчащиеся в шторм

В этом доме мы рождены

 В этот мир мы заброшены

 Подобно собаке без кости

 Актер на время

 Мчащиеся в шторм

 

Убийца на дороге

 Его мозг квадратный[9] словно у жабы

Возьми длинные каникулы

Позволь играть своим детям

Если ты даешь этому человеку путь

Приятное семейство умрет

Убийца на дороге

 

Девушка получи любовь своего мужчины

 Возьми его за руку

Заставь его понять

Мир зависит от тебя

Наша жизнь никогда не прекратится

Девушка получи любовь  своего мужчины

 

L.A.Woman[10]

Ну, я появился в городе

 около часа тому назад,

Огляделся, оценил, откуда

ветер дует –

Где в своих голливудских бунгало

прячутся маленькие девочки.

 

Ты – счастливая юная леди в

Городе Света?

Или очередной заблудший ангел[11]

Города Ночи

City of Night[12]

City of Night

Города Ночи?

 

L.A.Woman,

L.A.Woman,

L.A.Woman в воскресный полдень,

L.A.Woman в воскресный полдень.

L.A.Woman в воскресный полдень,

Качу по твоим пригородам

В твой блюз,

В твой блюз,

В твой грустный, грустный Блюз,

В твой блюз.

 

Я вижу как пылают твои волосы.

Холмы-округлости полны огня.

Если скажут, что я никогда тебя не любил,

Знай, что они лгут.

Качу по твоим дорогам,

Бурлят полночные аллеи.

Легавые в машинах, сприптиз-бары,

Никогда не встречал женщины

Столь одинокой,

Столь одинокой,

Столь одинокой.

 

Motel money murder madness[13]

Мотель, деньги, убийство, безумие,

Давай сменим радость

на грусть.

 

Хорошо, я появился в городе

около часа тому назад,

Огляделся, оценил, откуда

ветер дует –

Где в твоих голливудских бунгало

прячутся маленькие девочки.

 

Ты – счастливая юная леди в

Городе Света?

Или очередной заблудший ангел

Города Ночи,

Города Ночи,

Города Ночи,

Города Ночи.

 

Лос-анжелесская женщина,

Лос-анжелесская женщина,

Лос-анжелесская женщина,

Ты моя лос-анжелесская женщина,

Маленькая лос-анжелесская женщина,

Маленькая лос-анжелесская женщина.

 

LAmerica[14]

L’America

Холодное обращение нашей императрицы

L’America

Эфимерная Вселенная

 L’America

мгновенное причастие и

                                                    причастность

L’America

Изумруды в бокале

L’America

Прожектора в полумраке

L’America

каменные улицы в бледном рассвете

L’America

обличение в одиночество

L’America

частое биение гордого сердца

L’America

глаза по полтиннику

L’America

мимолетная мечта

L’America

замерзшее сердце

L’America

доля солдата[15]

L’America

тучи и битвы

LAmerica

Ночной ястреб

обреченный уже при взлете

L’America

«Так я ее встретил

L’America

одинокий и замерзший

L’America

и угрюмый

LAmerica

с самого начала».

 

Ну  так стой.

Иди.

Среди дикой природы.

Совершай свой путь.

L’America

L’America

 

 

Конец[16]

Это конец, прекрасный друг.

Это-конец, мой единственный друг,

                                конец

                                       нашим продуманным планам –

                                конец

                                      всему сущему –

                               конец,

                                      ни безопасности, ни удивления:

                               конец,

                              Я никогда больше не загляну в твои глаза.

 

                              Можешь ли ты вообразить, каково это быть

                              таким необузданным и свободным,

                              отчаянно жаждать

                              рукопожатия незнакомца

                              в этой стране безнадежности.

 

                              Я потерян в римской пустыне боли,

                              и все дети[17] - безумны,

                              все дети уже обезумели

                              в ожидании летнего дождя.

 

                              На городской окраине опасно.

                              Езжай по Королевской дороге.

                                 Странные сцены в золотой шахте;

                                 Езжай по дороге на Запад, крошка.

 

                                 Оседлай змея,

                                 Прокатись на змее

                                 К озеру, древнему озеру.

                                 Змей длинный – семь миль длиной.

                                 Прокатись на змее,

                                 Он стар и кожа его холодна.

 

                                 На западе – лучше,

                                 На западе – лучше,

                                 Доберись сюда и мы будем делать все остальное.

                                 Синий автобус зовет нас,

                                 Синий автобус зовет нас.

                                 Водитель, куда ты нас везешь?

 

                                Убийца проснулся еще до зари,

                                Он надел свои сапоги,

                                Взял маску в древней галерее,

                                Прошелся по залу.

 

                               Он зашел в комнату,

                               где жила его сестра,

                               а затем

                               нанес визит брату,

                              а потом он прошел по залу.

 

                             И он подошел к двери,

                             И заглянул внутрь:

                             «Отец?»-

                             «Да, сын?»-

                             «Я хочу убить тебя

                              Мать, я хочу тебя»…

 

                             Давай, крошка, попытай с нами счастья,

                             Давай, крошка, попытай с нами счастья,

                            И встреть меня на заднем сидении синего автобуса.

 

                          Это конец, прекрасный друг.

Это-конец, мой единственный друг,

                                конец,

                                    так больно оставлять тебя,

                              но ведь ты никогда не последуешь за мной.

                              Конец

                                    смеху и ласковой лжи,

                              Конец

                                    ночам, когда мы пытались умереть.

                              Это конец

                               конец

                               конец.

 

Коснитесь меня[18]

Давай, давай, давай

Коснитесь меня крошка

Неужели ты не видишь, что я не боюсь

Что было обещано ты сделала

Почему ты не скажешь мне что она сказала

Что было обещано она сделала

 

Я  люблю тебя

Пока рай не  остановит дождь

Я люблю тебя

Пока звезды не упадут с неба

Для тебя и меня

 

Странные дни

 

Странные дни нашли нас

Странные дни выследили нас

 Они хотят уничтожать наши случайные радости

Мы будем  продолжать игру или искать новый город

 

Странные глаза заполняют странные комнаты

Голоса будут сигналом  их усталого конца

горничная – позеленевшая

ее гости спят перед прегрешением

Слушай мою речь о грехе и ты узнаешь, что есть что

 

Странные дни нашли нас

И сквозь их странные часы

 Мы засиживаемся в одиночестве

Тела смущены

Воспоминания неверны

Поскольку мы  бежим от дня

 К странной ночи в камне.

 

Зажги мой огонь[19]

Ты знаешь что я был бы несоответствующий;

Ты знаешь что я был бы лгун;

 Если я должен был бы  сказать тебе;

Девушка не могли бы мы взять еще выше.

 

Давай, крошка, зажги мой огонь,

Давай, крошка, зажги мой огонь

Старайся регулировать ночь на огне.

 

Время прорыва  сквозь,

Нет времени грязнуть в трясине

Стараясь теперь мы можем только терять,

 И наша любовь превратится в погребальный костер.

 

Давай, крошка, зажги мой огонь,

Давай, крошка, зажги мой огонь

Старайся регулировать ночь на огне.

 

Неизвестный солдат[20]

 

Не ожидайте голоса свыше

Мой голос звучит громче

Я – неизвестный солдат

Вы не желаете знать, что было

Вы ведете себя как неразумные дети у телевизора

Не задумываясь, как вам это досталось

Вы забыли, что все держится на неизвестных солдатах

Я – неизвестный солдат

Я возвеличен в железе и камне

Но мир тяжело давит на мои плечи

Я неизвестный солдат

 

Так что все – по боку!

Война – по боку!

Все – по боку!

По боку!

 

 

Церемониал ящера[21]

Львы бродят по улицам.

Запарившиеся псы в бешенстве брызжут пеной.

В сердце города плене зверь.

 

Тело его матери

Гниет в летней земле,

А он - покинул город.

 

Он отправился на юг

И пересек границу,

Оставив там,

Позади,

Хаос и беспорядок.

 

Как-то поутру он проснулся в зеленом отеле:

Рядом с ним стонало странное существо,

С блестящей кожи которого струился пот.

 

Все ли здесь?

Церемония вот-вот начнется.

 

Проснись!

Ты не в силах вспомнить, где это было.

Закончился ли этот сон?

Змея[22] была бледно-золотой, сверкающей и сморщенной –

Нам было страшно прикасаться к ней.

Простыни были словно знойные камеры смертников,

Но она была рядом со мной, старая,

Хотя нет, юная.

С волосами цвета червоного золота,

С белоснежной нежной кожей.

А теперь бегом к зеркалу в ванной –

Смотри!

Она идет сюда.

Я не в силах пережить каждое замедленное столетие

ее движений.

Я позволяю своей щеке соскользнуть

По холодному гладкому кафелю,

Ощутить добрую, холодную, жалющую кровь

Гладких, шипящих змей

дождя…

 

Когда-то я забавлялся маленькой игрой:

Мне нравилось забираться себе в мозг.

Думаю, ты знаешь, о какой игре идет речь –

Я имею в виду игру под названием «сойди с ума».

Теперь и ты должен играть в эту маленькую игру –

Закрой глаза, забудь свое имя,

Забудь о мире, забудь о людях –

И мы воздвигнем совершенно иную часовню.

 

Эта маленькая игра так забавна.

Закрой глаза – тебе нечего терять.

Я уже там, я тоже участвую.

Ослабь контроль и мы прорвемся сквозь.

 

Прорвемся в мозг

Туда, где нет боли –

Туда, где никогда не бывает дождя.

 

А дождь нежно падает на город,

На наши головы, и стекает лабиринтом ручьев

Вниз, в тихий неземной приют

для юрких обитателей изящных окрестных холмов,

Полных рептилий,

Окаменелостей, пещер, прохладных высот.

 

(Каждый дом повторяет один и тот же шаблон,

Оконные рамы подняты, зверская машина заперта до утра.

 

Теперь все спят, коврики безмолствуют,

Зеркала - свободны, пыль слепо лежит под кроватями

Законных пар, запутавшихся в простынях и дочерях)

 

Стойте!

Здесь была резня.

 

(Не останавливайся, чтобы поговорить или оглядеться.

Твои рукавицы с веером валяются на земле.

Бежим из города,

Бежим.

И ты единственная, чей приход мне желанен).

 

Не касаться земли,

Не видеть солнца,

Бежать

Только бежать, бежать, бежать.

Давай, бежим!

 

Дом на холме,

Спокойная луна,

Тени деревьев

Наблюдают за диким бризом.

Давай, крошка, бежим со мной.

Бежим!

 

На вершине холма - теплый особняк

С богатыми, уютными комнатами

И красными подлокотниками роскошных кресел –

Но все это ты не узнаешь, пока не попадешь внутрь.

 

Тело мертвого президента на переднем сидении автомобиля.

Двигатель работает на клее и смоле.

Пошли с нами, мы недалеко:

На Восток, встречать Царя.

 

Несколько изгоев поселились на берегу озера.

Дочь священника любит змея,

Что живет в придорожном колодце.

Проснись, девочка, мы почти уже дома.

 

Солнце, Солнце, Солнце,

Гори, Гори, Гори

Скорей, Скорей, Скорей.

 

Луна-Луна-Луна

Я до тебя доберусь

Скоро

Скоро

Скоро!

(Крик)

 

Пусть звенят карнавальные колокола,

Пусть поет змея,

Пусть будет все.

(Колокола)

 

Затухание звуков

Пустынная ночь

Голоса Огня

 

«Пришли мы с рек и шоссе,

Пришли мы из лесов и водопадов,

Пришли мы из Карсона и Спрингфилда,

Очарованные пришли мы из Финикса.

 

И я могу сказать тебе как называется это Царство,

Могу рассказать тебе все, что ты и так знаешь,

Вслушайся в пригоршню тишины,

Ползущей по долине в тень».

 

Звуки Костра

(свистки, гремучки, кастаньеты)

 

«Я –Царь-Ящер,

Мне по силам все –

Я могу остановить землю в ее вращении,

Я заставил ехать голубые машины.

 

Семь лет я обитал

В просторном дворце изгнанника,

играя в странные игры

с девушками-островитянками.

 

И вот я снова здесь –

В стране праведных, сильных и  мудрых.

 

Братья и сестры бледного леса,

О, Дети Ночи,

Кто из вас отправится на охоту?

 

(крики одобрения)

 

Нынче Ночь является со своим пурпурным воинством.

Удалитесь же сейчас в свои шатры и свои сны.

Завтра мы войдем в город, где я был рожден.

Я должен быть готов.

 

(Музыка затихает).

 

Техасское радио и биг-бит

Слушай

Я расскажу тебе

о

Техасском радио и Биг-Бите;

 

оно вышло из топей Вирджинии,

спокойное и медленное,

весьма точное, с ритмом четким

и трудноуловимым;

кто-то зовет его райским

во всем его великолепии,

иные – подлым и разочарованным

в западной мечте.

 

Я люблю друзей, которых

собрал

на этом жалком плоту;

мы воздвигли пирамиды

в честь нашего побега.

Это та земля, где

умер фараон –

Деки-

Река несет в себе руду,

Голоса поющих женщин

кличут нас с далекого берега

и говорят:

«Забудь Ночь,

живи с нами в лазурных Лесах»

(постная пища для зыбытых душ).

 

Я расскажу тебе вот что:

ни одна из дарованных вечно наград

не простит нам сейчас

напрасную трату рассвета

 

Однажды утром ты проснешься

под странным солнцем

и откроешь свою дверь…

 

Слушай:

я расскажу тебе о

Техасском радио и Биг-Бите,

плавно-размеренном, медленном и безумном,

словно некий новый язык,

 

Достигшем твоего мозга

с холодной, стремительной яростью

вестника богов.

Давай скажу тебе о страдании и утрате

Бога

Во время скитания, скитания

в беспросветной ночи.

 

Тихий парад[23]

Давным-давно, когда я ходил в духовную школу,

Один человек в ней

Развил мысль о том,

Что у Бога можно просить молитвой,

Просить у бога молитвой.

У Бога нельзя просить молитвой!

 

Можешь ли ты дать мне пристанище?

Я должен найти укромное местечко-

Место, где я мог бы скрыться.

 

Можешь ли ты найти для меня тихий приют?

Я больше не могу это вынести.

Господь уже у порога.

 

Перечная мята, мини-юбки, шоколадные конфеты,

Саксофон Чемпиона и девушка    по имени Сэнди.

Существует всего 4 способа раскрыть свои способности:

Один – спать, другой – странствовать,

Третий – бандитом пробираться по холмам,

И еще один – любить ближнего своего, пока

его жена не вернется домой.

 

Катакомбы,

Кости младенцев,

Зимние женщины,

растящие камни,

несущие детей к реке.

 

Улицы и ботинки,

Авеню,

Наездники в коже,

продающие новости.

Монах  Купил Завтрак.

 

Удачливые холмы пребудут здесь вечно –

Так и должно быть:

нежные улицы с играющими людьми –

Пожалуйте на тихий парад.

 

Всю жизнь мы вкалываем в поте лица и экономим,

Готовя себе неглубокую могилу.

«Ведь должно же быть что-то еще»-, говорим,

чтобы хоть как-то защитить это место.

(Так все и должно быть).

 

Тихий парад уже начался;

Прислушайся к гулу моторов.

Люди вышли поразвлечься:

Слева от меня – кобра,

справа – леопард.

 

Женщина-олень в шелковом платье,

Девушка с бусами на шее,

Лобзайте охотника в зеленом жилет –

Он этой ночью

схватился со львами.

 

Вон с глаз моих!

Огни горят все ярче,

Радио стонет,

Сзывая псов.

На дворе еще осталось

несколько животных,

Но становится все труднее

описывать моряков,

тем, кто не доедает.

 

Тропический коридор.

Тропическое сокровище.

Что занесло нас в такую даль,

На этот экватор с умеренным климатом?

 

Нам нужен кто-то или что-то новое,

Что-то еще, что выведет нас наружу.

 

Призывая псов[24],

Призывая псов,

Призывая псов

Натравливая собак,

Выкликая всех собак,

Призывая богов.

 

Встречай меня

На перекрестке,

Встречай меня

На околице,

На городской окраине.

Лишь ты и я

и вечернее небо.

Тебе лучше прийти.

Лучше захвати с собой ружье. И мы повеселимся!

 

Когда больше ничего не остается,

Мы хлестнем коней

по глазам, заставим их спать

и плакать.

 

Мгновение внутренней свободы

когда узник слепнет

при взгляде на солнце

как крот

из норы

 

первое путешествие ребенка

вдали от дома

 

Это и есть мгновение свободы

***

 

 

Что ты здесь делаешь?

Что ты хочешь?

Музыки?

Мы можем сыграть тебе.

Но ты хочешь большего.

Ты хочешь кого-то и чего-то новенького.

Ведь я прав?

Конечно, я прав.

я заю, чего ты хочешь.

Ты хочешь экстаза.

Желания и мечты.

Вещи не такие, как они выглядят.

Я веду тебя сюда, он тащит туда.

Я пою не воображаемой девушке.

Я говорю с тобой, мое я.

Давай воссоздадим мир.

Дворец замысла – в огне.

 

Посмотри, как он горит.

Наслаждайся теплом горячих углей.

 

Ты слишком юн, чтобы быть  старым

Тебе не надо ничего объяснять.

Ты хочешь видеть все, как оно есть.

Ты хорошо знаешь, что я делаю.

Все, что я делаю.

 

Из Американской молитвы

 

Знаешь ли ты, как под этими звездами

зарождается тепло?

Знаешь ли ты, что мы есть, что мы существуем:

Не забыл ли ты ключи

от Царства?

Родился ли ты,

живешь ли ты?

Давай воскресим богов и древние мифы,

Возобновим ритуалы глухих  старинных лесов.

(Не  забыл ли ты уроки

древней войны?)

 

Знаешь ли, что нас  ведут

на убой бесстрастные адмиралы,

и что жирные генералы неспешно

глумятся над нашей молодостью?

 

Знаешь ли ты, что нами управляет телевидение?

Луна – падла в пятнах засохшей крови.

Банды партизан набирают силу

в соседних виноградниках,

собираясь пойти войной на невинных пастухов,

которые мрут так просто.

 

О, великий творец всего сущего,

Дай нам еще один час, чтобы

продемонстрировать наше искусство

и достойно завершить наши жизни.

 

Мотыльки и аисты святы вдвойне,

и они погибают.

Мы живем, мы умираем,

и смерть не положит этому конец.

Как бы мы ни блуждали

в Ночных кошмарах,

Ни цеплялись за жизнь

нашим цветком чувственности

Наше прозрение в конце пути

одаривает нас

триппером.

 

Мы собрались в этом древнем,

безумном театре,

Чтобы преумножить нашу жажду к жизни

и избежать стадной мудрости

улиц.

Сараи кренятся от шторма.

Окна закрыты на щеколды.

И лишь одному из нас всех оставшихся

Суждено станцевать и спасти нас

Божественной насмешкой,

звучащей в словах.

Музыка горячит кровь.

 

Где те пиры,

что были обещаны нам?

Где то вино,

Молодое Вино?

(гниет на виноградной лозе)

 

местный насмешник

дает нам целый час для ворожбы.

Мы – из древнего светила и ночной темноты.

 

Дай нам убеждения,

Чтобы проверить,

Ночь Вожделения,

Дай нам веру в

Могущество Ночи.

 

Дай сотню

Оттенков цвета,

яркую Мандалу[25]

для нас с тобой,

 

а для твоего дома,

усыланного шелковыми подушками,

дай здравый смысл, мудрость

и ложе.

 

Мы привыкли верить

в старые добрые деньки.

Нам все еще чуть-чуть

Перепадает

 

Знал ли ты, что свобода присутствует

лишь в школьном учебнике?

Знал ли ты, что безумцы

управляют нашей  темницей,

заключенной в тюрьме, а та – тоже в застенке,

где вертится белый, «свободный», протестантский

Мальстрем.

 

Мы опрометчиво взгромоздились

на острие скуки.

Мы тянемся к смерти

на догорающей свече,

Мы пытаемся отыскать нечто,

Что уже отыскало нас.

 

Мы можем придумать собственные Царства

С пурпурными тронами, чтобы превратить их в кресла похоти,

а любовь покрыть плесенью в ржавых кроватях.

 

Они выжидают, чтобы взять нас

в свой особый сад.

Знаешь ли ты, какой бледной и чувственно-похотливой

приходит смерть в час нежданный –

без объявления, без приглашения,

как пугающая, чересчур дружелюбная гостья, которую ты сам затащил в постель.

Смерть делает из нас всех ангелов

и дарит нам крылья –

они вырастают там, где у нас лопатки –

гладкие, словно вороновы когти.

 

Нет больше денег, нет больше вычурных одеяний.

Это иное Царство во много раз лучше

лучше до тех пор, пока изнанка не обнажит incest

и не высвободит покорность к законам растительной жизни.

 

Я не пойду.

Предпочитаю Пир Друзей.

Большой Семье.

 



[1] Джим, выходец из состоятельного семейства, очень быстро раскусил, чего стоят эти обитые голубым комнаты, военные традиции,  соблазненные горничные, элитные клубы и скучный страх перед будущим.  Развеселая жизнь ему быстро осточертела и он убежал из дома. Имея интерес к кино он самостоятельно  поступил в школу кинорежиссуры в L.A.  UCLA. 

 

[2] Как утверждает журналист Мик Фэррен, Лос-Анжелес – город особый. Здесь  каждый вживается в какую-нибудь роль.  Бродят по городу сумасшедшие, никому и в голову не придет, что живут эти люди в другом измерении. Здесь гуляют старухи в нарядах 23-летних девиц. Джим тянется к чудакам и монстрам - самозванцам. Круг его общения четкий – фрейдисты и радикалы. А вот в хиппи ему не по душе: его возмущает, что целое поколение выпадает из жизни. Моррисон потешался над всей этой чепухой.

[3] Отец – контрадмирал, Главнокомандующий Военно-морскими силами США в Европе

[4] Вот почему мы, первые фанаты Доорз, не любим фильм Оливера Стоуна – там об этом ни слова.

[5] Отличительная черта контркультуры – ее невероятная рефлексивность и противоречивость. Но так или иначе все поколение росло под знаком этого социального явления.

[6] Пьяница с 13 летним стажем  Дэнни Шугармэн  так полюбил Джима, что не захотел с ним расставаться и стал его носильщиком. После смерти Джима этот алкоголик был в числе немногочисленных достоверных источников информации

[7] Именно поэтому некоторые считают, что стихи у Моррисона плохие. Либо сырые.

[8] Rider – ездок. В широком смысле под райджером понималась молодая («зеленая») Америка, те, кого так или иначе коснулась контркультура.

[9] Под «квадратом» понимается конформист.

[10] Песня посвещена не столько Л.А. женщине, сколько самому Лос-Анжелесу, городу, который Моррисон и любил и ненавидел одновременно

[11] Обыгрывается испанское слово «los» созвучное английскому «lost». Лос-Анжелес предстает не просто как город ангелов, а как город заблудших, потерянных ангелов.

[12] City of Night – роман John Rechy, рассказывающий о жизни сексуальных извращенцев и гомосексуалистов.

[13] Четыре слова как нельзя точно передают атмосферу этого города-мечты, все автострады которого ведут к одиночеству.

[14] Латинская Америка. Речь идет о путешествии к южной границе. Песня была написана для фильма «Забриски Пойнт», но Антониони она не понравилась и выбор пал на композицию Пинк Флойд.

[15] Вьетнамской войны

[16] По поводу песни Джим сказал, что не знает, какие ассоциации пытался вызвать, так как каждый раз песня приобретала новое звучание. А вообще-то обыгрывается миф об Эдипе.

[17] Дети Америки – молодые американцы

[18] Все любовные стихи посвещены жене - Памеле Корсон. Правда в 1970г. Моррисон женился и на главном редакторе рок-журнала Патриции Кеннели. Он так и не смог разобраться с женами до конца жизни.

[19] Коронная песня Джима сочинена Р. Кригером.

[20] Песня солдатам Вьетнамской войны

[21] Театральная пьеса для рок-сцены, требующая соучастия аудитории. Рептилии у Джима – олицетворение «темных», загадочных сил, бессознательного. Пьеса невероятно сложна, здесь и намек на древнегреческие мифы, и мотив прорыва, и фрагменты его ранних поэтических чтений. 

[22] Рептилии – любимые твари Моррисона. Говорят, что в Сан-Франциско он как-то выкупил всех хладнокровных обитателей зоомагазина и выпустил их. Там было две очковых змеи. Говорят еще, что это только слухи…

[23] Еще одна театрализованная пьеса, составленная из отрывков записной книжки. Моррисон сочинил эту песню, руководствуясь образами людей, прогуливающихся по бульвару  Сан-Сет в Л.А.

[24] Dog – изнанка слова God. Планировалось, что на суперобложке пластинки будет 40 псов.

[25] Mandala –сложное узорчатое кругообразное изображение, используемое в практике буддизма Махаяны.Мандала символизирует возвращение души к своему ядру. Созерцание Мандалы позволяет постичь единство микро- и макрокосма.

Сайт создан в системе uCoz